Глава 18. Ссора

Услышав слова Хуан Сяо Сы, глаза Толстяка заблестели. Он изо всех сил старался скрыть волнение и притворился спокойным.

— Пятая тётушка согласилась?

Он был так рад, что семья Сяо Сы не отвернулась от него. После смерти родителей все в деревне считали его проклятым, приносящим несчастье. Люди сторонились его, боясь попасть под дурное влияние.

— Да, матушка согласилась, и старшие братья тоже, — объяснил Хуан Сяо Сы. — Но она сказала, что все не так просто. Нужно вечером все обсудить, когда братья вернутся, и подумать, как лучше поступить.

— Не нужно, — настоял Толстяк. — Не надо ничего обсуждать, я не хочу здесь оставаться.

— Почему? — не понял Хуан Сяо Сы. — Тебе не нравится у нас?

— Нет, — Толстяк посмотрел в наивные глаза Хуан Сяо Сы и, не зная, как объяснить, пробормотал: — Я не хочу быть нахлебником.

Эти слова задели Хуан Сяо Сы. Нахлебником? Кем Толстяк его считает? Его матушка такая добрая, он сам, хоть и не хотел, отдал Толстяку половину своей еды, а тот еще и недоволен. Неслыханно!

Чем больше он думал об этом, тем обиднее ему становилось.

— Не хочешь — не надо. Не очень-то и хотелось, — буркнул Хуан Сяо Сы, выбежал во двор с покрасневшими глазами и закричал: — Матушка!

Когда человеку обидно, он инстинктивно ищет утешения у матери. Хуан Сяо Сы не был исключением.

Цзян Нуань очнулась от раздумий и увидела заплаканного Сяо Сы.

— Что случилось? Почему ты плачешь?

— Я больше не буду дружить с Толстяком!

— Расскажи, что произошло? — Цзян Нуань неуклюже вытерла слезы с лица Сяо Сы. — Такой большой, а ревешь, как маленький. Стыдно должно быть.

— Матушка, — Хуан Сяо Сы отстранился от Цзян Нуань, надулся и сел рядом. — Забудьте про Толстяка. Не нужно его оставлять.

— Передумал? — удивленно посмотрела на сына Цзян Нуань. Хуан Сяо Сы был упрям, как осел, и не должен был так быстро менять свое решение.

— Да. Он не ценит нашей доброты. Зачем нам зря стараться? Только еду переводить, а благодарности не дождешься.

Цзян Нуань все поняла и осторожно спросила: — Толстяк не хочет оставаться?

— Да. Он сказал, что не хочет быть нахлебником.

Это слово они подслушали у учителя. Оно означало жить у кого-то, зависеть от чужой помощи.

Он считал Толстяка своим братом, членом семьи. Его дом — это дом Толстяка, его родные — родные Толстяка. Но, похоже, так думал только он один.

— Нахлебником? — улыбнулась Цзян Нуань. — Какой он впечатлительный. Пойду поговорю с ним, узнаю, что он думает на самом деле. Если не хочет оставаться, не будем его заставлять.

— Матушка, — поджал губы Хуан Сяо Сы, — тогда он умрет.

— Глупый ты мой! — Цзян Нуань легонько шлепнула его по голове. — Если он не будет жить у нас, ты бросишь его на произвол судьбы? Будешь смотреть, как он умирает от голода?

Хуан Сяо Сы замотал головой, как трещотка.

— Нет, конечно. Я буду носить ему еду.

— Вот и хорошо, — сказала Цзян Нуань и направилась к комнате Хуан Сяо Сы. — Может быть, он просто не хочет быть нам обузой.

В комнате, едва произнеся слова отказа, Толстяк тут же пожалел о них. Почему он отказался? Разве плохо, когда о тебе заботятся? Не нужно есть глину, чтобы заглушить голод, не нужно ходить в обносках…

Но семья Пятой тётушки такая хорошая, он не мог стать для них обузой. Подумав об этом, Толстяк, хоть и чувствовал разочарование, перестал жалеть о своем решении.

