Вступление (Часть 1)

Вступление

Часть первая

Стоял третий год Китайской Республики. Зима. После сильного снегопада хлынул дождь, такой пронизывающий, что капли, падая на руки, словно резали кожу.

Чу Хуа стояла с цветами в задней части «И Чжи Чунь», прячась от дождя. Обе ватные туфли промокли насквозь, одежда тоже наполовину сырая.

Она поднесла окоченевшие руки ко рту и сильно подула на них. Белое облачко пара, окутавшее пальцы, напомнило ей о тумане летним утром.

Лето… Как же хорошо летом.

За ее спиной со скрипом отворилась дверь. Из-за нее вышла молодая женщина в нефритовом платье из ароматного шёлка, поверх которого была накинута синяя меховая накидка. В руках она держала портсигар.

Женщина, увидев Чу Хуа, фыркнула: — А я думаю, кто тут прячется.

Чу Хуа отодвинулась вправо, уступая ей дорогу. Женщина закрыла дверь и, глядя на цветы в ее руках, спросила: — Цветы продаешь?

Девочка промолчала. Женщина продолжила, словно разговаривая сама с собой: — Бедная Вань Хун. В молодости она была одной из первых красавиц «И Чжи Чунь». Вышла замуж за японца, да еще и родила такую вот… оборванку.

Женщина указательным пальцем приподняла подбородок Чу Хуа. — А личико, если умыть, вполне миловидное.

Длинный ноготь впился в кожу Чу Хуа. Она резко отстранилась. Женщина рассмеялась: — Ого, какая вспыльчивая японочка.

— Я китаянка.

— А глаза у тебя совсем не китайские.

— Я китаянка, — твердо повторила Чу Хуа.

Женщина закурила, затянулась. Запах дыма смешался с запахом мокрой земли и повис в хмуром зимнем небе.

— Китайцы должны говорить четко.

Выкурив половину сигареты, женщина спросила: — Вань Хун не учила тебя китайскому?

— Он не разрешал нам говорить по-китайски.

— Вот япошки, какие бессовестные.

Сказав это, женщина выпустила длинную струю дыма. Приподняв голову с изысканным макияжем, она посмотрела на купол церкви вдали, словно погрузившись в воспоминания.

— Мань Чжэнь, господин Чжан пришел, — раздался вдруг голос из-за двери.

— Иду! — отозвалась женщина.

Она бросила сигарету на землю, растоптала ее, достала из-под платья платок и обмахнула себя, чтобы избавиться от запаха дыма. Затем повернулась и вошла в дом. Но вдруг, словно вспомнив что-то, снова приоткрыла дверь и высунула голову: — Если хочешь продать цветы, иди в «Сяо Тяньсянь». Говорят, сегодня там выступают знаменитые пекинские актеры. Много народу собралось.

Она достала из рукава две монеты юаньдатоу и сунула их Чу Хуа, взяв взамен несколько цветов: — Вань Хун больна. Купи ей лекарств на эти деньги. И скажи, что я навещу ее, как только освобожусь.

Видя, что девочка стоит на месте, женщина поторопила ее: — Чего застыла? Иди скорее! А то потом и места не найдешь, чтобы торговать.

Часть вторая

Снаружи доносились звуки ло-гу и хуцинь, перекрываемые восторженными криками зрителей.

Мужчина с длинными волосами, ниспадающими до пола, стоял перед зеркалом и тщательно наносил грим. Свет от фонаря мягко ложился на его лицо, делая румяна особенно яркими.

— Четвертый господин, — раздвинув занавеску, в комнату вошел мужчина средних лет. Он поклонился и протянул мужчине чашку: — Князь Ло прислал человека. Спрашивает, будете ли вы свободны после выступления. У него к вам дело.

— Дело? — Мужчина замер на мгновение. — Скажи, что я занят.

— Это уже четвертый раз за месяц князь Ло приглашает вас, — тихо напомнил мужчина.

Мужчина хотел что-то сказать, но снаружи послышался шум. Кто-то кричал: — Кого вам нужно? Сюда нельзя! Это закулисье!

