Глава 5 (Часть 1)

Глава 5

Вернувшись домой, Цзян Нин пообедала и, посмотрев на таз с грязной одеждой, вздохнула. Она собрала грязные вещи всей семьи и пошла стирать.

Сейчас была горячая пора уборки урожая, и она не могла просто смотреть на таз с грязным бельём, ожидая, пока Мама Цзян вернётся после целого дня работы в поле и постирает. А вот грязную посуду она мыть не собиралась.

Когда Мама Цзян поела, связала оставшиеся снопы риса и вернулась домой, она увидела стол, заставленный немытой посудой, на которой уже образовалась корка, и осколки термоса, разбитого утром и так и не убранного. Мать чуть не взорвалась от гнева. Она подбежала к двери и закричала:

— Цзян Нин! Куда ты опять делась? Вот вернёшься, я с тебя шкуру спущу!

Мама Цзян была по-настоящему зла. С мрачным лицом, смертельно уставшая, она всё же была вынуждена мыть посуду и убирать осколки с пола. Вспомнив, что в доме было всего два термоса, и один из них разбит, она снова расстроилась и заплакала, причитая:

— Какая же у меня горькая судьба! Родила такую неразумную девчонку! Знала бы я раньше, что она такой будет, ни за что бы больше не рожала! Она родилась только для того, чтобы меня злить! Стоило пару раз сказать, чтобы шла работать, так она и за нож схватилась, и вещи бить начала.

Ей было искренне обидно.

Двое её младших детей родились сверх нормы. Чтобы их родить, сколько унижений она вытерпела, прячась то в горах, то у своих родителей? Родив двух сыновей, она считала себя великой героиней семьи Цзян и держалась с гордостью. Позже она сама захотела родить дочь, чтобы та помогала сыновьям. Когда сыновей не будет дома, дочь сможет помогать ей по хозяйству, а в старости будет за ней ухаживать.

Она считала, что и так очень хорошо относится к Цзян Нин. Разве другие девочки в восемь-девять лет не работали в поле, сажая рис и собирая урожай, не стирали, не готовили, не пасли скот и не нянчили младших?

Сама она в семь-восемь лет уже ходила в горы рубить траву и ловила рыбу в реке. Разве она не вырастила всех своих младших братьев и сестёр?

Она не заставляла дочь пасти коров, не заставляла рубить траву. Дочь была младшей в семье, и всю работу по дому делали два её старших брата, пока она училась в школе. С детства до юности она не знала особых трудностей, разве ей плохо жилось?

Какая девочка в деревне не уезжала на заработки со взрослыми в одиннадцать-двенадцать лет? Ей уже пятнадцать (по восточному счёту), а она и не думает помогать семье! Оба её брата собираются поступать в университет, на семье такое бремя, а она совсем неразумная, не хочет помочь братьям, ещё и спорит с ними, требуя продолжить учёбу.

Многие ли девушки в деревне смогли окончить среднюю школу, как она? Большинство, выучив несколько иероглифов в начальной школе, чтобы не быть совсем неграмотными, возвращались домой работать.

Вчерашнюю посуду до сих пор не вымыла, ждала, пока мать вернётся и помоет. А мать целый день работала в поле, так устала, что спина чуть не ломается, а дочь её совсем не жалеет.

Другие дочки так жалеют своих матерей, такие трудолюбивые дома! А её дочь — словно с каменным сердцем.

Она смиренно убрала посуду, подмела пол, оставив только корпус от термоса — нужно будет съездить в посёлок и купить новую колбу.

При мысли о разбитом термосе она снова вытерла слёзы.

Но вскоре, лёжа на кровати, она заснула от усталости.

Когда Цзян Нин вернулась, дома было тихо. Дедушка Цзян и Отец Цзян спали на гумне. Мама Цзян, вероятно, тоже отдыхала в своей комнате.

Увидев, что посуда вымыта, а пол убран, она молча развесила постиранную одежду.

Дома всегда стирала Мама Цзян. Не то чтобы она не просила Цзян Нин стирать — та начала стирать и готовить ещё в шесть-семь лет. Но мать считала, что дочь стирает недостаточно чисто и делает всё медленно, поэтому, поругавшись и поворчав, забирала стирку и делала всё сама.