Он тихонько слез с кровати, надел обувь и собрался улизнуть, пока никто не видит.

Он открыл дверь, и на него упала тень. Толстяк поднял голову и увидел Цзян Нуань и Хуан Сяо Сы.

— Толстяк, ты хотел сбежать? — с упреком посмотрел на «предателя» Хуан Сяо Сы.

— Ну… — Толстяк отвел взгляд. — Пятая тётушка, Сяо Сы, у меня дома дела, я пойду.

— Дома дела? — холодно произнес Хуан Сяо Сы. — Ты, наверное, забыл, что твою лачугу ветром снесло. Если бы я тебя не вытащил, ты бы до сих пор там под обломками лежал.

Звучало ужасно, но, глядя на укоризненный взгляд Хуан Сяо Сы, которым он смотрел на Толстяка, как на неверного возлюбленного, Цзян Нуань невольно захотелось рассмеяться.

— Врешь! — Толстяк покраснел, как рак. — Я давно переехал. Теперь живу в пещере, она точно не развалится.

«Какой милый», — подумала Цзян Нуань, глядя на распушившегося, как маленький лев, Толстяка, который, несмотря на обиду, все еще пытался огрызаться.

— Пещера — это круто, — фыркнул Хуан Сяо Сы. — Смотри, как бы тебя дикий кабан не съел, пока ты спишь.

— Глупый, на той горе нет кабанов, — возразил Толстяк.

— Кабаны что, привязаны к одному месту? Они могут ходить, где хотят.

…

Детство — прекрасная пора! Цзян Нуань стояла в стороне, наблюдая за перепалкой мальчишек.

Наконец, оба почувствовали на себе ее насмешливый взгляд.

Фыркнув, они одновременно отвернулись.

— Воды хотите? — с улыбкой спросила Цзян Нуань. Они, наверное, устали спорить.

— Н-нет, — пробормотал Толстяк. Он пожалел о своей несдержанности. Не стоило так грубить Сяо Сы перед Пятой тётушкой. Вдруг она рассердится?

Хуан Сяо Сы тоже пожалел о своем поведении. Увидела ли матушка, какой он ребячливый? Подумает ли она, что он такой же, как Сяо У или Да Ню?

Они одновременно украдкой взглянули на Цзян Нуань. Видя их смущенный и гордый вид, Цзян Нуань едва сдерживала смех.

«Не смеяться, не смеяться, не смеяться», — твердила она про себя.

Скрыв улыбку, Цзян Нуань вышла из комнаты и жестом пригласила мальчиков следовать за ней.

Не дав им заговорить, она сказала: — Я рада, что вы так дружны.

Хотя семья Хуан была большая, Хуан Сяо Сы чувствовал себя одиноко. Разница в возрасте с его старшим братом составляла шесть лет, и у него не было друзей-сверстников. Цзян Нуань только сейчас это поняла.

Он мог злиться, ссориться, дуться и капризничать только с Толстяком, но не с родными. Не потому, что у него с ними были плохие отношения, а потому, что ему не хватало общения со сверстниками.

Толстяк замер, а затем опустил голову.

— Пятая тётушка, это я виноват. Не стоило мне ссориться.

— Матушка, и я виноват. Я был слишком ребячлив, — добавил Хуан Сяо Сы.

— Я не против ваших ссор, — Цзян Нуань по очереди щелкнула каждого по лбу. — Только ведите себя прилично на людях.

— Хорошо, — послушно кивнули мальчики.

— Ну вот, — Цзян Нуань хлопнула в ладоши. — Перепалка окончена, теперь поговорим серьезно.

Она перевела взгляд на расстроенного Толстяка и мягко спросила: — Малыш, ты не хочешь жить у меня?

— Я… — глядя в ее добрые глаза, Толстяк не смог солгать. — Я — проклятый, приносящий несчастье.

— Я не верю в это, — тут же заявил Хуан Сяо Сы. Что за чушь? Разве можно считать проклятым того, кто потерял родителей?

По этой логике, он сам был виноват в смерти отца.

— И я не верю, — твердо сказала Цзян Нуань.