Моя рука, сжимавшая обломанное древко стрелы, слегка дрожала. Одно неверное движение — и мне не придется мстить.
Навязчивая идея, терзавшая меня два года, могла разрешиться вот так. Словно я изо всех сил бросился на врага, а передо мной — лишь соломенное чучело.
Конечно, я чувствовал опустошение.
Как я уже говорил, я всегда любил продумать всё наперед. Еще до того, как генерал испустил дух, я уже оплакивал незавершенность своей мести.
Иначе как объяснить эту тяжесть в груди?
Я не какой-нибудь книжник, чтобы тосковать без причины. Я даже о любви не мечтаю, не то что о весне.
Я начал концентрировать энергию, ладони вспотели. Кажется, мое мастерство вышло на новый уровень — я мог направлять внутреннюю силу даже через ладони. Эти капли пота — сама суть моей силы.
Что заплатил, то и получил. Генерал говорил, что руководства по боевым искусствам за пятнадцать монет — ерунда. Мое, купленное за двадцать пять, явно из другой лиги.
Я — истинный мастер боевых искусств.
От этой мысли у меня перехватило дыхание, и рука, сжимавшая стрелу, стала тверже. Я уже почти выдернул ее, как вдруг генерал, проспавший всю дорогу, открыл глаза. Я застыл, и мы уставились друг на друга. Но в следующий миг он молниеносно протянул руку мне за спину.
Мамочки, ожил!
Хотя нет, он еще не умер.
Моя рука все еще держала стрелу. Я не успел среагировать, как он дернул меня к себе, будто еще глубже вонзая стрелу в плечо.
Он беззвучно сжал бескровные губы, глаза его сверкали.
Я молчал, как рыба. Меня охватили противоречивые чувства: эйфория от собственного мастерства, страх перед «ожившим» генералом и растерянность от мысли, что, возможно, моя месть уже свершилась.
Эта тишина длилась какое-то время, пока я не услышал рядом капанье.
Этот звук показался мне знакомым. Он напомнил мне о тех безмятежных днях, когда мой отец, ковыряя в зубах, рассказывал Сяо Мачжа, еще бегавшему в штанишках с разрезом, как вынимать сердца и сдирать кожу.
Капанье из-под штанишек Сяо Мачжа было очень похоже на то, что я слышал сейчас.
Неужели я, великий мастер боевых искусств… обмочился от страха?
Как только эта мысль пришла мне в голову, я тут же начал думать, как скрыть этот конфуз.
Я собираюсь стать великим героем. Если эта история станет известна, как я буду внушать страх?
Когда я стану главой всех разбойников, они наверняка будут надо мной смеяться и прозовут меня «Мокрые штаны».
Нет, это недопустимо. Я очень дорожу своей репутацией, такие вещи нужно пресекать в зародыше.
Например, прямо сейчас.
Прости, генерал, но все, кто видел меня, Янь Сяоцзю из Гуаньиньчжай, в таком унизительном положении, должны умереть.
Я стиснул зубы, размышляя, как выйти из самого серьезного кризиса репутации в моей жизни, когда генерал вдруг сказал:
— Янь Сяоцзю, ты что, ослеп? Помочь не мог бы?!
Помочь? С чем?
Я машинально посмотрел туда, куда смотрел генерал, и понял, что капает не моя моча, а алая кровь.
Кровь генерала.
Его рука сжимала лезвие кинжала, который держала хозяйка дома. Острие было направлено…
Мне в затылок.
Я опешил, затем резко ударил женщину по руке. Кинжал с лязгом упал на пол, обагренный кровью генерала.
Генерал разжал руку, как только я начал действовать. Мы два года служили вместе, какое-никакое взаимопонимание у нас было.
Освободив руку, он потерял опору и тяжело рухнул на жесткие доски кровати. Раздался глухой звук, словно мой отец ударил меня поленом.
Я почувствовал, будто и меня ударили в грудь.
Не теряя времени, я подцепил кинжал ногой. Лезвие было еще теплым. Стерев кровь пальцем, я поднял глаза и холодно посмотрел на женщину.
Этот взгляд я долго тренировал. Генерал всегда так смотрел на допрашиваемых, и те начинали дрожать от страха.
Я собираюсь стать предводителем, и за два года странствий я кое-чему научился.
Я понял, что главное в этом взгляде — равнодушная холодность. Именно равнодушие. Если смотреть злобно, как мой отец, это может напугать только детей вроде Сяо Мачжа, но на взрослых не действует.
Это как с легендарным Летящим кинжалом Ли. Говорят, он никогда не промахивается, но мало кто видел его кинжал в действии.
Иногда легенда страшнее реальности.
А улыбка страшнее хмурого взгляда.
Но этому генерал меня не учил. Вспоминая свой неудачный опыт с копьем Баванцян, я решил не рисковать, чтобы не ударить в грязь лицом.
Я повертел кинжал в руке, направив острие на женщину:
— Зачем ты хотела меня убить?
Женщина, дрожавшая до этого, вдруг взяла себя в руки. Она гордо вскинула голову:
— Убивай, если хочешь, нечего разводить болтовню!
Вот это да! Ты на меня напала, а теперь ведешь себя, как жертва?!
Заняла моральную высоту, да?
У меня перехватило дыхание. Я придвинул кинжал еще ближе:
— Говори!
С первого взгляда было ясно, что эта женщина не владеет боевыми искусствами. Иначе, пока я возился с генералом, она бы меня уже десять раз прирезала.
И откуда столько дерзости?
Теперь я понимаю, что чувствовал генерал два года назад, глядя на меня.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|