Глава 1: У семьи Хуа есть дочь (Часть 2)

Подумав, все согласились. Обычно это Жучу с улыбкой разделывалась с другими. Если её кто-то и обидит, то это наверняка будет какая-то её уловка, и им останется лишь молиться, чтобы тот, кого она решила проучить, не пострадал слишком сильно.

— Вы хотели устроить мне пышную свадьбу и дать богатое приданое, я не возражала. Это знак вашей любви, и я его принимаю. Но то, что я хочу дать вам, — это тоже знак моей любви, и вы не должны мне мешать.

— Острый язычок, — Жэнь Ячжэнь усадила младшую дочь перед туалетным столиком. — Мы принимаем твою любовь.

Проведя пальцами по волосам дочери, Жэнь Ячжэнь взяла гребень и, расчёсывая их от корней до кончиков, мягко запела:

— Первое расчёсывание — к богатству и знатности без забот; второе расчёсывание — к здоровью и отсутствию печалей; третье расчёсывание — к многочисленному потомству и долголетию; снова расчешем до кончиков — к взаимному уважению между супругами; второе расчёсывание до кончиков — чтобы летели крылом к крылу; третье расчёсывание до кончиков — чтобы навеки были связаны узлом согласия. От начала и до конца — к великому богатству и знатности.

Вся материнская любовь была вложена в эти слова, все благословения были заключены в них. Счастье Жучу было общим желанием всей семьи.

Они могли дать дочери многое, но только не чувства. Они не могли гарантировать любовь, ведь сердце другого человека им не подвластно. Дадут ли тебе любовь, захотят ли дать — это не зависит от тебя. Ты можешь сделать очень много, но тебя всё равно не полюбят. А можешь ничего не делать, и он будет готов отдать за тебя всё.

Любовь — самое ненадёжное, что есть на свете.

Хуа Цин похлопал дочь по плечу, затем взял её руку и передал Хуа Жуи: «Хорошо заботься о сестре. Даже если Жучу передумает у ворот дома Ци, ты должен в целости и сохранности доставить её обратно».

— Я понимаю. Я позвал всех своих друзей сопровождать невесту. Даже если у генеральской семьи много стражи, я не боюсь.

— Отлично. Пусть эти северяне увидят, что значит пышная свадьба и свадебный кортеж в десять ли.

Дом главы Союза Боевых Искусств вовсе не был таким же внушительным и грозным, как его название. Напротив, под влиянием роскошной атмосферы Янчжоу, усадьба семьи Хуа отличалась изысканными садами, мостиками над журчащими ручьями, искусственными горами, камнями, беседками и павильонами. Она воплощала поэтическую живописность юга, где каждый уголок мог стать отдельным пейзажем.

Это был дом, который она с таким трудом создавала последние несколько лет. Каждый уголок хранил столько воспоминаний о них троих — брате, сестре и ней самой. Только теперь, уезжая, Хуа Жучу поняла, как ей не хочется расставаться с этим местом. За семнадцать лет люди этого дома, каждая травинка, каждое деревце в нём — всё это отпечаталось в её памяти. Она будет скучать по дому, без сомнения.

Оттолкнувшись носками от земли, Хуа Жучу взлетела и встала на крышу самого высокого павильона в доме. В своём фениксовом венце и парчовом халате она была подобна огню, ослепительно красная. Впервые семья Хуа так ненавидела своё острое зрение, которое позволяло так ясно видеть тоску и растерянность на лице Жучу.

Она обвела взглядом всё вокруг, затем закрыла глаза. Когда она снова спустилась на землю, на её лице опять было привычное спокойное и непринуждённое выражение.

Свахой, провожавшей невесту, была знаменитая в Янчжоу Фэн Гу. Говорили, что все браки, устроенные ею, были счастливыми. Жэнь Ячжэнь заплатила ей в несколько раз больше обычного, чтобы заручиться её удачей и приблизить свою дочь к счастью.

Вытерев уголки глаз, Фэн Гу поддержала Хуа Жучу и тихо сказала: «Третья госпожа, попрощайтесь здесь с отцом и матерью».

Сжав кулаки под рукавами, Хуа Жучу сглотнула подступивший к горлу комок и тяжело опустилась на колени для глубокого поклона: «Отец, мама, дочь прощается с вами. Берегите себя».

Хуа Цин с покрасневшими глазами отвернулся, не желая, чтобы видели его состояние. Жэнь Ячжэнь помогла ей подняться и, всхлипывая, наставляла: «Приехав в семью Ци, покажи, на что способна. Не позволяй этим людям, что подлизываются к сильным и топчут слабых, обижать тебя. Старайся поладить с господином зятем, чувства можно взрастить. Наша Жучу такая красивая и умная, она обязательно найдёт способ сделать так, чтобы зять не смог без неё жить, правда?»

— Мама, я постараюсь.

