Глава 7 (Часть 2)

Но Цзян Юэцинь вела себя так, будто они были очень близки. Войдя в дом семьи Цзян, она, не дожидаясь приглашения, сама переступила порог и села на длинную скамью у обеденного стола. С улыбкой в глазах она оглядывала старый, тёмный дом, и во взгляде читалось явное самодовольство и пренебрежение: — Нин, ты что, одна дома?

Она продолжала говорить сама с собой: — Ты же знаешь, я построила для своей семьи большой дом? Теперь мама мне даже работать не даёт, я уже и забыла, как рис жать.

Цзян Нин только что вернулась с жатвы и собиралась готовить завтрак для Отца Цзян и остальных. Услышав это, она протянула серп Цзян Юэцинь: — Ничего страшного, что забыла. Пойдём, я тебя научу! — Она сделала вид, что собирается идти. — У нас ещё восемь му не сжато. Пожнёшь пару му, точно вспомнишь, как это делается.

Она только вошла в дом, ещё не сняла соломенную шляпу, полотенце и нарукавники, и выглядела так, будто действительно готова идти жать. Цзян Юэцинь чуть не подпрыгнула от испуга, её голос стал громче: — Я пошутила! Не пойду я жать! У меня и дома рис не дожат, с чего бы мне твой жать?

Цзян Нин с сожалением опустила серп: — А ты разве не сказала, что забыла, как жать? Я подумала, что нужно по-доброму тебя научить, даже плату за обучение брать не собиралась.

Она сняла шляпу, набрала колодезной воды, прополоскала полотенце и умылась, затем смыла грязь с рук и ног.

На икре она заметила присосавшуюся пиявку, которую не заметила раньше. Смахнув её несколько раз, она сняла её и отбросила. Йода под рукой не было, поэтому она сорвала во дворе лист перца чили, приложила к ранке и подержала некоторое время, чтобы остановить кровь.

Она не знала наверняка, помогает ли лист перца остановить кровь, но в деревне так делали, вот и она сделала так же.

Цзян Юэцинь неотступно следовала за ней. Когда Цзян Нин отбросила пиявку, хотя та летела совсем не в её сторону, Юэцинь всё равно отпрыгнула на несколько шагов назад, а потом подошла с брезгливым выражением лица: — Говорю тебе, поехали со мной на заработки, а ты не хочешь.

Она стояла в своих белоснежных босоножках на платформе на грязной земле у колодца, и её чистая обувь резко контрастировала с грязными ногами Цзян Нин. — Посмотри на меня, а потом на себя. — Она указала на свою новую одежду, а затем на старую, поношенную одежду Цзян Нин. — Скажи, какой толк от твоей учёбы? Денег она не приносит. Даже если ты отучишься несколько лет, станешь учительницей, будешь получать всего сто юаней в месяц. Лучше уж работать!

Выражение её лица было очень гордым: — Ты ведь знаешь, сколько денег я привезла в этот раз? — Она растопырила пять пальцев и помахала ими перед лицом Цзян Нин: — Пять тысяч!

Она повернулась, посмотрела на низкий, старый дом семьи Цзян и дважды цокнула языком: — У вас дом до сих пор с глинобитными стенами? Кто сейчас строит дома с такими стенами?

Дом семьи Цзян был построен в год свадьбы Отца Цзян. Фундамент был каменный, а стены — из самана. Раньше в деревне многие строили так, сочетая камень и саман, но теперь таких домов стало меньше, в основном строили из красного кирпича и цемента.

Дом семьи Цзян действительно был самым ветхим и маленьким в округе.

— Видя, в какой развалюхе живёт твоя семья, тебе не стыдно? — продолжала Юэцинь. — Заработала бы хоть немного денег для семьи, чтобы дом перестроить. Не говорю уже о большом двухэтажном доме, но хотя бы одноэтажный построить!

Цзян Юэцинь очень гордилась тем, что построила своей семье большой дом. Она ходила по деревне, высоко подняв голову, и выглядела очень важной.

Сейчас в деревне все хвалили её за трудолюбие и почтительность к родителям, а её родителям говорили, как им повезло.

— Вот дострою наш большой дом, тогда и замуж можно выходить! — На её лице появилось мечтательное выражение. В свои девятнадцать лет она сочетала в себе зрелость и наивность.

Она следовала за Цзян Нин и смотрела на неё, сосредоточенно жарившую лепешки в тёмной и тесной кухне. Юэцинь смотрела на неё как повидавшая мир горожанка на деревенскую простушку, и весь её вид излучал превосходство.

— Ты ведь не была в городе? Там огни разноцветные, красивее радуги. На дорогах совсем нет грязи, не то что у нас в деревне — после дождя можно по колено в грязь увязнуть.

— В городе по обочинам дорог растут яблони, апельсины, финики — рви сколько хочешь. Я их столько наелась, что уже смотреть не могу, и выбрасывала даже.

— А машины ты видела? Они так быстро ездят!

Она так много наговорила, но, увидев, что на лице Цзян Нин нет никакой реакции — ни зависти, ни восхищения, ни ревности, ни унижения, — забеспокоилась: — Так ты поедешь со мной или нет? Там действительно хорошо платят. Можешь сначала поработать официанткой, зарплата двести юаней в месяц! — Она показала два пальца. — Если бы мне не нужны были люди, я бы тебя не позвала. Только потому, что твоя мама меня просила!

Она гордо вздернула подбородок.

— Не поеду.

В то время городские рабочие зарабатывали около ста юаней в месяц, и многие жили под угрозой увольнения. Двести юаней в месяц были огромной зарплатой, о которой многие деревенские девушки и мечтать не смели.

Многие, услышав от неё про двести юаней базовой зарплаты, первым делом восклицали: «Ого-го!» — и сами хотели поехать.

Но Цзян Нин оставалась невозмутимой. С холодным выражением лица она взяла готовые лепешки и стала выпроваживать Цзян Юэцинь: — Я не хочу зарабатывать деньги. Я хочу учиться и поступить в университет. Уходи.

Цзян Юэцинь разволновалась: — Эй, что хорошего в этом университете? От учёбы только устаёшь!

Цзян Нин положила приготовленный завтрак в корзину и подняла на неё глаза: — Я не устаю. Мне учиться очень легко.