Глава 7. У каждой семьи свои скелеты в шкафу

Мать Ци У всё ещё обдумывала предложение Ли Мэй. Брак с семьёй старосты был бы очень выгоден и для её сына, и для всей семьи.

В конце концов, она знала эту девушку с детства. Пусть та немного избалованная, но в целом неплохая партия.

«Эх, какой смысл говорить с сыном? Он меня всё равно не слушает. Лучше дождаться мужа и вместе решить».

— Иди, отдохни. Позову, когда обед будет готов,

— сказала она сыну.

— Угу,

— отозвался Ци У, закрыл дверь и сел на кровать, погрузившись в свои мысли.

Сегодняшние события не давали ему покоя. Он любил Сюй Сяолэ. С детства ему нравилось играть с ней, и он даже в шутку говорил, что женится на ней.

Но с годами эта детская привязанность переросла в нечто большее. Ему хотелось видеть её каждый день, хотя бы мельком, и от одной этой мысли на душе становилось радостно.

Он боялся спугнуть её, поэтому сдерживал свои чувства. Он решил подождать ещё пару лет, пока Сяолэ подрастёт, и признаться ей в своих чувствах, когда ей исполнится пятнадцать.

Тогда ему будет шестнадцать, ей — пятнадцать, самый подходящий возраст для свадьбы.

Но сегодняшние события заставили его переживать, что мать действительно пойдёт свататься к старосте.

Ему не нравилась Ли Мэй, и он не хотел быть ни с кем, кроме Сяолэ.

Пока Ци У размышлял, снаружи послышался голос матери:

— А-У, иди обедать!

— Иду!

— отозвался Ци У, решив отложить свои переживания на потом.

Тем временем брат с сестрой, попрощавшись с Гоу Данем и Сюй Сючжи, вернулись домой с полными корзинами.

Не застав никого во дворе, Сюй Сяолэ велела Сюй Сяошу выложить из корзины ягоды паслёна и плоды эводии, а траву отнести на задний двор.

Сама же она аккуратно разложила эводию на подоконнике для просушки.

Затем она забежала на кухню и закричала:

— Мама! Мама!

На кухне никого не было.

В этот момент из заднего двора послышался голос Ван Юньнян. Не успела Сюй Сяолэ выйти, как мать появилась с корзиной овощей.

— Что кричишь? Что случилось? Собаки, что ли, погнались?

— поддразнила Ван Юньнян дочь.

— Мама, ты точно моя мама? Вечно надо мной подшучиваешь!

— возмутилась Сюй Сяолэ.

— А чего ты так кричала?

— улыбаясь, спросила Ван Юньнян.

— Мам, ну как там с смотринами? Старший брат доволен?

— Сюй Сяолэ весь день думала об этом и хотела узнать, чем всё закончилось, и скоро ли свадьба.

Ван Юньнян вздохнула. Вспоминая поведение старшего сына, она только головой качала.

— Твой брат — простофиля! На девушку и взглянуть боялся, два слова сказать не смог, сразу покраснел. Как он вообще жениться собирается?

Сюй Сяолэ представила, как смущался её брат, и рассмеялась.

— Да он ещё ребёнок… Ой! Мама, за что?

— Ты что, забыла, кто он тебе? Это твой старший брат! Забыла, как себя вести? Кто у нас в семье чаще всех получает?

— Ван Юньнян опустила руку, которой только что шлёпнула дочь по голове, и сделала вид, что сердится.

— Ну не по голове же бить! У меня ещё рана не зажила! А вдруг я теперь глупой стану?

— захныкала Сюй Сяолэ, хватаясь за голову.

— Ой, совсем забыла! Дай-ка посмотрю, не идёт ли кровь?

— Ван Юньнян вспомнила про травму дочери и потянулась к ней, чтобы осмотреть рану.

Но Сюй Сяолэ остановила её. Сейчас её больше волновали другие вопросы.

— Всё хорошо, мама. Ты, кстати, не туда попала, рана с другой стороны. Рассказывай, как всё прошло? А где, кстати, брат?

Ван Юньнян, услышав это, оставила дочь в покое и пошла на кухню, попутно рассказывая:

— Иди, помоги мне с огнём.

— Хорошо,

— ответила Сюй Сяолэ и села у очага.

Но разжечь огонь как следует у неё не получалось: то пламя разгоралось слишком сильно, то почти гасло.

В конце концов, она позвала на помощь Сюй Сяошу. Только тогда она смогла спокойно сесть и послушать рассказ матери.

— Эта девушка — родственница твоей тёти. Семья у них примерно такая же, как у нас. Сидела тихо, почти не говорила. Твоя тётя немного рассказала о ней. Вроде бы, девушка смирная.

У нас в семье всего пять человек, да ещё твои дедушка с бабушкой и семья дяди живут вместе. Думаю, мы с ней поладим. Когда отец вернётся, мы с ним ещё раз всё обсудим, и если всё будет хорошо, отправим сватов. Надо бы в этом году сыграть свадьбу,

— рассказывала Ван Юньнян.

У Сюй Сяолэ ёкнуло сердце. Она не выдержала и спросила:

— Мама, а ты не хочешь спросить брата, что он думает?

— А зачем? Кто ж детей спрашивает? Родители решили — значит, так тому и быть,

— ответила Ван Юньнян.

— Но ведь жить-то ему!

— Сюй Сяолэ не сдавалась. Она хотела, чтобы брат женился по любви, ведь это на всю жизнь.

— Неужели мы с отцом желаем ему зла?

— возразила Ван Юньнян. — И вообще, не заступайся за брата. Когда придёт твоё время, будет то же самое.

Сюй Сяолэ хотела что-то сказать, но мать продолжила:

— Родительское решение, слова свахи — вот как устраиваются браки. Всегда так было.

— Ладно, ладно, поняла,

— обречённо ответила Сюй Сяолэ.

Она вспомнила про древний обычай, когда браки заключались по договорённости, без учёта чувств молодых. Никого не волновало, будут ли они счастливы. Судьба решалась раз и навсегда.

Подумав об этом, она позавидовала Сюй Сяошу. Она посмотрела на брата, который всё ещё возился с огнём, и подумала: «Вот бы мне снова стать восьмилетней! Как было бы здорово!»

Сюй Сяошу, заметив взгляд сестры, забеспокоился. Он не понимал, что сделал не так. Почему сестра смотрит на него так странно?

Он ещё ниже опустил голову и стал ещё послушнее.

Как только обед был готов, во двор вернулись отец и старший брат. Сюй Сяолэ не пришлось их звать.

— Мама, папа и брат вернулись! Можно накрывать на стол!

— крикнула она матери и пошла помогать ей расставлять тарелки.

Когда вся семья села за стол, все молчали, погружённые в свои мысли.

После обеда, убрав со стола, Сюй Минчжэн с женой ушли к себе в комнату.

Сюй Сяолэ нашла брата. Он сидел у порога дома, задумчиво глядя перед собой. Она подошла и плюхнулась рядом.

Сюй Сяошу хотел последовать её примеру, но сестра остановила его:

— Ты куда?

— А почему я не могу здесь сидеть?

— обиженно спросил Сяошу.

— Взрослые разговаривают. Детям нельзя подслушивать. Иди, поиграй,

— сказала Сюй Сяолэ.

— Ладно,

— понуро ответил Сюй Сяошу и отошёл.

Уходя, он тихо пробурчал: «А сама-то ненамного старше! Почему мне нельзя слушать, а ей можно? Вот несправедливость!»