— Есть! — ответил я. — Спасибо, генерал!
На следующий день я получил новые доспехи и стал членом личной гвардии генерала.
Новые доспехи были выкованы из черного металла, блестящие и внушительные. К тому же они были легкими, не стесняли движений, позволяя свободно прыгать и даже кувыркаться.
Главное преимущество заключалось в том, что под них можно было надеть пару стеганок. Я был довольно худощавым, и доспехи раньше болтались на мне, как на вешалке. Но старые доспехи были такими тяжелыми, что, надев под них дополнительную одежду, я бы задохнулся.
На севере было очень холодно. Дыхание превращалось в ледяные кристаллы, ресницы покрывались инеем. Стоило моргнуть, как эти льдинки осыпались, словно слезы русалки.
Хотя, если честно, всё замерзало так быстро, что ни о каких падающих льдинках речи быть не могло.
В главной палатке всегда горел угольный огонь, кормили хорошо. Я почти забыл о мести, греясь у огня и объедаясь, как вдруг враг снова напал.
На этот раз генерал не стал разыгрывать спектакли. Он взял отряд конницы и несколько дней совершал стремительные рейды вглубь степи, застав мобэйцев врасплох.
Генерал отсёк голову их вождю Цзогулуйвану, прицепил её к поясу и вернулся с триумфом.
Как член личной гвардии, я, конечно же, был удостоен чести участвовать в этой операции.
На обратном пути мы устали и решили немного отдохнуть в укрытии от ветра. Мы шли день и ночь, и наши силы были на исходе.
С момента моего неудачного покушения прошло два года. За это время я возмужал и окреп. Генерал больше не ругал меня за неустойчивую стойку, и даже Ма Дэ уже не мог так легко меня одолеть.
А генерал почти не изменился с нашей первой встречи. Наверное, невозмутимость помогает сохранить молодость — его лицо было гладким, без единой морщинки или следа от ветра и песка.
В эту ночь дежурил Ма Дэ. Я устроился поудобнее и заснул. Генерал лег рядом, голова к голове со мной. Голова Цзогулуйвана лежала между нами. Из-за холода она не разложилась, сохранив выражение ужаса на лице. Глаза были широко раскрыты, как медные монеты. Выглядело это жутковато и неприятно.
Я перевернулся, чтобы не видеть этого.
— Атаман, атаман, моя голова пропала! Посмотри, не у генерала ли она?..
— Атаман, ты меня помнишь? Я Ту Саньцзинь из Гуаньиньчжай! А-а-а… У меня теперь нет головы, не могу выпить и трёх лян, не могу больше называться Ту Саньцзинь… Но если я не Ту Саньцзинь, то кто я? Атаман, скажи мне, кто я?!
— Атаман, я забыл, кто я. А ты помнишь, кто ты?
— Ты больше не Янь Сяоцзю из Гуаньиньчжай. Ты трус! Ты просто трус!
— Трус!
— …
— Янь Сяоцзю, Янь Сяоцзю…
Я проснулся с криком. Надо мной склонилось суровое, но красивое лицо. Брови генерала были слегка нахмурены, а в лунном свете его лицо казалось не таким холодным, как обычно, а скорее мягким.
Вот те на.
— Проснулся?
— Я… Мне кошмар приснился?
Генерал коротко хмыкнул.
Ма Дэ подошел и усмехнулся: — А то! Орал, голову искал. Что, Цзогулуйван в тебя вселился? Янь Сяоцзю, тряпка, тебя что, мертвая голова напугала?
Я посмотрел на генерала. Тот промолчал, завернул голову Цзогулуйвана в какую-то рваную тряпку и бросил Ма Дэ: — Будешь теперь её носить!
На небе мерцали звезды, ярко светила луна. Бескрайняя степь простиралась до горизонта. Ветер завывал, унося наши голоса в бескрайние просторы.
Я постепенно приходил в себя после кошмара. Генерал протянул мне флягу с вином: — Выпей, согреешься.
Только тогда я понял, что продрог до костей, несмотря на толстый слой одежды — свою стеганку и… чьи-то еще.
Стеганки генерала и Ма Дэ.
Я почувствовал неловкость и решил что-нибудь сказать: — Генерал, я правда… искал голову?
Генерал кивнул: — Искал. Еще говорил, что если не найдешь свою, то отрубишь мою и приставишь себе. Говорил, что она тебе к лицу.
— …
Значит, во сне я…
… могу говорить такие логичные вещи?
Видя, что я молчу, генерал достал откуда-то баранью ногу и протянул мне. Она была еще горячей, словно только что с огня.
— Откуда она?
— Какая разница? Не отравишься же! — холодно ответил генерал, а потом добавил: — Взял в шатре Цзогулуйвана. Ешь быстрее, нам пора в путь.
— В… в путь? — Я вздрогнул, едва не выронив баранью ногу.
Генерал, видимо, понял мой испуг и хлопнул меня по голове: — В лагерь! Похоже, тебе действительно нужна новая голова!
— Ну, в лагерь так в лагерь. Зачем говорить «в путь»? Звучит жутко.
Генерал вдруг улыбнулся: — Янь Сяоцзю, ты трусливый, но и смелый одновременно.
Из-за его улыбки я забыл спросить кое-что важное.
Генерал, вы же не любите баранину. Зачем вам понадобилась баранья нога?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|