Глава 18

ожерелья.

— Как он мог так поступить… Неужели только потому, что ты не можешь… Нет! Это невыносимо! — Я так разозлилась, что чуть не расплескала вино из стакана. — В суд! В суд на него! Как ты вообще можешь жить с таким человеком?

— Нет, нет, мы же муж и жена. Как супруги могут портить отношения из-за таких мелочей?

— Мелочей? И это супруги?

— Супруги — это две профессии. Семья — это компания. Пока вы носите маски друг перед другом и на публике, неважно, что вы творите за спиной. Даже если он сегодня найдёт десять любовниц, пока он не приводит их ко мне, я буду делать вид, что ничего не замечаю. Точно так же и ему всё равно, люблю я его или нет. Понимаешь, о чём я?

«Чёрта с два я понимаю, — подумала я. — Если следовать твоей логике, то брачным кодексом можно подтереться».

— Ох, ты не замужем… нет, точнее, у тебя не было такого опыта, как у меня, поэтому ты не можешь понять мои мысли.

— А что ты пережила?

— Я же говорила, я не хотела выходить замуж, но семья угрожала, да и семья Фудзии богатая, вот я и вышла. Это ведь как найти работу, верно? Я подписываю контракт на продажу себя, а начальник компании платит мне деньги. В контракте не написано, что брак должен быть по любви, а даже если и так, нет гарантии, что любовь не угаснет. Мне нужно просто хорошо выполнять свою работу, а кого он там ищет на стороне — кошек, собак — мне всё равно. Я давно смутно догадывалась, просто не ловила его с поличным. А моя работа — играть роль добродетельной и мудрой жены, заниматься домом, помогать ему с делами, играть на публику перед друзьями, быть щитом перед семьёй. Чтобы, когда он берёт меня на банкеты, я выглядела блестяще, и он мог похвастаться мной перед другими. Но есть одна самая важная вещь, которую я не сделала и уже не смогу сделать, это, ха-ха-ха, родить ребёнка.

— Это важно для тебя или для него? — не без сарказма спросила я, хотя для меня ответ был очевиден.

— На самом деле, одинаково важно для обоих. Я серьёзно, я безмерно ждала этого ребёнка. Тогда я ужасно жалела о своём поспешном решении выйти замуж, но что я могла поделать? Только продолжать жить в оцепенении. Пока не узнала, что беременна. Я была так потрясена и рада, чувствовала, что это надежда, дарованная мне небесами. Я думала, что смогу через роль матери стать менее… несчастной. А теперь? Теперь ничего нет! И больше никогда не будет! Эндометриоз? Я даже не слышала о таком. В общем, теперь я — обглоданная кость, не имеющая никакой ценности. Я знаю, он не любит по-настоящему тех женщин. Ему просто нравится играть, а заодно он хочет завести ребёнка, чтобы отчитаться перед семьёй.

— Его поведение отвратительно!

— Мне правда всё равно. В конце концов, у меня нет права его в чём-то обвинять. Я и сама дрянной человек.

— Ты не можешь так говорить о себе.

— О, похоже, ты не веришь. Тогда я дам тебе послушать, насколько я дрянная.

Она залпом допила оставшуюся половину стакана, глубоко вздохнула с закрытыми глазами, словно морально готовясь.

Я смотрела на неё, не смея нарушить повисшую тишину.

Спустя некоторое время, уставившись на шарик льда в своём стакане, она медленно заговорила:

— Я говорила тебе, что у меня был человек, которого я глубоко любила, но с которым рассталась? — Она пошевелила лёд в стакане. — Прости, на самом деле я солгала. Разве такой человек, как я, может так своевольно, так решительно любить кого-то? Я вышла за него замуж просто из-за денег.

Фудзии Цубаса снова наполнила стакан и отпила.

— С чего бы начать… Не знаю даже. Ах да, давай начну с того времени, как я только поступила в университет, — сказав это, она многозначительно взглянула на меня. — Примерно в твоём возрасте, да… Какая ностальгия…

◎ Прошлое Цубасы ◎

— Поскольку университет был довольно далеко от дома, мои родители считали, что мне будет неудобно жить дома, да и я не хотела каждый день вставать ни свет ни заря и поздно возвращаться, поэтому я жила в студенческом общежитии при университете, в комнате на двоих.

— В то время я была прилежной студенткой: вовремя ходила на занятия, серьёзно относилась к докладам, в общем, вела самую обычную студенческую жизнь. Тогда я совершенно не думала о будущем: ни о выпуске, ни о работе, ни об учёбе за границей, ни о замужестве — у меня не было никаких представлений об этом. С самого детства всё за меня решали родители, и устраивали всё очень хорошо, так что я всегда думала, что и после выпуска они помогут мне всё устроить.

— Я уже сказала, что жила в комнате на двоих, так что у меня, конечно, была соседка. Честно говоря, я уже не помню, как она выглядела, помню только, что её фамилия была вроде бы… -хара. Ах да, такая же, как у того поэта, Китахара. Но она была совершенно не похожа на поэта или человека от литературы. Она была супермодной: и в одежде, и в манерах, и в мыслях — действительно очень прогрессивная.

