Позолоченная табличка

Заметив, что Янь Вань нахмурилась, старшая служанка Чжэньчжу, назначенная в Хоудэ из Управления императорского двора, тут же подошла к ней и тихонько прошептала:

— Ваше Высочество, это Се Ваньи, её настоящее имя — Се Цзяяо. Вторая дочь министра Се. Занимает пятый ранг. Живёт во дворце Нинсинь. Дружит с Шуфэй.

Янь Вань кивнула и с улыбкой встала, внимательно разглядывая Се Ваньи, которая только что вошла.

Платье Се Цзяяо с пионами и персиковыми цветами было сшито очень искусно и подчёркивало её фигуру. Вот только цветовая гамма оставляла желать лучшего. Янь Вань впервые видела столь безвкусный наряд.

Ярко-красные пионы в сочетании с розовыми персиками не гармонировали друг с другом, а напоминали куски свинины, вывешенные у мясной лавки.

Янь Вань едва заметно дёрнула уголком губ и шутливо спросила:

— А я и не знала, что у меня появилась старшая сестра.

Се Цзяяо, которая приготовила целую речь, опешила от этого вопроса. Она быстро заморгала, не зная, что ответить.

По рангу Янь Вань была цзеюй третьего ранга, а Се Цзяяо — лишь ваньи пятого ранга. Разница была существенной. По возрасту Янь Вань была на несколько месяцев старше Се Цзяяо. А до этого они почти не встречались… Как бы то ни было, Се Цзяяо не имела права называть Янь Вань «младшей сестрой».

Се Цзяяо, покраснев, долго мялась, а затем выдавила из себя неловкое объяснение:

— Ой, сестрица, простите мою забывчивость! Я только что вышла из дворца Хэсян, где навещала Ли Баолинь, и случайно назвала вас так. Не сердитесь на меня, пожалуйста!

Янь Вань внимательно посмотрела на Се Цзяяо и, качая головой, с улыбкой сказала:

— Сердиться я не сержусь. Несколько дней назад я встречалась с вашей матушкой, госпожой Се. Она такая умная и рассудительная женщина, как же у неё могла родиться такая… недалёкая дочь? Разве можно так обращаться к людям во дворце? Если бы мы с вашей матушкой не поладили, я бы обязательно объяснила вам, кто здесь старше по рангу. Но, поскольку мы с ней так мило побеседовали, я не буду к вам придираться. В следующий раз будьте внимательнее. А то я даже за вашу матушку переживаю.

Се Цзяяо, услышав эти слова, смешанные с лестью и угрозами, растерялась. Тон Янь Вань напомнил ей наставления бабушки перед её отъездом во дворец.

Она только позавчера узнала, что Янь Вань потребовала с её семьи огромную сумму денег, и, затаив обиду, сразу же после прибытия Янь Вань во дворец поспешила к ней, чтобы унизить её и отомстить за свою семью. Но она не успела произнести ни слова, как Янь Вань заткнула ей рот.

Разве не говорили, что Янь Вань умеет только драться, что у неё не все дома и что она ничего не смыслит в интригах? Похоже, информация была неверной!

Янь Вань некоторое время смотрела на лицо Се Цзяяо, которое было очень похоже на лицо госпожи Се, а затем перевела взгляд на её ужасное платье и спросила:

— Се Ваньи, где вы сшили это платье?

Янь Вань не договорила. На самом деле она хотела спросить: «Се Ваньи, почему ваше платье такое уродливое? Вы кого-то обидели?»

Даже если бы она предупредила Се Цзяяо, та вряд ли прислушалась бы к её совету. Лучше уж пусть Се Цзяяо щеголяет в этом наряде, а Янь Вань будет наблюдать за этим цирком. Это станет для неё развлечением в скучной дворцовой жизни.

Се Цзяяо решила, что Янь Вань восхищается её платьем, и, гордо вскинув голову, как петух-победитель на петушиных боях, похвасталась:

— Этот фасон придумала для меня Шуфэй. Она сделала эскиз, а я отнесла его в дворцовую мастерскую и попросила лучшую вышивальщицу вышить его на платье. Даже императрица похвалила этот фасон! А сам император восхищался талантом Шуфэй! Сестрица, вы только сегодня прибыли во дворец, а я пришла к вам в этом платье. Разве это не знак внимания?

Янь Вань улыбнулась:

— Да, вы очень внимательны. Синэр, принеси чай!

Хотя Янь Вань не знала Шуфэй, она хорошо знала Хэлань Суя и Нин Цзинхао! Хэлань Суй вырос в императорской семье. И, хотя он не был мастером каллиграфии и живописи, он с детства разбирался в искусстве. А Нин Цзинхао до замужества славилась своим талантом. Она мастерски играла на цине, писала стихи, рисовала и играла в го.

Если Хэлань Суй похвалил рисунок Шуфэй, значит, у неё действительно был талант. Но разве талантливый человек стал бы рисовать такой вульгарный наряд? Он не только не подчёркивал благородство, но и напоминал одежду женщин лёгкого поведения. Даже самые изысканные куртизанки одевались со вкусом. Этот наряд скорее подошёл бы хозяйке борделя.

