Глава 3. Маленький разбойник мстит (Часть 1)

Тот ночной кошмар долго не давал мне покоя. Человека из сна звали Ту Саньцзинь. Это был тот самый разбойник, которого я видел у подножия Тайханшань, когда ему одним ударом отрубили голову. Ту Саньцзинь был известен в нашем лагере своей рассеянностью и забывчивостью, но на этот раз он потерял всё — даже собственную голову.

Ту Саньцзинь резко вырвал меня из мира иллюзий, в котором я жил долгое время. Я вспомнил старейшин Гуаньиньчжай. Они, или их души, с надеждой ждали моего возвращения.

Я слишком долго пробыл в армии и чуть не забыл о своей главной цели.

Я пришел сюда мстить!

Я — человек, жаждущий отмщения. Я — одинокий странник в этом мире.

С того дня я стал немногословным. Мне казалось, что человек с таким тяжким грузом на душе должен быть серьёзным и замкнутым.

Однажды я сидел на скале, размышляя о своем будущем. Подошел генерал. Я подумал, что мой задумчивый взгляд напомнил ему о его злодеяниях, и он замер на мгновение. Чтобы разрядить обстановку, он хлопнул меня по плечу и с наигранной легкостью спросил: — Что делаешь? Внутреннюю силу тренируешь? Нашел какой-нибудь секретный манускрипт?

Я проигнорировал его подколку. Что этот обыватель понимает в моей печали и скорби?

— Я тебе скажу, не верь в эту ерунду, всё это обман! В тренировках нет коротких путей. Каждый день тренируйся на пару часов больше, и твои навыки сами собой улучшатся. Все эти руководства по боевым искусствам — для детей. «Чтобы овладеть этим искусством, нужно кастрировать себя». В Танцзячжэне есть нищий, который продает такие книжонки, десять вэней за штуку, пятнадцать за две. Каждому встречному рассказывает про необыкновенное строение костей… Правитель даже не думает его прогнать. А вдруг какой-нибудь дурак и правда себя… Эй, ты случайно не… О, я совсем забыл, что у тебя нет… — Генерал внезапно замолчал, потом похлопал меня по плечу. — Ничего, ничего, продолжай тренироваться. Считай, что это медитация для укрепления духа!

Чтобы овладеть этим искусством, нужно кастрировать себя… Но для этого у меня должно быть то, что нужно отрезать.

Хотя, признаться, иногда по ночам я всерьез задумывался, сделал бы я это, если бы у меня было… ну, вы понимаете.

Думаю, я бы решился.

Ведь я — человек, жаждущий мести.

От этих мыслей я чуть не расплакался от жалости к себе.

Когда-нибудь история поставит меня в один ряд с Цзин Кэ. С этой мыслью я решил пойти спать пораньше, чтобы завтра с утра, полным сил, отправиться в город и заказать свой портрет. Пусть потомки помнят меня во всем моем великолепии.

— Эй, генерал, вы что сейчас сказали… пятнадцать вэней за две? — Только когда генерал отошел довольно далеко, я наконец обратил внимание на его слова. Сжимая в руках два тома «Куйхуа Баодянь», купленные за двадцать пять вэней, я задумался.

Путь к славе всегда тернист.

После того, как Цзогулуйвану отрубили голову, мобэйцы совсем обезумели. Половина из них в ужасе бежала вглубь степи, а другая половина, словно загнанные в угол волки, стала еще более безрассудной и агрессивной.

Эта стая бешеных волков сражалась без всякой тактики, их отличала только безумная ярость.

Победить неорганизованную толпу несложно. Проблема в том, что безумцы не знают усталости. Они нападали волна за волной, не давая нам ни минуты покоя.

За полгода я участвовал во множестве сражений, больших и малых. Получил немало ранений. Иногда я действовал самостоятельно, но чаще всего вместе с Ма Дэ.

Однажды, вернувшись в лагерь, мы сидели у костра. У Ма Дэ на лице была рана, из которой сочилась кровь, но он, казалось, ничего не замечал.

Какие же они все-таки грубые!

Я вздохнул, достал из кармана мазь, которую дал мне генерал, и протянул ему: — У тебя лицо порезано, намажь этим, шрамов не останется. Сам проверял. — После случая в рощице, то ли благодаря распространившейся славе о боевых традициях Гуаньиньчжай, то ли по какой-то другой причине, Ма Дэ перестал бить меня по лицу во время наших стычек. Но мазь и правда была хороша, и я набрался наглости попросить у генерала еще.

— Генерал, у вас еще осталась та… та мазь? — Я же говорил, что обдеру его как липку. Я, Янь Сяоцзю, всегда держу свое слово.

— Зачем? — Генерал посмотрел на меня с подозрением, словно я хотел его обокрасть, и слегка нахмурился. — Тебя опять кто-то по лицу ударил?

— Н-нет, — ответил я, нагло улыбаясь. — Но ее же и для тела можно использовать, хе-хе!

— Для тела? — Генерал оглядел меня с головы до ног и усмехнулся. — Дорого же ты ценишь свою шкурку!

— Еще бы! Я же не собираюсь всю жизнь солдатом быть. Когда я убью… — Я вдруг понял, что говорить о его убийстве в его присутствии невежливо, и поправился: — Когда я отслужу свои три года, я вернусь в Гуаньиньчжай! Я подумал, что самому мне будет трудно восстановить былую славу нашего лагеря, поэтому решил использовать свою… привлекательность и жениться в какой-нибудь другой лагерь, чтобы с их помощью вернуть себе власть. Мне кажется, Во Ню Чжай — неплохой вариант. Их атаманша с детства ко мне неравнодушна… Генерал, как вам мой план?

— Использовать свою привлекательность? — Генерал, до этого лежавший в траве, видимо, был поражен моим гениальным планом и сел. — Ты что, хочешь… себя продать?

Из всего, что я сказал, вы решили зацепиться именно за это?

Хотя, если уж на то пошло, вы не совсем неправы…

Я неуверенно кивнул, потом покачал головой.

Но генерала, похоже, не интересовало мое мнение. Он решил, что всё понял, и спросил: — То есть ты готов продаться любому, кто поможет тебе восстановить Гуаньиньчжай?

— М-можно и так сказать.

Генерал снова лег, глядя на причудливые тени от сосен и лунный свет, пробивающийся сквозь ветви. Через некоторое время он спокойно произнес: — Ты же не мне себя продаешь. Зачем тебе от меня мазь?