Глава 3 (Часть 1)

— Ну наконец-то дедушка появился! — воскликнул автор.

Кажется, я превысил лимит слов. Ничего не поделаешь, когда пишешь о дедушке, эмоции захлестывают.

Рассказать вам, что я чуть не заработал кровотечение из носа, пока писал эту сцену?

Да, этот дедушка — тот ещё хитрец!

Женщина тяжело дышала, тонкие брови были сведены от боли. На изможденном болезнью лице все еще можно было разглядеть следы былой красоты, но сейчас она была невероятно худой, а иссохшие руки напоминали сухие ветки.

Я отвел взгляд, не в силах смотреть на её страдания. Мои руки засветились слабым золотистым светом, и я тихо произнес:

— Не волнуйтесь, скоро вам станет лучше.

Я вспомнил, как дома отец учил меня и Аму иглоукалыванию. У Аму был настоящий талант, она всегда точно рассчитывала силу нажатия, а мое обучение можно было описать только одним словом — катастрофа. Я либо вводил иглы слишком глубоко, либо слишком мелко. Крики Аму, которая служила мне моделью, пугали соседей, им казалось, что я её пытаю. Отец, не выдержав этого зрелища, как следует меня отчитал. Одну его фразу я запомнил особенно хорошо:

— Маки Сакура, ты понимаешь, для чего существует искусство врачевания семьи Маки?

Говорят, что наша семья ведет свою историю от легендарного врача Бянь Цяо, тысячу лет облегчая страдания людей, но в итоге уступила место новой западной медицине.

Теперь я понял. Видя, как страдают приходящие ко мне за помощью люди, сердце целителя, унаследованное от предков, пробудилось во мне. Можно сказать, что моя душа, полная сострадания, воскресла.

Звучит как пафосная речь главного героя манги из «Джампа», но на самом деле я не такой уж великий.

— Не беспокойтесь, все будет хорошо.

Лицо женщины приобрело здоровый цвет, а её муж, стоявший рядом, рассыпался в благодарностях и щедро заплатил за лечение. Я не стал смотреть на алчное лицо главы города и украдкой размял затекшие под тяжестью дзюнихитоэ плечи. Обернувшись, я заметил, как дрогнули губы женщины, и нежно улыбнулся.

Она беззвучно произнесла: «Спасибо».

Отец, видишь, теперь я тоже могу считаться настоящим врачом. Пусть даже мои способности — это дар свыше.

Я вернулся в свою комнату. Проходя мимо главного входа, я вздрогнул от шума, а затем покачал головой.

Глава города точно не разрешит, да и если я буду лечить каждого, кто придет за помощью, то скоро сам отправлюсь к Будде.

Вернувшись в комнату, я без сил рухнул на мягкий диван. Мико заботливо вышла. Заметив рядом с диваном чашку с чаем, я чуть не расплакался от умиления.

Мико, ты лучшая! Только ты знаешь, как я люблю билочунь!

Я сделал небольшой глоток чая и удовлетворенно вздохнул. Если бы меня не держали взаперти в этой коробке, жизнь была бы прекрасна!

Внезапно раздался грохот. Я резко открыл глаза.

Совсем рядом! Аура ёкая и… злобы!

— Защищайте принцессу! — крики и шум снаружи приближались.

Я нахмурился и попытался приподняться, но руки были совершенно ватными. Я молча посмотрел в потолок.

Даже двигаться лень. Ладно, пусть Корэмицу меня спасает.

В этот момент дверь разлетелась на куски, в комнату ворвался резкий ветер. Я невольно отшатнулся и прижался к стене, закрывая лицо рукавом от пыли.

— Живая печень! Мне нужна твоя живая печень! — раздался рядом пронзительный и злобный рев. В следующее мгновение я увидел перед собой пару черных, как ночь, глаз. В них читались ожидание, злоба, безумная радость и ненависть. Меня охватило отчаяние, стало трудно дышать.

Кто-то быстро и ловко расправился с ворвавшимся ёкаем, и я смог вздохнуть с облегчением. Сердцебиение постепенно пришло в норму.

— Спасибо, — поблагодарил я подоспевшего Корэмицу.

— Усильте барьер до максимума!

Я постарался успокоиться и закусил губу.

Мой дар стал для меня проклятием. Как глупо.

— Сакура-химэ, у тебя очень сильная духовная чувствительность. Это делает тебя уязвимой к негативным эмоциям, — вспомнились мне серьезные слова Хидэмото. Он слегка нахмурил брови, и они забавно изогнулись, но его слова совсем не вызывали смеха. — Поэтому ты не должна сражаться с ёкаями лицом к лицу.

— Я отказываюсь обучать тебя техникам клана Ханакаин.

Тогда я не до конца понимал, что он имел в виду, но теперь все стало ясно. Это леденящее душу ощущение, когда кровь стынет в жилах, — хрупкое тело Сакуры-химэ такого просто не выдержит.

— Принцесса, вам лучше перейти в другую комнату, — голос Мико вернул меня к реальности. Должно быть, она заметила мою бледность и забеспокоилась.

— Хорошо, — неуверенно кивнул я.

Опершись на деревянные перила, я смотрел на небо. Темно-фиолетовый небосвод был усеян мерцающими звездами, а высоко в небе висел тонкий серп луны.

Древние мудрецы были правы: путникам не стоит смотреть на луну. Сразу накатывает волна поэтического вдохновения, и даже подросток с синдромом восьмиклассника может почувствовать себя романтиком.

Неполная луна напоминала мне блинчики, которые пекла Аму. Такие же кривые, с откусанным краем. Отец, наверное, ворчал бы, чтобы я шел учить «Бэньцао Ганму», но все равно стащил бы парочку блинчиков, а мама возмущенно кричала бы…

Как хорошо.

Если бы не эти воспоминания, я бы, наверное, уже сошел с ума. Неудивительно, что в «Повести о Гэндзи» описывается такая распутная жизнь — все эти люди были безумцами, доведенными до крайности одиночеством и пустотой.

Если я не выберусь отсюда, то скоро покроюсь плесенью. В отчаянии я достал из рукава Мимикиримару. Может, просто покончить с собой?

— Твоя печаль заставляет сердце замереть. Ты — самый прекрасный цветок в этой лунной ночи.

Ленивый шепот пронесся по воздуху, словно ночной ветер.

Я резко обернулся, выхватывая Мимикиримару из ножен:

— Кто здесь?! Как ты смеешь?!

Я не чувствовал ни малейшей ауры ёкая! Хотя барьер был на максимуме!

Я еще не успел разглядеть, кто передо мной, как чьи-то грубоватые пальцы коснулись моего подбородка. Горячее дыхание с ароматом вина и табака опалило ухо, и совсем рядом раздался мужской смех.

Неожиданная тяжесть обрушилась на меня, и я, и без того еле державшийся на ногах, упал. Я попытался повернуть голову, но мой подбородок был крепко зажат, и я мог видеть лишь краем глаза.

Что это? Я замер. Дерзкие, надменные золотые глаза с чуть приподнятыми уголками излучали бесконечное очарование. А яркий узор под ними придавал им еще больше соблазнительности.

Лис? Гэндзи? Сютэн-додзи? Люй Сяхуэй?

— Вот оно как. Как и говорили, красавица неописуемая, — в золотых глазах вспыхнул огонек, и лицо озарила властная улыбка. — Ты моя!