Мансарда (Часть 1)

Мансарда

Высота горы Суньцзы не достигала и четырехсот метров. Большинство жителей жили у подножия, а на самой горе, покрытой густой зеленью, почти никого не было. Железные домики, построенные когда-то Шэн Вэньбинем в качестве временного жилья для рабочих, давно снесли. Планы по созданию чайной плантации и парка развлечений так и остались нереализованными. На горе сохранился только фруктовый сад.

Следы, оставленные подъемным краном и экскаватором, быстро смыло дождями. Напоенная влагой растительность буйно разрасталась, и земля вернулась к своему первозданному виду.

На ровной площадке стоял особняк, стены которого полностью оплел плющ. Глядя на него издалека, Чжуюй подумала: «Интересно, кто победит через сто или двести лет? Гора или особняк?»

Особняк, несомненно, был построен из качественных материалов. Прошло десять лет, никто его не ремонтировал, но он нигде не обрушился.

Даже окутанный лианами, словно проглоченный горой, он, казалось, был цел и невредим внутри.

Но у горы было бесконечно много времени и сил. Добыча уже попала в ее чрево, оставалось лишь медленно переварить ее, и все в итоге превратится в прах, не так ли?

Перед тем как открыть большую железную дверь ключом, Чжуюй застегнула куртку до самого верха и потуже затянула пояс, чтобы внутрь не заползли насекомые. Она пинком отбросила камни во дворе и направилась к главному входу.

В гостиной не было ни электричества, ни воды — царила кромешная тьма. Она открыла все окна, чтобы проветрить.

Пыль и паутина пока ее не волновали, в следующий раз она наймет кого-нибудь для уборки. Она приехала сюда по поручению отца, чтобы оценить ситуацию и понять, что нужно отремонтировать.

С электриками и ремонтниками проблем не будет. Чэнь Кай работал на стройке, у него была пара приятелей, которые занимались этим. Они не откажут в услуге за пачку сигарет.

А вот генеральная уборка — это серьезное дело. Чжуюй одной с этим не справиться, придется нанять в городке несколько тетушек.

Деньги на это у Чжуюй были, у нее имелись сбережения.

Она лишь молча надеялась, что ее отец будет действовать разумно, пытаясь сдать гору в аренду.

Какой расчетливый богач в здравом уме станет ему платить?

Прежний хозяин, уезжая, явно не собирался возвращаться в ближайшее время. Почти вся мебель была укрыта — комнаты были аккуратно затянуты серовато-белой плотной тканью.

Ее не слишком интересовали кожаные диваны и мебель из красного дерева. Она обошла все комнаты на двух этажах, записывая в блокнот, что нужно починить.

В этом доме было только одно место, куда ей действительно хотелось попасть, — мансарда со стеклянной крышей.

Раз уж хозяин передал управление домом семье Шэн, Чжуюй, снимая с мансарды защитную ткань, не чувствовала себя виноватой.

Деревянный стол и стулья остались такими же, как и раньше. Рядом стоял книжный шкаф высотой до потолка.

Раньше Чжуюй тайком брала оттуда книги, читала их, а потом незаметно ставила обратно. Ее ни разу не поймали.

Помимо стеклянной крыши, книжный шкаф был еще одной достопримечательностью мансарды.

Здесь она прочитала «Персидские клинки», «Багдад: город мира, город крови», «Преступление и наказание»... В основном это были исторические книги иностранных авторов, а также несколько литературных произведений, которые сначала казались сложными, но потом становились все интереснее.

В средней школе Чжуюй не любила школу и уроки, но любые книги, не связанные с учебой, она с удовольствием читала от корки до корки.

Книги все еще были здесь. Она не удержалась и, взяв одну из них, села на стул.

Эти книги и прекрасная мансарда принадлежали другому человеку. Она редко встречалась с хозяином дома. Он приезжал, как правило, только по выходным, и лишь на каникулах оставался подольше.

Взрослые велели ей называть его Сяо Чжао Гэгэ.

Со стороны казалось, что Шэн Вэньбиню невероятно повезло работать на Лю Цзиня. Одно только знакомство с ним считалось большой честью.

