Изумрудный полог, раскинутый над землёй (Часть 1)

Убедившись, что всё в порядке, Ли Цюшуй отправилась в обратный путь. Маленькая обезьянка жалобно пищала ей вслед, но не пошла за ней.

Смеркалось. Ли Цюшуй возвращалась той же дорогой, всё думая о двух обезьянах. Они были такими милыми и смышлёными, что она сильно за них переживала. Ей хотелось поскорее привести У Синъюнь и У Яцзы, чтобы они помогли большой обезьяне. А когда та поправится, она заберёт обеих обезьянок к себе. Ли Цюшуй представляла, как весело им будет вместе, и совсем не подозревала, что на вершине горы У Яцзы и У Синъюнь уже начали беспокоиться.

У Яцзы не только принёс родниковой воды, но и поймал по пути несколько рыбин. У Синъюнь, чтобы скоротать время, сбила шишками пару диких фазанов, ощипала, выпотрошила их и поставила жарить на костёр. Всё было готово, но Ли Цюшуй всё не возвращалась. У Синъюнь начала волноваться, не заблудилась ли она, и хотела идти на поиски, но У Яцзы остановил её, предложив ещё немного подождать, чтобы младшая сестра, вернувшись, не искала их.

Время шло, луна поднималась всё выше. Они больше не могли ждать, переживая, как бы с Ли Цюшуй что-нибудь не случилось. Как они объяснят всё Учителю? У Яцзы как раз обсуждал с сестрой, куда им идти на поиски, когда появилась радостная Ли Цюшуй. У Синъюнь нахмурилась и спросила:

— Ну что, хорошо повеселилась? А мы с братом места себе не находили от волнения! Где твоя одежда? Что случилось?

Ли Цюшуй поняла, что попала впросак. Она бросилась к У Синъюнь, обняла её за руку и стала упрашивать:

— Сестричка, прости меня! Я заигралась и совсем потеряла счёт времени. Ты же меня любишь, не сердись, пожалуйста! Я же вернулась! Нельзя сердиться, это вредно для красоты. Правда, брат?

У Яцзы лишь хмыкнул в ответ.

На душе у него полегчало. Он уже представил себе самое худшее и от волнения чуть с ума не сошёл. Теперь же, видя Ли Цюшуй целой и невредимой, он успокоился и не собирался её ругать. Однако виду он не подал и продолжал хмуриться, чтобы преподать ей урок и впредь она не заставляла их так волноваться. Он не стал заступаться за неё перед сестрой и молча сел у костра.

Видя, что У Яцзы не собирается ей помогать, Ли Цюшуй повернулась к У Синъюнь. Её глаза наполнились слезами. Она надула губки и сделала вид, что вот-вот расплачется, теребя пальцы У Синъюнь.

У Синъюнь, хоть и была рассержена, но с возвращением Ли Цюшуй её гнев поутих. Она, как и У Яцзы, решила проучить младшую сестру. У Синъюнь отвернулась, чтобы не видеть её жалобного вида и не поддаться минутной слабости, простив маленькую проказницу. Ли Цюшуй поняла, что этот трюк не сработает. Она подошла к костру, взяла кусок жареного фазана и стала его переворачивать, при этом делая вид, что всхлипывает. Внезапный порыв ветра раздул пламя, дым попал ей в глаза, и слёзы хлынули ручьём. Теперь она плакала по-настоящему. «Вот же не везёт!» — подумала она про себя.

У Синъюнь, увидев её залитое слезами лицо и трогательные попытки заслужить прощение, уже не могла сердиться. Она забрала у Ли Цюшуй фазана и передала его У Яцзы, а саму младшую сестру обняла и стала успокаивать. Ли Цюшуй торжествовала: «Похоже, этот метод работает! Вот и старшие попались на удочку!» Но в то же время она почувствовала, как сильно сестра её любит. В прошлой жизни она, наверное, даже к родной сестре так не относилась. Все её мысли занимал У Яцзы, и ей не было дела до родных. Вспомнив об этом, она посмотрела на У Яцзы. Он стоял рядом и улыбался. На его лице не было и тени гнева. Ли Цюшуй поняла, что они оба просто притворялись.

Успокоившись, Ли Цюшуй перестала притворяться и, вытерев слёзы, поспешно рассказала о своей встрече с обезьянками, умоляя старших пойти с ней и помочь. У Синъюнь остановила её:

— Ну и девчонка! То плачешь, то смеёшься! Даже не знаю, верить тебе или нет. Эти обезьянки, конечно, милые… Но то место, о котором ты говоришь, наверное, очень далеко. Ты нашла его только благодаря обезьянке. Уже поздно, как мы будем искать дорогу в темноте? Ещё заблудимся!

Видя, что У Синъюнь не слишком заинтересована, Ли Цюшуй начала упрашивать её, но та оставалась непреклонной и лишь хмурилась всё сильнее.