Мама Цзян была из тех людей, кто делает работу, но при этом постоянно ворчит и жалуется, и в итоге её труд остаётся неоценённым.

Цзян Нин видела это с самого детства. Очень-очень рано, когда она ещё ничего не понимала, у неё зародилась смутная мысль: когда вырастет, она ни за что не будет такой, как мама. Поэтому она выросла почти полной противоположностью матери.

Мама Цзян была вспыльчивой, а Цзян Нин — настолько эмоционально стабильной, что сама себе не нравилась за это. Она была настолько стабильной, что не знала, как правильно злиться.

Конечно, сейчас она уже научилась злиться и даже имела свой характер.

Но для неё проявление гнева было чем-то вроде вынужденной меры. Когда кто-то нарушал её границы, её внутренний спокойный голос говорил: «Ты должна разозлиться. Ты должна показать этому человеку, что твои границы нельзя нарушать и топтать».

Мама Цзян любила жаловаться и ворчать, а Цзян Нин была молчаливой. Любой секрет, доверенный ей, никогда не выходил наружу. Если она и говорила, то только чтобы подбодрить, похвалить, восхититься.

Эти черты характера сформировались незаметно. Позже, когда она стала госслужащей, её парень спросил: «Почему ты так умеешь подлизываться? Почему ты всем льстишь?»

Тогда она растерялась, подумав: «Я ведь не льщу».

Потому что каждая её похвала, каждое слово восхищения были искренними.

Её взгляд невольно останавливался на достоинствах людей, она видела только их хорошие стороны.

Она поручала людям с определёнными достоинствами ту работу, которая соответствовала их характеру и способностям.

Но всё это происходило подсознательно, она сама не осознавала, что её манера всегда улыбаться, быть тёплой и приятной и говорить только хорошее, в глазах других выглядела как лесть.

Из-за этого она старалась быть сдержаннее, стала ещё молчаливее.

Но так же, как постоянная критика и подавление со стороны матери в детстве породили в ней глубоко укоренившуюся неуверенность, так и её подсознательное решение с ранних лет не быть похожей на мать и развиваться в совершенно противоположном направлении сформировало характер, который тоже въелся в неё до мозга костей и который было невозможно изменить.

Однако начальству она нравилась, коллеги её тоже любили. А её молчаливость в глазах руководителей стала восприниматься как надёжность, основательность и ответственность.

В результате начальство и коллеги стали любить её ещё больше.

Кому может не понравиться человек, который искренне хвалит тебя, признаёт твои способности, видит твои достоинства, ценит твой труд и усилия?

На самом деле она была совсем не такой хорошей, какой её видели другие. Она не была умной и не была основательной.

Она молчала, потому что боялась сказать что-то не то.

Кто бы мог подумать, что на самом деле она живая и весёлая, прирождённый оптимист.

Это жизненные обстоятельства сделали её в глазах других молчаливой, интровертной, основательной и надёжной подчинённой и руководительницей.

Цзян Нин вернулась в свою комнату, нашла учебник математики за десятый класс и начала его листать.

После летних каникул она должна была пойти в десятый класс, но все знания старшей школы она давно вернула учителям, особенно математику. Когда-то она думала, что никогда не забудет эти знания, но время — лучший ластик для памяти, и то, что когда-то было таким знакомым и ясным, стёрлось годами.

К счастью, учебники её брата за старшую школу сохранились, и повторять материал было несложно. Это было похоже на то, как заново открываешь свою собственную запылившуюся память.

Время шло незаметно, пока дверь в её комнату снова грубо не распахнулась.

Мама Цзян стояла с серпом в руке. Увидев, что дочь читает, она свирепо посмотрела на неё и крикнула:

— Почему до сих пор не идёшь жать рис? Всё утро отдыхала, и ещё хочешь отдыхать? Хочешь нас до смерти загнать?

Мама Цзян продолжала ворчать: — Совсем неразумная! Такой ленивой я ещё не видела! Родителей совсем не жалеет! Зря я тебя растила! Если ты сейчас такая, то чего мне от тебя ждать в будущем?