Глава десятая

Вскоре вернулись посланники Верховного суда. После расследования выяснилось, что все обвинения в народной петиции были правдой. Более того, они обнаружили еще несколько преступлений Чжао Шэна.

Аньго-гун, с тех пор как был издан указ, то и дело ходил к Императору с жалобами, пока, наконец, не вывел его из себя. Император швырнул ему в лицо доклад Верховного суда с перечнем преступлений Чжао Шэна в Цинчжоу и доказательствами.

Император издал указ о помиловании Сюй Пинша. Смертная казнь была отменена, но вернуть его на прежнюю должность в Цинчжоу было невозможно. Все-таки речь шла об убийстве, и безнаказанность могла спровоцировать других на подобные поступки. После обсуждения с министрами Император решил понизить Сюй Пинша в должности и отправить сотником на северную границу. Министры похвалили Императора за мудрое и справедливое решение.

Когда жена и младшая сестра Сюй Пинша увидели его, их глаза мгновенно покраснели. Семья обнялась и расплакалась. Се Чуньцю, наблюдая за ними, была тронута.

Сюй Пинша вытер слезы жене и сестре, а затем вместе с ними подошел поблагодарить Се Чуньцю. Она вскочила со стула и вместе с управляющим помогла им подняться.

— В моем возрасте такой поклон может стоить мне нескольких лет жизни, — со смехом сказала Се Чуньцю. — Я этого не выдержу.

Сюй Пинша, обычно сдержанный в проявлении чувств, сейчас едва сдерживал слезы.

— Ваше Высочество, я никогда не забуду вашу доброту! Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, я готов пройти огонь и воду!

— Перестаньте, — отмахнулась Се Чуньцю. — Я запомню ваши слова. В будущем, возможно, мне действительно понадобится ваша помощь.

В ночь перед отъездом Сюй Пинша на северную границу Се Чуньцю устроила в своей резиденции прощальный ужин. Женщины рано ушли спать, а Сюй Пинша, вспоминая о службе в армии, говорил без умолку. Се Чуньцю слушала с интересом, иногда вставляя реплики о том, что рассказывал ей отец. Под конец за столом остались только они двое, и беседа приняла более доверительный характер.

Сюй Пинша осушил чашу и, глядя на Се Чуньцю, сказал:

— Есть один вопрос, который я давно хотел задать, но боялся показаться неблагодарным.

— Спрашивайте, — сказала она, приподняв бровь.

Сюй Пинша, будучи человеком прямолинейным, спросил:

— Мы виделись всего несколько раз. Почему вы так мне помогли?

Она сделала небольшой глоток вина.

— Считайте, что у меня проснулась совесть, и я решила сделать доброе дело.

Эти слова, наверняка, вызвали бы всеобщий смех. Однако в юности Се Чуньцю мечтала о подвигах и защите слабых. Она не всегда была такой циничной.

Когда ей было одиннадцать, она гуляла у городского канала. В безлюдном месте она увидела тонущую девочку лет четырех-пяти. Умея плавать, Се Чуньцю, не раздумывая, бросилась в воду, даже не сняв туфель. Тогда она сама была еще ребенком. С трудом вытащив девочку на берег, она наглоталась воды. Прибежали родители ребенка, обняли рыдающую дочь и стали благодарить Се Чуньцю, называя ее спасительницей.

Такое происшествие не могло остаться незамеченным. Вокруг собралась толпа. Кто-то узнал Се Чуньцю и прошептал:

— Смотрите, это же та самая юная злодейка!

Родители девочки услышали эти слова и уставились на Се Чуньцю. Увидев красное платье и родинку на виске, они, видимо, поняли, что перед ними действительно маленькая бестия из резиденции Жун-вана. Они схватили ребенка и поспешно ушли, словно Се Чуньцю была чудовищем.

Се Чуньцю застыла на месте.

Толпа продолжала обсуждать ее. Се Чуньцю, не выдержав, нахмурилась.