— Прочь! Я не к тебе. Мне нужен господин Чэн.

— Да кто такой этот господин Чэн? Думаете, его можно увидеть, когда захочется? Уходите, не мешайте нам работать!

— Послушайте! В Тяньцзине нет такого человека, которого я, Вань Хун, не могла бы увидеть! Если не пропустите, я войду силой!

— Что за шум? — Мужчина средних лет вышел из-за занавески. У двери стояла женщина в потертом платье. Худая, с впалыми щеками. Только ярко-красный цветок в волосах придавал ей хоть немного жизни.

Выглядела она как заядлая курильщица опиума.

— Господин Цао, — женщина улыбнулась и поклонилась. Затем вывела из-за спины девочку-подростка. — Чу Хуа, поклонись господину Цао.

— Не стоит, не стоит, — Цао Шуянь поспешил поддержать девочку, но, взглянув ей в глаза, замер. — Это…

— Эх, в детстве она переболела, и глаза стали такими. Мы пришли, чтобы отдать ее в ученицы. Четвертый господин здесь? — Женщина, не дожидаясь ответа, потянула девочку внутрь. Цао Шуянь схватил ее за руку: — Постойте, здесь не место для скандалов! Уходите, пожалуйста.

Он кивнул помощникам, чтобы те увели женщину с ребенком. Но та, стиснув зубы, оттолкнула Цао Шуяня и ворвалась внутрь вместе с девочкой. Цао Шуянь, пошатнувшись, ударился о дверной косяк и застонал от боли.

— Четвертый господин, вы здесь, — женщина, увидев Чэн Хэцина, нервно пригладила волосы и одежду. Затем, подтолкнув девочку к его ногам, легонько ударила ее по коленям, заставляя опуститься на колени перед Чэн Хэцином.

— Чу Хуа, назови его учителем.

Девочка, опираясь на руки, поднялась и посмотрела на мужчину, сидящего в полумраке. Тонкие брови, миндалевидные глаза… Ей показалось, что она где-то его видела, но из-за грима не могла узнать.

— Учи… — начала она, но Цао Шуянь резко ее перебил:

— Какой еще учитель?! — Он встал между мужчиной и женщиной с девочкой. — Четвертый господин скоро выходит на сцену. Если вы сейчас же не уйдете, я буду вынужден вас выпроводить.

Женщина и не думала уходить. Вскинув голову и поправив красный цветок в волосах, она уселась на пол: — Не торопитесь. Мы все обсудим и уйдем.

Шум снаружи не утихал. В комнате повисло молчание.

— Госпожа Мэн, этот титул учителя я принять не могу, — наконец раздался голос Чэн Хэцина. Он встал и слегка поклонился Вань Хун. — Мой опыт и знания недостаточны. Боюсь навредить ребенку. Не могу взять ее в ученицы.

Вань Хун вскочила на ноги: — Что вы такое говорите? Сейчас во всей пекинско-тяньцзиньской опере нет никого популярнее вас.

— Это лишь пустые слова. Перед вами, госпожа Мэн, я лишь неумелый подмастерье.

Вань Хун, прикрыв рот платком, засмеялась: — Господин Чэн, вы меня смущаете. Мой голос уже не тот, петь я не могу.

Цао Шуянь внимательно посмотрел на женщину с заискивающей улыбкой и не узнал в ней знаменитую актрису, блиставшую когда-то в Тяньцзине.

Вань Хун убрала платок, наклонилась и, взяв Чу Хуа за подбородок, заставила ее поднять голову: — Посмотрите на нее. Какая красавица! Просто создана для сцены. Когда-то я имела честь преподать вам несколько уроков. Теперь вы можете научить ее петь. И она назовет вас учителем. Разве это нечестно?

Чу Хуа с трудом подняла голову и посмотрела на мужчину. Тонкие брови, миндалевидные глаза… Казалось, она где-то его видела, но из-за грима не могла узнать.

Чэн Хэцин взглянул на стоящую на коленях девочку, но остался непреклонен: — Я еще не готов брать учеников. Госпожа Мэн, прошу вас, уходите.