Жэнь Ячжэнь похлопала её по руке, веря её словам. Она лучше всех знала характер своей дочери: если та чего-то не хотела делать, то и не обещала бы, а раз пообещала — значит, отнесётся к этому серьёзно. «Мама знает, что ты гордая, на некоторые вещи смотреть не можешь и терпеть их не станешь. Но, Жучу, ты должна помнить мамины слова: шаг назад открывает безбрежное море и небо. Если будешь из-за всего спорить, страдать будешь ты сама. Мама хочет, чтобы ты была счастлива, но ни в коем случае не позволит тебе унижаться ради компромисса. И тем более не хочу, чтобы ты ломала себя, становясь такой же безжалостной, как обитатели тех больших усадеб. Моя дочь лучше всего такая, какая есть. Что бы ни случилось, будь на стороне правды, запомнила? С правдой пройдёшь весь мир, без правды шагу не ступишь. Правила больших домов тебе придётся выучить, но не следуй им слепо, не загоняй себя в рамки этих правил… У меня сердце болит при одной мысли, что тебе придётся соблюдать все эти условности. Моя дочь всегда была свободной, как птица, а теперь будет заперта в этих высоких стенах. Как ты это выдержишь?»

Глядя на мать, которая рыдала от беспокойства за неё, Хуа Жучу почувствовала, как задрожали руки. Хотелось плакать, но слёз не было. Эта особенность перешла с ней из прошлой жизни в эту, и исправить её было нельзя.

— Мама, со мной всё будет очень, очень хорошо, не беспокойтесь обо мне. Я сделаю себя счастливой. Проводите меня с улыбкой, хорошо? Отец, сестра, вы тоже, проводите меня с улыбкой. Кто знает, когда мы увидимся в следующий раз.

Красавица и в слезах прекрасна. Хуа Жумэн прислонилась к мужу, её тело содрогалось от рыданий. Они трое — брат и сёстры — всегда были близки. Когда она выбирала мужа, главным требованием было, чтобы он жил недалеко от дома, чтобы можно было часто навещать родных. О старшем брате и говорить нечего — каждый раз, возвращаясь из поездок, он привозил полные сумки подарков.

Младшая сестра с детства не цеплялась за них, была очень самостоятельной. Ей не исполнилось и десяти, когда она, переодевшись мальчиком и взяв с собой служанку, создала «Павильон Линлан». Но при этом она помнила все предпочтения их семьи и молча преподносила им то, что они любили. Посторонние говорили, что старший сын семьи Хуа — гений, лидер молодого поколения, а вторая дочь семьи Хуа славится своей красотой. Но никто не знал, что самой способной в семье Хуа была третья дочь, всегда остававшаяся в тени и тщательно оберегаемая семьёй.

«Проклятье! Только бы я узнала, кто рассказал о существовании третьей дочери семьи Хуа! Если бы никто не упомянул, откуда бы император за тысячи ли узнал, что у неё есть младшая сестра?» — подумала Хуа Жумэн.

— Сестра, не слишком изводи зятя. Побыстрее родите ребёнка, может, под этим предлогом я смогу приехать навестить родню.

Муж Хуа Жумэн, Янь Кэ, похлопал жену по спине. Суровое лицо и нежность во взгляде создавали разительный контраст. Хуа Жучу знала, что её сестра будет счастлива — этот мужчина так сильно её любил.

— Жучу, в Цзичжоу есть отделение нашей Крепости Янь. Жуи знает, где оно находится, он тебе скажет, когда приедете. Если случится что-то срочное, иди туда. Они передадут сообщение как можно быстрее и помогут всем, чем смогут.

Хуа Жучу кивнула, принимая это предложение. Это будет её путь к отступлению. «Спасибо, зять. Зять, береги мою сестру».

— Буду.

Пора было уезжать. Внезапно всё, о чём она раньше не беспокоилась и не переживала, стало важным. Хотелось дать так много наставлений и получить так много обещаний, чтобы уехать со спокойной душой, но…

— Господин Хуа, госпожа, молодые господа и госпожи, время позднее. Если не отправимся сейчас, пропустим благоприятный час, — Фэн Гу не стала говорить всего. За те дни, что она провела в доме Хуа, она прекрасно поняла, какое огромное приданое приготовили для третьей госпожи. Просто погрузить всё это на корабль, не опоздав к отплытию в нужный час, было непростой задачей.

Настало время расставания, все это понимали. Но никто не хотел первым произносить слова прощания. Она уезжала так далеко, кто знает, когда вернётся в следующий раз? Сколько раз за эту жизнь они смогут увидеться?

Наконец, Хуа Жучу сделала первый шаг. Она снова трижды низко поклонилась родителям: «Отец, мама, дочь обязательно вернётся повидать вас. Берегите себя».

Хуа Жуи посадил сестру на спину и отнёс к свадебному паланкину. Носильщики приданого, все в новой одежде, стояли наготове.

— Поднять паланкин!

Знакомый дом постепенно оставался позади. Хуа Жучу с опозданием почувствовала тупую боль в сердце. Она и раньше уезжала из дома, можно сказать, большую часть года проводила в разъездах. Но этот раз был совсем другим. На этот раз вернуться… будет трудно.