— Вам жить надоело, что ли? — гневно спросила она.

Мокрые волосы прилипли к ее бледному лицу. На фоне бледной кожи родинка казалась ярко-красной, как капля крови. С нахмуренными бровями она выглядела довольно устрашающе.

Толпа тут же рассеялась. Никто не хотел связываться с юной княжной.

Се Чуньцю стояла на берегу, промокшая до нитки. У нее защипало в носу, но, не привыкшая плакать, она лишь холодно фыркнула и со злостью пнула камешек. Все это казалось ей нелепым.

Сейчас, вспоминая тот случай, она чувствовала себя неловко.

Теперь она уже не та растерянная девочка, а настоящий «злой князь». Люди не поверят, что в ней осталась хоть капля совести. Даже ей самой это казалось смешным, поэтому она решила больше не думать об этом.

Сюй Пинша, улыбаясь, покачал головой.

— Покойный князь тоже подвергался нападкам, но я знал, что это неправда. В Цинчжоу я слышал много разговоров о вас, Ваше Высочество. Мы давно не виделись, и я не мог судить о вас однозначно. Но, вспоминая вас в детстве, я не верил, что вы такая, как говорят. Похоже, я не ошибся.

Се Чуньцю улыбнулась.

— За последние годы это первая похвала в мой адрес. Вы слишком добры ко мне.

Спустя некоторое время, слегка опустив глаза, она продолжила:

— Мы виделись всего пару раз, но вы служили моему отцу. Я не могла оставаться в стороне, иначе он бы меня не простил. Вы сражались вместе с ним в битве при Юйлян. Я не могла допустить, чтобы вы погибли на плахе.

Ночь сгущалась. Они чокнулись чашами и выпили все до последней капли. Затем встали.

— Путь предстоит долгий и опасный, — сказала Се Чуньцю. — Я постаралась вам помочь, но все равно будьте осторожны. Вы способный человек. Переживите это, и у вас еще будет шанс проявить себя.

Сюй Пинша поклонился.

— Я понимаю.

Они попрощались. Уже уходя, Сюй Пинша вдруг обернулся и спросил:

— Когда я сидел в тюрьме, ко мне приходил человек с едой и вином. Это не ваш был посланец?

Се Чуньцю остановилась.

— Я никого не посылала. Вы помните, как он выглядел?

Сюй Пинша задумался.

— Похоже, это был ученый. В чистом белом одеянии.

— Очень красивый? С вышитыми бамбуковыми листьями на рукавах? — тут же спросила Се Чуньцю.

— Хм… Да, он был довольно красив. И на рукавах, кажется, действительно была вышивка с бамбуком, — кивнул Сюй Пинша. Он обычно не обращал внимания на внешность, но этот человек был слишком примечателен. Даже в сырой и темной тюрьме он выглядел безупречно чистым и благородным. Сюй Пинша никогда не встречал никого подобного.

Сюй Пинша постоянно находился в походах и редко бывал в Столице, поэтому неудивительно, что он не узнал Лань Цзина.

Но что Лань Цзин делал в тюрьме?

— Он что-нибудь вам говорил? — спросила Се Чуньцю.

— Он задавал вопросы обо мне, моей жене и сестре. Казалось, он что-то знал. Вы знаете, кто это был, Ваше Высочество?

В тот день у Верховного суда Лань Цзин тоже задавал ей вопросы. Теперь Се Чуньцю казалось, что он пытался что-то выяснить.

— Если я не ошибаюсь, это был Наставник Лань Цзин. Когда Аньго-гун жаловался Императору, он привлек Лань Цзина в качестве свидетеля.

Сюй Пинша был поражен.

— Тот самый знаменитый Наставник Лань? Зачем ему понадобилось меня навещать?

Се Чуньцю покачала головой, будто не зная ответа. Но мысли ее вернулись к народной петиции, и у нее возникло подозрение.