Глава третья. Хрупкая женщина

Узкая комнатушка рядом с кухней почтовой станции. Сквозь стены сюда просачивалась смешанная вонь от очага, готовящейся еды и кислых помоев.

Юноша по имени А Цзю, войдя внутрь, тут же прикрыл рот и нос рукой и брезгливо кашлянул.

Кроме вбежавшей ранее А Фу, в тесной комнате стояла ещё одна девочка лет четырнадцати-пятнадцати. Она была одета в такую же поношенную хлопковую одежду, круглолицая, с большими глазами и немного отрешённым видом. В руке она сжимала половник — очевидно, помогала на кухне.

— Матушка, матушка! — А Фу, опустившись на колени перед сколоченными наспех нарами, торопливо звала лежавшую на них женщину. — Военные господа едут туда, где отец!

Женщина, казалось, была без сознания. Услышав зов, она медленно очнулась. Её лицо было землисто-жёлтого цвета, она выглядела очень старой, а дыхание её было едва заметным. Придя в себя, она тут же зашлась в приступе резкого кашля.

А Фу и девочка с половником в панике бросились к ней: одна поила её водой, другая легонько похлопывала по спине.

— Военные господа... — Кашель, как ни странно, привёл женщину в чувство. Она посмотрела на стоявших в дверях — комната была слишком мала, чтобы вместить всех солдат, а юноша А Цзю, не выдержав запаха, вошёл и тут же попятился назад.

Женщина дрожащим голосом спросила:

— Вы направляетесь в лагерь Дациншань?

Юноша А Цзю, прикрывая рот и нос, глухо ответил:

— Нет, но нам по пути. Как зовут вашего мужа, сколько ему лет, под чьим он началом?..

Он снова задал те же вопросы, что и раньше. А Фу, сидевшая у кровати, с недоумением и робостью посмотрела на него.

Начальник станции, державшийся поодаль, мысленно хмыкнул. Надо же, сверяют показания!

Госпожа Ян, тяжело дыша, ответила на все вопросы. Её рассказ был подробнее, чем у А Фу, она даже назвала день рождения Ян Дачуня. Затем она начала шарить рядом с собой:

— Я сшила для него пару обуви, её нужно обязательно передать.

А Фу поспешно достала из-под одеяла узелок:

— Матушка, вот он.

На этот раз юноша А Цзю не стал осматривать обувь. Он лишь свысока смотрел на женщину своими миндалевидными глазами.

— Скажу прямо, — произнёс он равнодушно, — у нас срочное военное дело, мы едем быстро, и путь будет тяжёл. Мы не можем нянчиться с детьми. Если смогут поспевать за нами — пусть едут. Если отстанут — мы ждать не будем.

Госпожа Ян, оперевшись на край нар, попыталась поклониться ему:

— Военный господин, прошу, возьмите их с собой, насколько сможете. Так они будут хоть немного ближе к отцу, и ему будет легче их найти. Иначе, если оставить их в этом далёком краю, то к тому времени, как он доберётся сюда, кто знает, будут ли они ещё живы... А Лэ, А Фу, скорее поклонитесь военному господину!

Женщина выпалила всё это на одном дыхании, и сил на поклон у неё уже не осталось — она снова закашлялась.

А Фу опустилась на колени перед солдатами. А Лэ, державшая в руках половник, последовала её примеру. Кланяясь, они не забывали приглядывать за матерью.

— Матушка, мы с сестрой обязательно успеем! Мы как можно скорее найдём отца, — плакала А Фу, сжимая руку матери. — И он приедет за тобой.

Кашель женщины, плач девочек… У стоявших за дверью почтовых солдат, у которых у самих были жёны и дети, сжалось сердце. Но юноша А Цзю не чувствовал сострадания к их горю — ему лишь казалось, что смрад в комнате стал ещё невыносимее. Он отступил на шаг назад.

— Хорошо. Собирайтесь. Мы не остаёмся на ночь, отдохнём до полудня и выступаем, — сказал он.

Значит, разлука так близка... Прощание, которое, скорее всего, станет последним. Сердце женщины наполнилось ещё большей скорбью.

— Военные господа! — Госпожа Ян вновь обратилась к солдатам за дверью, слабо приподняв руку. Её измождённое лицо выражало невыносимую печаль. — Если вам посчастливится встретить моего мужа, передайте ему, что я стала его женой и не жалею об этом даже на пороге смерти.

Какие трогательные слова! Должно быть, эти супруги очень любили друг друга. У нескольких солдат на глаза навернулись слёзы. А Цзю же лишь нахмурился и пристально посмотрел на женщину.

