Глава 20

— Мои рукава испачканы, — сказала я, показывая рукава, залитые чернилами. — Где здесь есть вода? Мне нужно их постирать.

Инь Юньчи кивнула, помогла мне привести в порядок стол, вытерла пролитые чернила и сказала:

— Ближайшее место — за столовой. Чуть дальше есть еще вода, за прачечной.

Конечно, лучше было бы пойти в ближайшее место, но я не знала дороги, помнила только общее направление. Были места, где я еще не была. Я с рождения страдала топографическим кретинизмом и могла запомнить дорогу, только если меня несколько раз по ней проводили. Поэтому я попросила:

— Не могла бы ты меня проводить? Я не знаю, куда идти.

Она огляделась и, повернувшись ко мне с улыбкой, сказала:

— Я закончу здесь убираться и провожу тебя. Только смотри, не убегай. Ты здесь недавно и не знаешь дороги. Потеряешься — тебя будет сложно найти.

Она улыбалась, но в ее улыбке чувствовалась отстраненность, и меня это немного задело. Зачем она держится так холодно?

Я стояла и смотрела, как она поправляет мою подушку и заново расставляет вещи на столе. Наблюдая за ней, я почувствовала неожиданный прилив радости, но тут же одернула себя. Почему же я не испытываю таких чувств, когда Цзыхуэй убирает мою комнату? Странно.

Я быстро выбежала из зала, бросив на ходу:

— Я подожду тебя снаружи.

Я даже забыла спросить, почему она убирается в зале. Разве другие ученики сами не могут за собой прибрать? Зачем заставлять ее, такую хрупкую девушку, выполнять эту тяжелую работу?

А где же те парни, которые вчера так ею интересовались? Почему никто не помогает?

Мне тут же захотелось вернуться и помочь ей, но я не могла придумать подходящего предлога. Оставалось только стоять снаружи и ждать.

Через некоторое время она вышла. Достав из-за пазухи остывший маньтоу, она протянула его мне на расстоянии вытянутой руки и сказала:

— Ты, наверное, еще не завтракала? У тебя такой бледный вид, будто ты голодная. Вот, возьми.

Я вспомнила, что, спеша из дома, не зашла в столовую. Как только она заговорила о еде, мой желудок тут же заурчал. Но я не хотела показывать свою слабость. Она говорила со мной, как с ребенком, а я не ребенок. Мне не нравилось такое отношение. Никто никогда не смел так со мной обращаться. Мало кто вообще решался со мной заговорить из-за моего скверного характера и привычки пускать в ход кулаки, когда я злилась. Такая забота была для меня непривычной и странной.

Я не взяла маньтоу, а, закусив губу, сказала:

— Я не голодна. У меня нет привычки завтракать. А почему ты хранишь еду за пазухой? Ты сама-то завтракала?

Она опешила, немного помолчала, затем спрятала маньтоу в рукав и, направившись к выходу, сказала:

— У меня… У меня были дела, поэтому я не успела поесть. Раз ты не хочешь, не надо.

Отвергать чужую доброту было для меня обычным делом, поэтому я ни о чем не жалела и ни о чем не думала. Я последовала за ней, стараясь держаться на небольшом расстоянии. Я все еще не могла забыть о том, как она ходила во сне прошлой ночью. Но как завести об этом разговор?

Я пыталась сдержать свое любопытство, но в конце концов не выдержала и, когда мы шли по горной тропе, спросила:

— Зачем ты кладешь ножницы под подушку?

Хрупкая фигура впереди пошатнулась, но тут же вернула себе равновесие. Не оборачиваясь, Инь Юньчи ответила:

— Старики говорят, что если положить ножницы под подушку, то меньше кошмаров будет сниться. Я хотела проверить, правда это или нет. Вчера ты заняла мою кровать, и я не успела тебя предупредить.

Я не знала, верить ей или нет. Класть ножницы под подушку, чтобы избавиться от кошмаров? Что за нелепое поверье? Из-за нее я всю ночь не сомкнула глаз, чуть с ума не сошла от страха.

Ее ответ не только не развеял моих сомнений, но и добавил еще больше загадок.

Мы вошли в столовую. В переднем дворе было мало людей, все расставляли столы. Я с любопытством оглядывалась по сторонам. Инь Юньчи шла все дальше, здороваясь по пути с поварами. Я поспешила за ней. С однокурсниками она почти не разговаривала, а с этими людьми нашла общий язык?

Наконец мы добрались до места, где была вода. Она указала на несколько больших глиняных кувшинов, которые выглядели довольно старыми, и сказала:

— Вот здесь вода.

Чернила на рукавах уже высохли, а засохшие пятна отстирывать сложнее. Я набрала полведра воды, но не знала, что делать дальше.

Я никогда не стирала одежду. Этим всегда занималась Цзыхуэй. Я видела, как она это делает, но сама никогда не пробовала.

Вот она я, настоящая барышня. Даже с такой простой задачей справиться не могу.

Я опустила рукава в ведро. Ледяная вода пропитала ткань. Подержав рукава в воде некоторое время, я решила, что большая часть пятен должна отстираться. Оставшиеся следы пусть потом отстирает Цзыхуэй. Пока рукава отмокали, я наблюдала за тем, как Инь Юньчи закрывает крышки кувшинов. Она собралась уходить.

— Эй! — крикнула я.

Здесь, на открытом пространстве, были только мы вдвоем, поэтому было очевидно, что я обращаюсь к ней. Но она не обернулась и продолжала идти. А я не знала дороги! Когда мы шли сюда, я глазела по сторонам и ничего не запомнила.

— Инь Юньчи! — крикнула я.

Только тогда она обернулась и с недоумением спросила:

— Что-то еще?

Я растерялась. Зачем я ее позвала? Если я не знаю дороги, могу попросить кого-нибудь меня проводить. Зачем мне понадобилась именно она?

Не зная, что сказать, я пробормотала:

— Я… я не умею стирать. Не могла бы ты помочь мне отстирать рукава? Я не хочу, чтобы Цзыхуэй меня ругала.

Придумав этот неуклюжий предлог, я попыталась подавить волнение, которое вдруг охватило меня. Кто из нас ведет себя странно — она или я?

Она подошла ко мне. Я знала, что сейчас выгляжу довольно глупо. Она присела рядом, стараясь держаться от меня подальше, и, вытянув руку, опустила ее в ведро. Она дотронулась до моих рукавов. Эта девушка действительно не любила прикасаться к людям.

Но почему же она согласилась помочь мне? Я вдруг вспомнила, как вчера в столовой, перед уходом, ректор что-то сказал ей и многозначительно посмотрел на меня. Может, это он попросил ее обо мне позаботиться? Впрочем, неважно. Даже если это так, что я могу сделать? Мне показалось, что Инь Юньчи, возможно, нравится ректор. Поэтому она его слушается.