Глава третья. Камера (Часть 4)

— Управление выделило семье пособие на погребение. Его похоронили на Втором кладбище,

— сказала Лю Шу, и ее лицо немного посветлело.

У Чэн Бина словно камень с души свалился. Это место захоронения было признанием заслуг Лао Чжана в расследовании дела «921».

— Ху Дацзе снова начала заниматься репетиторством. Вместе с пожертвованиями им должно хватить на жизнь…

— Поймали Ван Эръюна?

— перебил ее Чэн Бин, его губы дрожали. Он старался говорить четко, чтобы жена не заметила его волнения.

Лю Шу нахмурилась:

— Организовали несколько выездов в другие провинции, но безрезультатно. Отец Юэ Ян каждый месяц приходит в управление, молча сидит. Говорят, ее мать попала в психиатрическую клинику…

Чэн Бин почувствовал себя выжатой тряпкой. Он думал о том, что Ван Даюн заслужил смерть, и он бы смирился, если бы тот умер от его руки. Но он умер слишком рано, не успев рассказать о местонахождении брата…

Снова повисла тишина. Видя, что им не о чем больше говорить, полицейский, стоявший неподалеку, хотел было подойти, но Чэн Бин остановил его и быстро спросил:

— Ты подумала над моим предложением?

На лице Лю Шу застыла маска боли. Она с трудом покачала головой.

Чэн Бин попытался изобразить жест, словно хотел вырвать сердце из груди и показать его Лю Шу. Со связанными руками это выглядело нелепо.

— Лю Шу, не жди меня. Мне дадут большой срок. И даже если я выйду…

— Чэн Бин сжал кулаки, словно приняв решение. — …я не смогу жить с тобой спокойно.

Лю Шу не выдержала и закричала:

— Что ты еще задумал?! Чэн Бин! Ты больше не полицейский!

— Разве это важно?

— тихо спросил Чэн Бин. Эти слова стали последней каплей для Лю Шу.

— Не важно?! Ты всегда говорил, что хочешь быть хорошим полицейским! Я все эти годы поддерживала тебя, тянула все на себе! Ты жил только работой, забыв о семье! Я все терпела! Но посмотри на себя! На что ты похож?! Это и есть твой «хороший полицейский»?!

На этот вопрос Чэн Бин уже давно ответил себе. Он всегда был убежденным материалистом, но сейчас, в этой ситуации, он мог лишь поднять глаза к небу.

— Судьба… Многое уже не исправить…

— Ты жалеешь, что стал полицейским?

— спросила Лю Шу.

В комнате стало холодно. Лю Шу ждала ответа, а Чэн Бин молчал. Он хотел сказать «нет», но слова застряли в горле. В этот момент вернулись Ян Цзяньтао и Хуэйхуэй, за ними — сотрудник прокуратуры.

— Время вышло,

— сказал он.

— Хуэйхуэй…

— голос Чэн Бина был хриплым, словно у него болело горло. — …если ты услышишь что-то плохое обо мне, знай, это моя вина, не твоя.

Хуэйхуэй молчала, опустив голову.

— Ты хорошая девочка. Будь сильной, запомни.

Раньше, во время расследований, Чэн Бин считал встречи с семьей обузой, сейчас же ему не хватало времени. Он всхлипнул, махнул рукой, показывая Ян Цзяньтао, чтобы тот уводил Хуэйхуэй, и хотел было встать.

Хуэйхуэй вдруг подняла голову и схватила отца за руку. Она обняла его лицо, которое словно окутывала темная дымка.

— Папа, ты хороший,

— сказала она, глядя ему в глаза. — Ты обязательно поймаешь преступника. И тогда все поверят, что ты хороший.

Увидев, что заключенный коснулся посетительницы, полицейский тут же подошел к ним. Лю Шу увела Хуэйхуэй. Девочка горько плакала. Чэн Бин не помнил, чтобы она так плакала, разве что когда ей делали уколы.

Хуэйхуэй уходила, пятясь назад, не отрывая глаз от отца. Она хотела запомнить его таким.

— Лязг, лязг, лязг…

Чэн Бин поднял руки, прощаясь с дочерью. Звон наручников словно подчеркивал трагичность момента. Дверь закрылась. Чэн Бин плакал, как ребенок, не в силах подняться.

Однако, когда его повели обратно в камеру, он шел быстро, словно хотел поскорее вернуться к Хун Чжуну и другим заключенным. В его голове звучал голос, который сначала он принял за голос свыше, указывающий ему путь. Но, подойдя к двери камеры, он понял, что это был его собственный голос.

— Кто ты?

— Я Чэн Бин.

— Зачем ты здесь?

— Чтобы раскрыть дело.

— Куда ты пойдешь потом?

— Мне все равно, лишь бы раскрыть дело.

