Первая встреча (Часть 2)

Из-за этого семьи чиновников с безупречной репутацией не желали общаться с Цуй Цюэ, а с жёнами высокопоставленных чиновников она найти общий язык не могла. В то время в Цзиньлине в моде была худоба. Отец и брат, хоть один был скупцом, а другой — повесой, сохраняли к Цуй Цюэ остатки человечности. Она не бинтовала ноги и не ограничивала себя в еде, как другие девушки её возраста, которые ели лишь одну миску риса в день. Поэтому Цуй Цюэ, обладая нормальным телосложением, на фоне остальных казалась слишком полной.

Единственным человеком, с которым Цуй Цюэ могла поговорить, была безумная наложница.

Высокая и худая, с красивым лицом, она напоминала фею из волшебных сказок, случайно попавшую в мир людей.

Эта наложница была одной из многих у Цуй Ху. Вероятно, до того, как попасть в дом Цуй, она поверила сладким речам своего господина, а реальность оказалась слишком жестокой. Когда её привели в дом, Цуй Цюэ была в Сянгосы, на похоронах жены главного учёного советника, поэтому ей не довелось увидеть наложницу в здравом уме. К возвращению Цуй Цюэ девушка уже потеряла рассудок. Она лишь бессвязно напевала отрывки из пьес, и никто не мог с ней нормально общаться.

Иными словами, наложница не могла выдать никаких секретов, поэтому беседка над водой в поместье Цуй стала для Цуй Цюэ единственным местом, где она могла говорить открыто.

— Пусть не общаются, — говорила Цуй Цюэ. — Если они не хотят со мной дружить, мне тоже не интересно с ними якшаться.

Безумная девушка плескалась рукой в воде.

— Неужели они наедаются, съедая всего одну миску риса в день?

Наложница сорвала лист лотоса.

— Мне кажется, отец и брат в опасности.

Наложница воткнула лист лотоса себе в волосы.

— Это не для волос.

Не обращая внимания, наложница продолжала украшать себя листьями.

— Ладно, — сказала Цуй Цюэ, спрыгивая с перил беседки. — Всё равно меня никто не слушает.

Однако даже Цуй Цюэ не ожидала, что так скоро встретит человека, который будет готов её выслушать.

В тот день она ехала в Сянгосы, чтобы помолиться. Внезапно её каштановый конь взбесился, сбросил кучера, пытавшегося удержать поводья, и помчался вперёд, увлекая за собой карету с Цуй Цюэ внутри.

Цуй Цюэ трясло и подбрасывало в карете. Она уже думала, что погибнет, но тут, когда конь, сметая всё на своём пути, нёсся вперёд, появился юноша на вороном коне. Он постепенно догнал её.

Одной рукой юноша крепко держал поводья своего коня, а другой пытался поймать поводья взбесившегося каштанового жеребца. Конь, словно понимая, что происходит, отклонился, и юноша промахнулся. Сердце Цуй Цюэ упало.

К всеобщему удивлению, юноша, промахнувшись, отпустил поводья своего коня, оттолкнулся рукой и ловко перепрыгнул на спину взбесившегося жеребца. Затем, схватив поводья, он, собрав все силы, остановил коня.

Люди, разбежавшиеся от испуга, остановились и как по команде начали аплодировать. Даже певицы из «Дома Лотоса» высыпали на балкон второго этажа, призывая юношу:

— Молодой господин, поднимитесь к нам! Мы не возьмём с вас денег.

— Не могу, — громко ответил юноша. — Дома узнают — ноги переломают.

Он усмирил взбесившегося коня, но боялся наказания за посещение публичного дома.

Цуй Цюэ приподняла занавеску кареты и посмотрела на своего спасителя.

Юноша с развевающимися чёрными волосами был одет в ярко-красную военную форму. Почувствовав на себе взгляд, он обернулся и посмотрел на карету. Их глаза встретились. Юноша не смутился, а лишь подмигнул, а затем спокойно отвернулся.

Его лицо сияло, глаза лучились радостью. Всего один взгляд, и Цуй Цюэ показалось, что он вернул ей давно забытое тепло солнечных лучей.

Но прежде чем служанка Цуй Цюэ успела спросить его имя, юноша ловко спрыгнул с коня и растворился в толпе.

Словно капля росы на листе лотоса, испарившаяся под лучами солнца. Если бы не служанка, которая подошла узнать, всё ли в порядке, Цуй Цюэ, пожалуй, усомнилась бы, что эта встреча была на самом деле.

Всё это казалось таким нереальным, таким невероятным.

Мимолётный взгляд юноши зародил в шестнадцатилетнем сердце Цуй Цюэ первую любовь.

— Я думала, что умру, — рассказывала Цуй Цюэ безумной наложнице.

Наложница стояла, опираясь на перила беседки, и пыталась дотянуться до ярко-красного цветка лотоса.

— Интересно, кем был мой спаситель? Судя по одежде, он военный.

Наложница продолжала тянуться к цветку.

— Он такой красивый.

Цуй Цюэ сорвала цветок вместе со стеблем и протянула наложнице. Та, не поблагодарив, приняла цветок и начала обрывать лепестки, разбрасывая их по полу. Затем она с улыбкой наступила на них и запела:

— Ты — овощ, я — горшок. Ты — рис, я — корзина. Ты — цветок, я — пчела. Ты — дерево, я — лиана.

Когда лепестки были растоптаны, наложница зачерпнула горсть земли и бросила на них, скрывая их под слоем грязи.

— Говорят, нынешний император увлекается даосскими практиками и управляет страной так же, как ты сейчас обращаешься с этими лепестками, — заметила Цуй Цюэ. — Заметает все проблемы под ковёр. Не думала, что ты, будучи безумной, тоже в этом разбираешься.

Затем она добавила:

— Этот город такой огромный… Возможно, я больше никогда его не увижу.