Глава 13. Мгновение. (Часть 1)

Вэнь Юэ проспала с утра до вечера. Голод заставил ее выбраться из постели, и она села за обеденный стол с уже остывшим бенто-боксом.

В апартаментах с превосходной звукоизоляцией стояла полная тишина; Вэнь Юэ могла услышать даже легкое эхо, если бы случайно уронила столовый прибор на пол. Эта чрезмерно спокойная обстановка заставила Вэнь Юэ небрежно включить телевизор.

На экране телевизора яркие и красивые молодые люди разыгрывали душераздирающую историю любви. Вэнь Юэ время от времени поглядывала на экран, не понимая ни слова из диалогов, и сосредоточила все свое внимание на еде.

Кулинарные способности Ли Миньдуна превзошли все ожидания Вэнь Юэ. Вероятно, он все еще помнил, как во время их первой встречи Вэнь Юэ предложила поесть суши с сырой говядиной, поэтому один из отсеков оставленного им бенто-бокса был полон суши.

Хотя суши с сырой говядиной там не было, четырех видов — обжаренный говяжий язык, жареное брюшко рыбы, сладкий яичный рулет и салат из морских водорослей — было достаточно, чтобы назвать ассортимент богатым.

К тому же в трех других отсеках бенто-бокса были и другие гарниры. Сладкое картофельное пюре со сливочным маслом и кукурузой таяло во рту Вэнь Юэ.

Вэнь Юэ невольно представила себе Ли Миньдуна, стоящего у ее кухонной плиты. На мгновение она очень серьезно задумалась, не спросить ли Ли Миньдуна, не хочет ли он поехать с ней в Китай и работать там.

Так она смогла бы продолжать использовать Ли Миньдуна в качестве модели, а также есть приготовленную им еду. И Ли Миньдуну не пришлось бы больше выполнять работу, идущую вразрез с его совестью… В конце концов, судя по его моральным принципам, он рано или поздно потеряет свою нынешнюю работу.

Но Вэнь Юэ не собиралась связываться с Ли Миньдуном. Причина была проста: она знала, что Ли Миньдун не захочет оставлять своего младшего брата.

«Цзайсюань». Она вспомнила это имя, которое Ли Миньдун постоянно произносил, когда был пьян.

Вэнь Юэ невольно подумала: «Надеюсь, я слишком много думаю, и этот младший брат действительно, как и верит Ли Миньдун, не разочарует своего старшего брата».

Каждое ожидание тяжко, и только избранный способен нести эту ношу, двигаться вперед и достигать результатов. Но много ли в мире избранных?

Большинство людей терпят крушение на пути к своей мечте. Хорошо, что Ли Миньдун уверен в своем брате, но, по ее мнению, его уверенность слепа.

Способности его брата не обязательно пропорциональны ожиданиям Ли Миньдуна, и его брат не обязательно поймет эти ожидания в положительном ключе и выдержит их тяжесть.

Вэнь Юэ не знала «Цзайсюаня», она не могла взглянуть на проблему с его стороны и не могла проникнуться к нему сочувствием.

Поэтому она беспокоилась о том, что когда ожидания Ли Миньдуна рухнут, он будет ранен.

— В отличие от стереотипного впечатления, которое он производил, Ли Миньдун был тонкой и глубокой натурой. Она чувствовала в нем противоречия и борьбу, а также улавливала некоторую нестабильность, проявляющуюся в его эмоциональных всплесках.

Это было похоже на… да, на человека, загнанного в угол, который преклоняет колени перед богом, пытаясь ослабить свой страх фанатичной верой.

Потому что в полушаге за его спиной была бездонная пропасть. Ли Миньдун, сделавший брата своей верой, просто притворялся, что не замечает зияющей у его ног бездны.

А что, если его брат действительно не станет тем самым избранником, и более того, если он возложит вину за свой провал на Ли Миньдуна, заявив, что ожидания брата оказали на него слишком сильное давление, из-за чего он, пытаясь снять его, совершал ошибку за ошибкой…

Лицо Ли Миньдуна возникло в ее сознании, и на мгновение Вэнь Юэ почувствовала жгучее желание увидеть его искаженное болью лицо.

Она подняла руки и легко похлопала себя по щекам, отгоняя эту ужасную мысль. Теперь Вэнь Юэ понимала, почему Ло Цзячэн называл ее «чудовищем, порожденным искусством».

Лишь бы это приносило ей вдохновение, стимулировало ее иссякшее творческое желание, и тогда страдания любого человека будут ей только в радость.

Будь то Ло Цзячэн, с которым она знакома более двадцати лет, или Ли Миньдун, которого она знала меньше трех дней.

Вж-ж-ж—

Телефон завибрировал, Вэнь Юэ взяла его и увидела, что Ли Миньдун отправил ей сообщение.

— Отдыхаешь?

Было ясно, что чтение и письмо иероглифов давались Ли Миньдуну нелегко; его неправильно составленное предложение заставило Вэнь Юэ улыбнуться.

— Нет.

«Скорее, только что встала». Эту фразу Вэнь Юэ не отправила.

Ответив на сообщение, Вэнь Юэ только хотела отложить телефон, как он снова завибрировал у нее в руке.

На этот раз Ли Миньдун позвонил ей напрямую.

— Прошу прощения…

Вэнь Юэ не понимала, за что именно извиняется Ли Миньдун, и в замешательстве спросила: — Что?

На другом конце провода Ли Миньдун стоял под высоким зданием отеля «Сицзи». Он прекрасно понимал, что сколько бы он ни запрокидывал голову, он не сможет найти Вэнь Юэ у какого-либо окна, но все равно тщетно выискивал взглядом каждое светящееся окно.

— Я… могу, могу ли я снова увидеть вас?

Голос Ли Миньдуна не сильно отличался от того, что был при предыдущих встречах с Вэнь Юэ, но Вэнь Юэ все равно чувствовала, что что-то изменилось, стало другим.

— Можно.

Ее согласие было вызвано не просто беспокойством, не произошло ли с Ли Миньдуном что-то плохое, и не любопытством, зачем он хотел встретиться с ней в девять вечера.

Вэнь Юэ согласилась сразу же из-за внезапного порыва. Ли Миньдун всегда вызывал у нее такие порывы.

Переодевшись в легкую, теплую, подходящую для выхода зимнюю одежду, Вэнь Юэ вскоре спустилась в вестибюль отеля.

Ли Миньдун протянул ей бумажный пакет, в котором лежали одежда и обувь, подаренные ему Вэнь Юэ.

Вэнь Юэ взглянула на содержимое пакета, но не взяла его.

— То, что я тебе отдала, принадлежит тебе. Не нужно мне это возвращать.

Ли Миньдун запнулся, собираясь что-то сказать, и наконец произнес: — Такие дорогие вещи…

Вэнь Юэ слегка улыбнулась: — Ты считаешь себя недостойным? Тогда просто выброси их.

Вэнь Юэ не хотела играть перед Ли Миньдуном роль властной начальницы; просто эти одежда и обувь были ей не нужны.

У нее не было ни отца, ни братьев, ни дядей, ни других родственников мужского пола, и, конечно же, ни парня, ни мужа.

Одежда, которая идеально подходила Ли Миньдуну, на ком-то другом выглядела бы как насмешка над фигурой.

Она не могла отдать эту одежду никому другому.