Бабушка Чжуюй в свободное время убиралась в доме. Старушка не обращала внимания на условности и считала, что честный труд — самый надежный способ заработка.

Но все это вместе взятое создавало у четырнадцати-пятнадцатилетней Чжуюй смутное ощущение, что ее семья перед семьей Лю — словно слуги, а семья Лю — господа.

Поэтому ей не хотелось встречаться с сыном хозяина дома, и она приходила сюда только тогда, когда знала, что его нет.

Если же он был дома, она старалась обходить стороной его комнату.

Случай в магазине теперь вспоминался ей с неловкостью. Она не могла усидеть на месте, ей хотелось встать и пройтись.

Тот, кто вызывал у нее отвращение в детстве, и сейчас, повзрослев, вызывал те же чувства.

Она расхаживала по комнате, как загнанный зверь, и вдруг, задев рукой стол, что-то с грохотом упало в пыль.

Чжуюй наклонилась и увидела, что старый замок на ящике стола заржавел и отвалился от удара.

Она осторожно выдвинула ящик, опасаясь, что оттуда выскочат тараканы или многоножки.

Но там ничего такого не было. Лежал только толстый блокнот в коричневом кожаном переплете. Открыв его, она увидела три размашисто написанных иероглифа: «Лю Сычжао».

— Кто там, наверху? — раздался снизу мужской голос. Она была так поглощена своими мыслями, что не услышала, как кто-то вошел.

В доме появился еще один человек, вероятно, приятель Чэнь Кая, который пришел проверить электричество и воду.

— Я сестра Чэнь Кая! Зови меня просто сестра! Ты сначала посмотри электричество и воду на первом этаже, а я тут убираюсь, — крикнула Чжуюй, повернувшись и продолжая смотреть на блокнот. Ей очень хотелось заглянуть внутрь.

Лю Сычжао стоял посреди гостиной, слушая, как наверху кто-то кричит на местном диалекте, и не знал, что ответить.

«Чья это сестра?» — подумал он. Этот диалект был ему знаком. Бабушка с внучкой, которые раньше убирались у него дома, тоже так говорили.

Та маленькая девочка, думая, что его нет дома, оживленно болтала со своей бабушкой. Ее голос был таким же звонким и чистым. Она произносила все первые тоны как четвертые — это был настоящий диалект старого района Наньши.

В его окружении почти никто так не говорил.

Эта манера речи была слишком знакомой. Сам он на диалекте не говорил, только понимал его. — Сяо Юй Мэймэй, это ты? Это Сяо Чжао.

В «Сне в красном тереме» двоюродные братья и сестры постоянно называли друг друга «сестра такая-то», «брат такой-то». На первый взгляд это казалось приторным, но дети в семьях Наньши действительно с детства так обращались друг к другу.

Домашнее имя плюс обращение по старшинству — это было устойчивое сочетание.

Чжуюй даже не знала настоящего имени Сяо Чжао Гэгэ, а ее саму в семье всегда называли Сяо Юй Мэймэй.

Но никто никогда не называл ее «Сяо Юй Мэймэй» на путунхуа.

Жители Лучжэня в частных разговорах всегда говорили на диалекте — это было железное правило.

Только один незнакомый мальчик из города, всегда опрятно одетый, говорил на чистом путунхуа, такой цивилизованный и современный, что она не могла говорить с ним на диалекте. Только он называл ее «Сяо Юй Мэймэй» с идеальным произношением.

Ее рука дрогнула, и блокнот чуть не выпал.

— Это я, это Сяо Юй. Я тут убираюсь, Сяо Чжао Гэгэ, не поднимайся пока, тут все в пыли! — Как и раньше, в его присутствии она не могла говорить на диалекте.

Но теперь путунхуа лился из нее легко и свободно, не так неловко и неуклюже, как в детстве. В конце концов, она прожила в городе десять лет.

Лю Сычжао поднял голову, посмотрел на лестницу и на мгновение застыл.

Дом был тот же, что и десять лет назад, и человек, казалось, тоже не изменился. Он словно вернулся в тот тихий день десять лет назад. Он пришел домой, а наверху убирались бабушка Шэн и ее внучка.