Глава 19. Несвоевременное признание

Тысяча лянов! У Чжу Цзусуаня задергался уголок рта. Не ожидал он, что эта девчонка окажется еще большей скрягой, чем он сам. Понимает ли она вообще, что такое тысяча лянов? Она явно хотела, чтобы они отказались от этой идеи. Он вопросительно посмотрел на Хао Чи, но тот лишь с улыбкой ответил, глядя на Бай Елин:

— Слушайтесь ее. Тысяча лянов за ночь. Но только для двоих. Остальные пусть сами разбираются.

— Вот пять тысяч лянов.

— А вот шесть тысяч лянов.

Ху Лесюнь и Фэй Шаоцин один за другим взяли у своих подчиненных пачки банкнот. Чжу Цзусуань остолбенел. Он взглянул на невозмутимого Цзи Дакоу, который, похоже, ничуть не удивился. Этот мир действительно сошел с ума! Сыновья правителей и принцев явно не мыслят как обычные люди. Чжу Цзусуань пришел в восторг: путь наживы долог, и ему нужно продолжать в том же духе.

События насыщенного шестнадцатого июня наконец миновали. Забавно, но для Лютуна этот день должен был быть самым счастливым — днем, когда влюбленные объявляют о помолвке и назначают дату свадьбы. Однако для некоторых, например, для Бай Елин, он стал настоящим кошмаром.

Ночь уже сгустилась. Убрав столы и стулья, все разошлись по комнатам. Фэй Шаоцин и Ху Лесюнь хотели, чтобы Бай Елин прислуживала им в комнате, но Хао Чи остановил их одной фразой:

— После наступления темноты никому не разрешается выходить из комнат, чтобы не быть принятым за вора. Это правило «Ши Лай Кэ».

Чжу Цзусуань, Цзи Дакоу и другие вопросительно посмотрели на Хао Чи. С каких пор в «Ши Лай Кэ» появилось такое правило? Они ничего об этом не знали. Хао Чи, конечно, хозяин, но он не может поступать так, как ему вздумается, не обращая внимания на других. Хотя бы предупредить надо было!

Конечно, они не посмели сказать этого вслух. Всем было ясно, что это правило направлено против этих двоих. Перед посторонними они должны быть едины, никаких внутренних разборок. Похоже, сегодня им не удастся полюбоваться на красавиц при свете фонарей. Каждый про себя думал, как проучить Хао Чи, когда эти гости уедут.

Что касается Бай Елин, то она не пошла сразу в свою комнату, а направилась в соседнюю. Открыв дверь, она увидела Вань Чуньшу, сидящую за столом.

— Сестра Вань… — сказала она.

— Прости меня… — Вань Чуньшу вертела в руках чашку. Этот человек, который был рядом с ней пять лет, ее верный друг…

— Я не за этим пришла, — Бай Елин села на стул. — Я хотела спросить, есть ли у тебя яд? Мгновенного действия.

Вань Чуньшу подняла глаза и посмотрела на Бай Елин.

— Что ты собираешься делать?

— Ты же знаешь… Зачем спрашивать?

— Елин… — Вань Чуньшу хотела отговорить ее, но не смогла произнести ни слова. Ее мать была косвенно убита, и убийцей был ее собственный отец. И у нее самой были мысли о мести, не говоря уже о Бай Елин, которая потеряла весь свой клан. Вань Чуньшу похлопала Бай Елин по плечу и подошла к шкафу.

Бай Елин думала, что в шкафу хранится одежда, но ошиблась. Большую часть пространства занимали всевозможные бутылочки и баночки, а одежда была задвинута в угол, словно ненужный ребенок.

Вань Чуньшу выбрала небольшой фарфоровый флакон с синей росписью и протянула его Бай Елин.

— Это называется «Иньтяо». Он не имеет ни цвета, ни запаха. Достаточно вдохнуть его, и человек умрет. И самое главное, он может впитываться через кожу. Если добавить его в воду для купания, то через полчаса человек умрет.

— Спасибо, — Бай Елин взяла флакон и повернулась, чтобы уйти, но Вань Чуньшу остановила ее.

— Ты не злишься на меня?

— Я всегда считала тебя своей сестрой. Разве мы можем злиться друг на друга? Только, пожалуйста, не расстраивайся больше из-за этого человека. Это просьба твоей младшей сестры, — сказала Бай Елин и, закрыв за собой дверь, вернулась в свою комнату.