— Матушка! — А Фу бросилась к матери и горько зарыдала, прервав её печальную речь.

Разлука супругов — это боль, но разлука детей с матерью — боль ещё сильнее. Солдаты не могли больше на это смотреть и поспешили уйти. Увидев, что А Цзю всё ещё стоит и смотрит, один из них потянул его за рукав. "Совсем юнец, — подумал он, — не видел ещё ни жизни, ни смерти, не знает человеческого горя, вот и глазеет на чужую беду, как на представление".

— Пассажиров прибавилось, нужно получше выбрать лошадей, — отдал распоряжение старший Чжан.

Он снова взглянул на плачущих мать и дочерей. Старшая девочка, А Лэ, тоже подошла к кровати и молча плакала. Хоть ему и было жаль их, но он всё же счёл нужным напомнить:

— Вы собирайтесь поскорее. У нас строгий график, мы не можем задерживаться.

А Фу, плача, кивнула в ответ.

Юноша А Цзю больше ничего не сказал. Он отвёл взгляд и ушёл вместе со всеми.

Тихие всхлипывания в тесной комнатке постепенно утихли, и воцарилась тишина.

— Сестра, давай соберём вещи, — сказала А Фу, вытирая слёзы.

Стоявшая рядом А Лэ растерянно опустила половник. Она хотела помочь, но не знала, с чего начать.

— Возьмём только по смене одежды, — тихо сказала А Фу. — Остальное оставим матушке.

Старшая сестра кивнула и принялась собирать узелок.

Женщина, лежавшая на нарах, еле слышно прошептала:

— Не нужно мне ничего оставлять, забирайте всё с собой... Мне... мне это больше не понадобится... — Слёзы покатились по её щекам. Она смотрела на девочек взглядом, полным тоски, скорби и вины. — Вы должны сами о себе позаботиться.

А Фу сжала её руку своей маленькой ладонью. По её щеке скатилась слеза, но тёмные глаза смотрели на мать пристально.

— Зачем ты сказала ту последнюю фразу?

Лицо женщины застыло. Она невольно выдавила из себя улыбку, но в сочетании с заплаканными глазами это выглядело странно и даже нелепо.

— Я умираю, тоскую по вашему отцу, вспоминаю прошлое... — пробормотала она, глядя на дочь. — Это был порыв чувств, неудержимый, трогательный...

— Умирающему человеку не до неудержимых порывов! — ровным голосом отрезала А Фу.

Женщина, казалось, воодушевилась:

— А Фу, ты ещё мала, не понимаешь... Эти чувства...

— Хватит, — ледяным тоном оборвала её А Фу.

Её голос, несмотря на детский возраст, прозвучал так, что женщина тут же замолчала и отвела взгляд, не смея посмотреть дочери в глаза.

Взгляд девочки пугал. Теперь, когда слёзы высохли и длинные ресницы не скрывали его, глаза казались тёмными и глубокими, как колодцы.

У кровати воцарилось жуткое молчание.

Другая девочка, собиравшая узелок в тесной комнатке, казалось, ничего не видела и не слышала — она лишь молча завязывала узел.

— А Фу! — донёсся снаружи голос начальника станции.

А Фу тут же обернулась. Её тёмные глаза вновь наполнились слезами:

— Господин Сюй!

Начальник станции вошёл в комнату с улыбкой на лице:

— Ну вот, всё и устроилось. Я велел им подобрать для вас самую смирную лошадь.

А Фу низко поклонилась ему:

— Благодарю вас, господин Сюй! Вы так добры к нам!

Девочка говорила сбивчиво, не находя других слов, и лишь повторяла одно и то же.

Другая девочка и вовсе только молча кланялась.

Только женщина на нарах, с трудом приподнявшись, произнесла:

— Господин Сюй, вы так добры! Я в следующей жизни отплачу вам за вашу милость.

Начальник станции велел ей лежать:

— Пустяки, я почти ничем не помог. Вам повезло в несчастье — так быстро встретились почтовые солдаты, едущие как раз в приграничные земли. — Затем он обратился к девочкам: — Путь с солдатами будет очень трудным, вы должны держаться. Но если станет совсем невмоготу, не терпите из последних сил. Потеряете жизнь — и все страдания будут напрасны. Только оставшись в живых, вы сможете встретить своего отца.

Слёзы градом покатились из глаз А Фу. Она склонила голову, прижавшись лбом к своим рукам:

— Я обязательно выживу. Я обязательно увижу отца.

[Рекламная вставка удалена]