В последующие дни Чэн Бин мирно сосуществовал с Хун Чжуном, Хуцзы и другими заключенными. На четвертый день он решил, что время пришло. После завтрака он подошел к Хун Чжуну, держащему в руках кусок хлеба, и положил перед ним блок дорогих сигарет, несколько пачек лапши быстрого приготовления и колбасы.

— Чжун Гэ,

— обратился к нему Чэн Бин с таким же уважением, с каким к нему обращались раньше. — Хочу попросить вас об одолжении. Нужно кое-что узнать у заключенных из других камер.

Хун Чжун, подняв миску, выпил остатки супа и неторопливо спросил:

— Ты кто такой?

Чэн Бин сунул ему в руки принесенные продукты.

— У нас с вами нет никаких разногласий,

— он кивнул в сторону А Чжэ. — Я не мог спокойно смотреть, как избивают этого парня. Раз уж мы оказались в одной камере, значит, это судьба. Помогите мне, я ваш должник. Если будет возможность, я отплачу.

Хун Чжун, словно прочитав его мысли, без колебаний ответил:

— Я слышал о вашем деле. Хочешь поймать того, кто сбежал?

Чэн Бин обрадовался. Он не ошибся, Хун Чжун был «тем самым» человеком.

— Да.

— После такого преступления он вряд ли будет долго оставаться на одном месте. Будет метаться,

— сказал Хун Чжун, и Чэн Бину показалось, что он разговаривает с опытным следователем. — Китай большой. Чтобы поймать такого зайца, нужно самому стать зайцем.

Чэн Бин согласно кивнул и, отломив кусок хлеба, быстро сунул его в рот. Он тут же поперхнулся и, схватив миску Хуцзы, залпом выпил весь суп. Хуцзы, закашлявшись, удивленно смотрел на Чэн Бина и, стуча себя по груди, пытался отдышаться.

Хун Чжун рассмеялся и, как Лао Чжан, похлопал Чэн Бина по плечу.

— Ты уже ешь как настоящий заключенный. Молодец.

Затем он кивнул в сторону двери, приглашая Чэн Бина следовать за ним. Во время прогулки, благодаря Хун Чжуну, Чэн Бин встретился с заключенным из другой камеры.

Тот смотрел на него с опаской, как мышь на кошку. Это был страх, заложенный на генетическом уровне.

— Я поспрашивал. У нас таких новеньких нет. Капитан…

Чэн Бин, жуя какую-то травинку, махнул рукой:

— Называй меня Чэн Бин.

Заключенный не посмел ослушаться:

— Ты на верном пути. Если Ван Эръюн продолжает заниматься своим ремеслом, нужно искать его через местных главарей. Таковы правила.

Они обсудили некоторые детали, и Чэн Бин, словно актер, спешащий на следующую сцену, отправился на другую площадку. Там другой заключенный уже начертил на земле подробную схему.

— Капитан, вы мастер по поимке преступников, но в этом деле вам придется мне поверить,

— сказал заключенный, указывая веткой на схему. — Смотрите, вот внутренняя панель, вот внешняя, вот рычаг привода, вот поворотная ручка, а вот здесь — засов и цилиндр замка… У таких замков очень прочный корпус, их не сломать и не взломать. Но цилиндр стандартный, и такие, как Ван Эръюн, обычно используют это. Достаточно тонкой пластиковой карты, чтобы открыть замок.

Чэн Бин благодарно похлопал его по плечу и, подняв глаза на надзирателей, незаметно сунул ему в карман пачку сигарет «Чжунхуа».

После обеда, вместо того чтобы вернуться в свою камеру, Чэн Бин, благодаря Хун Чжуну, встретился в туалете с заключенным из Хунани. Его акцент заставлял Чэн Бина морщиться, он старался записать каждое слово.

— Мы знаем все ваши полицейские штучки. Дело не в том, что мы глупые, просто у нас нет такой поддержки, как у вас. Капитан, чтобы поймать Ван Эръюна, нужно действовать через людей, нужно, чтобы он, как и я, растворился в море народных масс!

Чэн Бин усмехнулся. Он подумал, но не сказал вслух: «Ты говоришь как начальник Чэнь». С появлением цели Чэн Бин почувствовал себя даже более занятым, чем когда работал в третьем отряде. Днем он попросил надзирателя Ли принести ему из библиотеки карту Китая. Он водил пальцем по дорогам, запоминая названия городов и уездов. К вечеру он заметил, что ноготь на указательном пальце правой руки стерся.

Хун Чжун не пришел на ужин. Чэн Бин подумал, что тот снова помогает ему, и почувствовал укол совести. Он никогда не привыкал к чужой доброте. Хуцзы что-то громко читал. Оказалось, это было письмо из дома. Чэн Бин удивился, что надзиратели не делают ему замечания, а потом узнал, что Ли записал его на конкурс чтецов.

Другой заключенный подошел к нему и показал фотографию.

— Бин Гэ, смотри, моя девушка. Красивая, правда?

Чэн Бин что-то промычал в ответ, повернулся на бок, закрыв одно ухо одеялом, и продолжил изучать карту.