— Ты вернулась! — радостно воскликнула Юэ Сяоси, увидев Бай Елин. — Что там сегодня случилось? Почему было так шумно?

— Ничего особенного. Просто пожаловали незваные гости, — ответила Бай Елин, поглаживая фарфоровый флакон у себя на поясе и пытаясь успокоить смятение в душе.

— Смотри, что у меня есть! — Юэ Сяоси с загадочной улыбкой развернула свиток. — Это тебе!

— Кто подарил? — Бай Елин залпом выпила чашку чая. Холодный и горький.

— Угадай.

— Цзи Дакоу, — ответила Бай Елин, хотя и знала, что это невозможно. Ей просто хотелось подразнить Юэ Сяоси, которая переняла все плохие привычки у хитрого Цзи Дакоу.

Как и ожидалось, Юэ Сяоси надула губы, показывая свое недовольство. Бай Елин налила себе еще чаю. Пусть и невкусный, но жажду утоляет.

— Ну, говори, кто это?

— Хао Чи…

Бай Елин поперхнулась чаем и закашлялась, ее лицо покраснело.

— Кто?!

— Хао Чи! — На этот раз Бай Елин услышала отчетливо. Именно поэтому она закашлялась еще сильнее. Она быстро подошла к Юэ Сяоси, выхватила у нее свиток и развернула. Это был ее портрет.

Бай Елин смотрела на портрет, не веря своим глазам. У нее защипало в носу и заслезились глаза. Это что, признание? Почему именно сегодня? Слезы покатились по ее щекам. Юэ Сяоси, ничего не понимая, продолжала поддразнивать ее:

— Не думала, что ты такая чувствительная. Даже расплакалась от умиления.

Левой рукой Бай Елин крепко сжимала свиток, правой — флакон на поясе. Любовь и смерть. Если приходится выбирать, что она выберет? В ее душе бушевала буря. Может ли она отказаться от мести ради Хао Чи? Нет. Она свернула свиток и протянула его Юэ Сяоси.

— Верни ему.

— Что случилось? Он тебе не нравится?

— Не нравится.

— Но ты же только что…

— А что «только что»?

Юэ Сяоси действительно не понимала. Она жила ради любви, следовала за любовью и была готова умереть за любовь. Для нее любовь была превыше всего. Поэтому она не могла понять поступок Бай Елин. Она лишь пробормотала:

— Надеюсь, ты не пожалеешь об этом.

Пожалеет ли она? Возможно…

На следующее утро Бай Елин принесла в комнату Ху Лесюня таз с водой. Она как раз застала его за одеванием, но спокойно отвернулась. Ху Лесюнь, взглянув на нее, сказал:

— Как будто ты меня раньше не видела.

— Вы шутите, господин, — ответила Бай Елин.

— Бай Елин, здесь только мы вдвоем. Хватит притворяться.

Пpитвоpяться? Бай Елин усмехнулась про себя. Пусть и притворяется, что с того? Она поставила таз на пол и сердито сказала:

— Умывайтесь.

Ху Лесюнь поднял бровь.

— Так ли должен разговаривать работник трапезной?

— А вы не похожи на обычного постояльца, — парировала Бай Елин. — Быстрее умывайтесь. Мне еще нужно обслуживать других гостей.

— Обслуживать других? — Ху Лесюнь схватил Бай Елин за запястье. — Кого обслуживать? Своего дорогого принца Фэя или того наглеца, которому жить надоело?

— Кого вы называете наглецом? Следите за языком! — Бай Елин сделала глубокий вдох. Она не должна поддаваться на его провокации. Раньше она проигрывала ему, потому что была неопытна. Но теперь, на своей территории, если она снова проиграет, то ей незачем жить.

Ху Лесюнь наклонился к уху Бай Елин и прошептал:

— Все мужчины, кроме меня, которые приближаются к тебе, — наглецы.

Все, кроме него? Бай Елин положила руки на края таза, улыбнулась и выплеснула воду на Ху Лесюня. Вот так появляются мокрые курицы. Глядя на промокшего Ху Лесюня, она почувствовала, как поднимается ей настроение.

— Ты становишься все смелее.

— Смелость воспитывается, — с этими словами Бай Елин подошла к двери и, подняв таз, сказала: — Господин, вам лучше переодеться, прежде чем выходить.