Опьянение (Часть 2)

Глубокой ночью, когда не с кем было поделиться своими переживаниями, лишь Тан Юцин, чужая в этом доме, могла хоть немного понять ее чувства.

Сун Чжишэн смягчилась. Поставив чашку на стол, Тан Юцин с вздохом поднялась и, приобняв Сун Чжишэн, начала тихонько напевать мелодию Цзяннань Сяодяо, поглаживая ее по спине.

Нежная мелодия успокоила Сун Чжишэн. Вдыхая тонкий аромат, исходящий от Тан Юцин, она постепенно расслабилась и вскоре уснула.

Тан Юцин с беспокойством посмотрела на спящую Сун Чжишэн. Рядом не было слуг, и ей пришлось самой переносить ее в комнату.

Аккуратно усадив Сун Чжишэн за стол, Тан Юцин зашла в комнату, чтобы подвязать пояс на своем платье, и, собравшись с силами, начала свое нелегкое дело.

От беседки до спальни было довольно далеко, и к тому времени, как Тан Юцин уложила Сун Чжишэн в постель, она сама была вся в поту.

В лунном свете Тан Юцин рассматривала прекрасное лицо Сун Чжишэн. Дыхание той было ровным и спокойным, щеки порозовели от вина. Во сне Сун Чжишэн казалась не такой холодной, как обычно.

Ее губы были слегка приоткрыты, на уголке губ блестела капля чая, делая их еще более соблазнительными… Тан Юцин завороженно смотрела на Сун Чжишэн. «Какие пухлые губы… Интересно, какие они на ощупь?» — подумала она.

Поддавшись внезапному порыву, Тан Юцин протянула руку и коснулась губ Сун Чжишэн.

Вздрогнув, словно прикоснулась к чему-то горячему, она тут же отдернула руку. Ее щеки вспыхнули, кровь прилила к лицу и кончикам пальцев. Она больше ничего не чувствовала, кроме жара в щеках и покалывания в пальцах.

Кто же первым затронул струны чьего сердца? Об этом знали лишь ветер и звезды.

Спустя долгое время в воздухе раздался тихий вздох: — А-Шэн…

Что же мне с тобой делать?...

Сун Чжишэн, опьяненная вином, видела сон.

Ей снилось, что она снова стала ребенком, дочерью генерала. С ранних лет она мечтала стать генералом, как ее отец. Другие девочки сторонились ее, считая слишком грубой и воинственной.

Но Сун Чжишэн не расстраивалась. В ярко-красном наряде она сражалась со «злодеями», наказывая зло и творя добро, словно настоящая героиня. Это было так захватывающе!

Но ей хотелось большего. Она хотела стать такой же, как ее отец — великой защитницей.

Она защищала… кого-то? Ребенка?

Она прогнала обидчиков, и этот ребенок теперь постоянно ходил за ней хвостиком, называя ее «А-Шэн». Он совсем не боялся ее.

И ей не было одиноко рядом с ним.

Кто же был этот ребенок? Сцены из детства были такими яркими, но она никак не могла вспомнить его лицо. Судя по всему, это должен был быть Юэ Маосин, но он был старше ее на несколько лет. И потом… этот ребенок, хоть и был худеньким и лицо его было трудно разглядеть, был одет в женское платье.

Кто же это был? Что она забыла?

На следующее утро Сун Чжишэн проснулась в комнате Тан Юцин. Головная боль после вчерашнего вина не давала ей сосредоточиться.

Увидев рядом с собой Тан Юцин, она вспомнила, что вчера была пьяна, и Тан Юцин перенесла ее сюда.

Вчера Тан Юцин очень устала, поэтому до сих пор не проснулась.

Наслаждаясь редкой возможностью отдохнуть, Сун Чжишэн не спешила вставать. Повернувшись к Тан Юцин, она подумала: «Какие у нее длинные ресницы. Может, она и правда лисица?»

Пока Сун Чжишэн разглядывала Тан Юцин, та вдруг открыла глаза.

Сун Чжишэн не ожидала, что она проснется так внезапно, и не успела отвести взгляд. Их глаза встретились.

Повисла неловкая пауза. Сун Чжишэн не знала, что сказать.

— Вчера госпожа была пьяна, и я позволила себе оставить вас здесь. В комнате только одна кровать, поэтому вам пришлось спать со мной. Прошу прощения за доставленные неудобства, — Тан Юцин говорила вежливо и спокойно, но в ее голосе чувствовалась отстраненность, словно это была не она вчера обнимала и утешала Сун Чжишэн.

Сун Чжишэн почувствовала эту отстраненность и уловила горечь в словах «пришлось спать». Но она не стала ничего спрашивать. У нее не было на это права.

Вчерашняя нежность исчезла без следа. Сун Чжишэн встала с постели, поправила одежду и, бросив на Тан Юцин равнодушный взгляд, вышла. Она всегда так поступала. Ссоры казались ей детской забавой. Вчерашняя близость была уже слишком большой вольностью. Недосказанность — вот их молчаливое соглашение.

Тан Юцин сжала и разжала кулаки. Когда Сун Чжишэн ушла, она заметила, что скомкала простыню в руках.