Ложь (Часть 2)

Мужчина, названный Уэйлоном, усмехнулся и сдёрнул капюшон, открыв покрытую серой чешуёй голову, похожую на крокодилью.

— Ты заплатил. — Он взглянул на Карлоса за спиной Эдвина, скалясь и обнажая острые зубы, на которых ещё виднелась кровь. — Хех, четыреста тысяч только за то, чтобы я увёл этого мальчишку… Расскажи-ка, откуда у тебя столько денег?

В нос ударил тошнотворный запах гниющего мяса, и Эдвин невольно сморщил нос.

— Я теперь работаю на мистера Пингвина.

— О, так ты украл его деньги. — Уэйлон тихо рассмеялся, его когтистая лапа схватила голову Эдвина, словно собираясь раздавить яйцо. Мутные жёлтые глаза злобно прошлись по шее, которая выглядела так, будто её можно сломать одним движением. Затем он угрожающе намекнул: — Если он узнает, то сожрёт тебя без остатка, даже костей не оставит.

Но неожиданно этот безобидный на вид мальчишка рассмеялся, показав ряд белых зубов, и с любопытством переспросил:

— Тогда почему бы вам не попробовать?

Его голос был чистым, как стук льдинок о стенки стакана или капли дождя, падающие в пруд.

Он явно смеялся, но, возможно, из-за темноты в его голосе звучал холод, которого он сам не осознавал.

К слову, Уэйлон знал этого мальчишку, потому что случайно оказался рядом, когда Харли привела его.

Глядя, как тот по-дурацки принимает Джокера и Харли за семью, он даже поспорил с кем-то, сколько этот наивный ребёнок проживёт. Но потом мальчишка неожиданно исчез на месяц.

Неизвестно, что Джокер делал с ним в то время, но когда Уэйлон снова увидел мальчишку, тот был одет в маленький фиолетовый костюмчик с жёлтым цветком в петлице. Его кожа была бледной, словно покрашенной, губы — ярко-красными, а на лице застыла напряжённая, искажённая улыбка.

Стоя рядом с Джокером, он и вправду немного походил на его сына.

Поначалу Уэйлон думал, что в Готэме просто появится ещё один приспешник Джокера.

Но неожиданно в тот же вечер Джокеру это наскучило, и он подвесил мальчишку над промышленным измельчителем, превратив его в реквизит для игры, предназначенной Бэтмену.

Услышав его слова из-за угла, Уэйлон подумал, что, уйдя от Джокера, мальчишка наконец-то стал немного нормальнее. Но не прошло и пары фраз, как он снова почти увидел ту бледную, искажённую тень.

Хотя лишь на краткий миг.

Уэйлон с отвращением разжал когти и со смешанными чувствами бросил: — Уродец.

Эдвин совершенно не обратил на это внимания, его мысли были далеко не на крокодилоподобном монстре перед ним.

Потому что с недавних пор в его ушах снова раздавался… смех.

Ему оставалось только думать о чём-то другом, чтобы не забивать голову мыслями об этом отвратительном, жутком безумце. Например, о системе безопасности Аркхема, которая всё ещё представляла для него загадку, о возможных маршрутах патрулирования Бэтмена, или даже о том, где он будет спать сегодня ночью. А что до этого вспыльчивого, пустоголового крокодила перед ним — ну его, он просто дурак.

Почувствовав, что когтистая лапа убрана с его головы, Эдвин послушно и формально бросил:

— Спасибо, мистер Уэйлон. — Словно и не было только что злобы и противостояния.

Уэйлону надоело разговаривать. Он просто схватил Карлоса одной рукой:

— Ладно, я помогу тебе отправить его назад, и мы квиты… А ты поскорее сдохни, мелкий уродец.

Но Карлос, только что послушно хранивший молчание, вдруг начал вырываться:

— Подожди! Эд, ты же сказал, мы вернёмся?

Эдвин с трудом уделил немного внимания другому пустоголовому дураку:

— Да. Ты вернёшься в безопасное убежище, а я — в Аркхем. Звучит вполне разумно, не так ли?

— Что? — Карлос не сразу понял. Поколебавшись мгновение, он недоверчиво спросил: — …Ты обманул меня?!

Эдвин не понимал, почему тот вдруг так разволновался. Разве ложь — это что-то серьёзное? Но сейчас было явно не время для разговоров. Он изобразил улыбку, сунул в руку Карлоса другой, почти новый телефон и махнул ему:

— Слушай меня, сохрани это и хорошенько выспись.

Сказав это, он запнулся. Похоже, решив, что тон был слишком резким, он небрежно добавил:

— Ладно, споки-ноки.

Карлоса это ничуть не успокоило, он забился ещё сильнее. Но Уэйлон совершенно не обращал внимания на его потуги. Он развернулся и пошёл прочь. Вскоре их фигуры растворились во тьме, и только удаляющиеся звуки спора эхом разносились по канализации.

— Отпусти меня! Эд! Тебя ранят!

— О чём ты теперь беспокоишься, пацан? Когда я собирался его сожрать, ты, кажется, с удовольствием наблюдал.

— Что?! Ты хотел его съесть?! Невозможно, Эд ведь даже не испугался! Ты врёшь!

— …Идиот.

— От-пус-ти ме-ня-я-я!

— …

…

Эдвин перестал улыбаться и замер на месте. Лишь когда голоса окончательно стихли вдали, он развернулся и пошёл в противоположном направлении.