— По правде говоря, у нас с ней было много разногласий, мы часто ссорились. Споры были в основном о какой-то «независимости», «экономической свободе» — всякой ерунде, которую я не могла понять. В общем, она всегда говорила, что я косная и старомодная девушка, что я «обязательно отстану от времени». Сейчас, вспоминая это, думаю, возможно, она была права.

— Но, как ни странно, у нас были очень хорошие отношения. Возможно, потому что мы жили под одной крышей. И чем дольше я с ней общалась, тем больше я к ней приближалась, то есть всё больше проникалась её идеями.

— Однако в конце второго курса она уехала в Америку. Говорила что-то о том, что хочет опираться на собственные силы, пробиваться в новом мире самостоятельно. Так наивно. Я тоже стала наивной, последовала её примеру и подала документы в магистратуру американского университета. Меня приняли, и я решила последовать за ней.

— Помню, это было на Рождество на третьем или четвёртом курсе. Мы собрались всей семьёй: родители, я, мой старший брат и младший брат. За столом родители сообщили мне, что нашли для меня прекрасного кандидата в мужья. Он был старше меня на пять или шесть лет, не только из хорошей семьи, но и сам имел очень приличный доход. Если я соглашусь, то смогу выйти за него замуж после выпуска.

— Именно тогда я впервые высказала родителям свои истинные мысли: я не выйду замуж, я поеду учиться в Америку, найду свою соседку, останусь там работать и буду жить самостоятельно. Но я не ожидала, что они так разозлятся. Кроме младшего брата, который молчал, все нахмурились и сказали, что я неразумная. Отец даже сказал, что зря разрешил мне жить в общежитии, мол, если бы я жила под его присмотром, то не увлеклась бы такими глупыми идеями.

— Но я знала, в чём проблема. Наша семья жила в достатке, но богачами нас назвать было нельзя. Оплатить учёбу за границей одному или двум детям наша семья могла. Мой старший брат тогда учился в Эдинбурге, а младший собирался поехать в Канаду или Австралию. Но оплачивать ещё и мою учёбу в Америке было бы уже накладно. Хотя, думаю, были и другие причины, почему они не хотели, чтобы я уезжала.

— То Рождество из-за моих слов прошло в напряжённой атмосфере для всей семьи. В основном злился отец, а когда он злится, то всей семье приходится несладко.

— Мама тогда долго меня уговаривала. Говорила, что если я не выйду замуж, то придётся всю жизнь вкалывать на работе, сталкиваться с дискриминацией по половому признаку и в итоге остаться совершенно измотанной. «Не смотри, что тебе всего 21 год, ты уже в брачном возрасте. Если начнёшь готовиться к смотринам и замужеству через несколько лет, будет поздно». Ещё что-то вроде: «Раз у тебя сейчас нет никого на примете, отнесись к замужеству как к работе». По её словам, она побывала во многих домах, и семья Фудзии подходила лучше всего по всем параметрам, да и сам Фудзии выглядел хорошим мужчиной, это была хорошая партия.

— Конечно, это меня не убедило. По-настоящему меня сломило другое, то, о чём я уже упоминала — деньги. После того Рождества, во время одной из встреч с семьёй Фудзии, мама обмолвилась о моём желании учиться за границей. К моему удивлению, они были очень рады и воодушевлены, считая, что современная молодёжь, независимо от пола, должна расширять свой кругозор. Они не только поддержали меня на словах, но даже пообещали взять на себя все расходы на обучение.

— Мама считала, что этот брак для меня — решение всех проблем одним махом: я смогу осуществить свою мечту, сразу после выпуска выйти замуж, обеспечить себе будущее, и семья будет спокойна. Я немного поколебалась, потому что после Рождества отец поставил ультиматум: если я не соглашусь на помолвку до выпуска, они не дадут ни копейки на мою мечту об учёбе за границей. А я прекрасно понимала, что с моим уровнем знаний стипендию мне не получить. Если бы всё действительно дошло до этого, было бы очень плохо.

— Мне пришлось использовать свой брак как разменную монету, чтобы получить билет в Америку. К тому же, я совершенно не воспринимала помолвку всерьёз. Пока нет официального свидетельства о браке, я могу передумать в любой момент — это моё личное дело. Так наивно я тогда думала и беззаботно обручилась с Фудзии Сюити.

— Приехав в Лос-Анджелес, первым делом я отправилась искать Китахару. Но знаешь что? За год с небольшим, что мы не виделись, она вышла замуж! За местного, кажется, адвоката. Я была потрясена до глубины души, но смогла лишь молча пожелать ей счастья.

— Ах, прости, немного перескочила. Почему я была так потрясена? Угадаешь? Ну же, не стесняйся. Ха-ха-ха, прости, прости, я снова солгала. На самом деле, человек, которого я когда-то глубоко любила, — это Китахара. Я не хотела замуж из-за неё, и в Америку поехала тоже из-за неё. Не из-за чего-то другого, просто из-за неё, из-за этого человека.

— Когда я осознала свои чувства, я была в ужасе. Я словно внезапно…