Подумав об этом, Янь Вань поняла истинные мотивы Нин Цзинхао, которая похвалила платье Се Цзяяо. Если Се Цзяяо сказала правду, и фасон платья придумала Шуфэй, то намерения Шуфэй были очевидны.

Янь Вань только прибыла во дворец. Ни императрица Нин Цзинхао, ни четыре главные наложницы не пришли к ней. Даже те, кто был ниже её по рангу, выжидали. И только Се Цзяяо, как марионетка в чужих руках, прибежала сюда и начала язвить.

Бедная Се Цзяяо даже не понимала, что её используют, как пешку, как оружие в чужих руках. Она искренне радовалась своей «победе».

Янь Вань задумалась: неужели Се Цзяяо действительно дочь министра Се и госпожи Се? Если бы министр Се был глупцом, он бы не смог занять такой высокий пост. Янь Вань общалась с госпожой Се и знала, что она умная женщина. Как же такие умные родители могли воспитать такую глупую дочь? И зачем они отправили её во дворец? Неужели министр Се и госпожа Се не боялись, что их дочь, которую они с таким трудом вырастили, будет разорвана на части в этом жестоком месте?

Если бы Се Цзяяо не была так похожа на госпожу Се, Янь Вань бы решила, что она незаконнорожденная дочь, которую госпожа Се невзлюбила… Разве есть на свете мать, которая отправит свою дочь в пекло? Какая же между ними вражда?

Говорили, что жизнь во дворце — это игра ва-банк. Если повезёт, тебя ждёт богатство и слава. Если нет — ты потеряешь всё, включая жизнь.

Янь Вань считала, что в этих словах есть доля правды. Но она не понимала, зачем госпожа Се отправила Се Цзяяо во дворец. С её глупостью и самомнением ей уготована лишь роль пушечного мяса!

Она даже не понимала, как важно быть осторожной, и мечтала о богатстве и власти? Поговорка «дуракам везёт» не работала во дворце. Дураки просто не доживали до того момента, когда им должно было повезти.

Разве хоть одна женщина во дворце не строила козни и не плела интриги? Если ты не обманываешь других, то другие обманут тебя.

Янь Вань посмотрела на Се Цзяяо с жалостью. Рано или поздно Се Цзяяо сама себя погубит. Янь Вань решила не обращать на неё внимания. Всё же госпожа Се щедро заплатила ей. К тому же, кто знает, сколько ещё проживёт Се Цзяяо в этом жестоком месте.

…

Сочувствие Янь Вань к Се Цзяяо длилось недолго. Вскоре появился Ли Гунгун с лакированным подносом в руках. Поднос был покрыт красной тканью, на которой лежал предмет, завёрнутый в жёлтый шёлк. Судя по форме, Янь Вань догадалась, что принёс Ли Гунгун.

Ли Гунгун подошёл к Янь Вань, развернул жёлтый шёлк, и на красной ткани появилась табличка из белого нефрита Хэтянь с тонкими красными прожилками.

— Сянь цзеюй, прошу вас написать своё имя, — сказал Ли Гунгун.

Се Цзяяо вытянула шею, глядя на поднос в руках Ли Гунгуна, и не могла отвести глаз. Она возмущённо спросила:

— Ли Гунгун, почему моя табличка сделана из бамбука, а табличка Янь Вань — из нефрита Хэтянь? Да ещё и с золотой инкрустацией?

Ли Гунгун с улыбкой поклонился Се Цзяяо:

— О, Се Ваньи тоже здесь. Это приказ императора. Табличка императрицы сделана из жёлтого нефрита с серебряной инкрустацией, а табличка Сянь цзеюй — из белого нефрита с золотой инкрустацией. Если у вас есть вопросы, обратитесь к императору. Он сейчас во дворце Цяньцин.

Се Цзяяо покраснела от гнева:

— Все знают, что нефрит Хэтянь дороже жёлтого нефрита, а золото — дороже серебра! Как император мог так поступить? Куда он поставил императрицу?

Ли Гунгун, который заранее подготовил ответ, спокойно сказал:

— Жёлтый цвет — символ императорской власти. Императрица — главная женщина во дворце, разве ей пристало использовать белый цвет? Се Ваньи, будьте осторожны со словами.

Янь Вань замерла с чашкой чая в руке. Она посмотрела на табличку из белого нефрита с золотой инкрустацией и запомнила объяснение Ли Гунгуна.

— Юйэр, принеси кинжал «Ци Линь» из моего сундука с приданым, — велела она.

Когда Юйэр принесла кинжал, Янь Вань поставила чашку, подошла к Ли Гунгуну, взяла табличку в одну руку, а кинжал — в другую, и спокойно сказала:

— Не нужно ничего писать. Я привезла из Жунди очень острый стальной кинжал. Выгравировать имя на нефрите не составит труда. Я сама это сделаю, чтобы вам не пришлось ходить туда-сюда.

Острие кинжала заскрипело по нефриту. Янь Вань старательно выводила каждую черту.

Она выгравировала на табличке имя «Янь Шуан». «Янь» — её фамилия, а «Шуан» — обещание, данное ей Хэлань Суем.

Она надеялась, что Хэлань Суй, увидев это имя, поймёт её намёк. Лучше притвориться, что они не знакомы, чем открыто враждовать.