Глава 2 (Часть 2)

Он так долго терпел, боролся с ней, с самим собой, подавляя свою любовь. Он не мог выразить словами свое смятение. У него было высокое происхождение, он жил слишком беспечно и безрассудно, и ее появление стало единственным спасением в его беззаботной жизни. Но одна дружеская встреча после свадьбы открыла болезненную рану в их браке… Об этом лучше не говорить. Он вздохнул. Он и сам не знал, чего хотел. Он думал увезти ее во Францию, подальше отсюда, оборвать все связи с этим местом, с людьми, со всем, что их окружало. Но это было нереально. Проблемы между ними, словно заноза в сердце, останутся, даже если они убегут на край света.

Нань Цинь была в смятении, ее лицо то бледнело, то краснело. После ссоры она в гневе ушла из дома, вернувшись только с наступлением темноты. А теперь он собирался остаться здесь на ночь. Он что, принимал ее за одну из тех женщин из публичного дома? Она не хотела обращать внимания на его обидные слова. Этот разговор был для нее крайне неловким. Всего лишь мимолетная ошибка юности, а теперь стала его оружием против нее. Она тоже была обижена. Раз между ними нет доверия, то и говорить больше не о чем. Ей нечего было оправдывать и не за что просить прощения. Пусть делает, что хочет. Жаль только ее прежних чувств.

Она оказалась в безвыходном положении, наблюдая, как он раздевается до рубашки, отбрасывая сапоги к стене. Он подошел к двери босиком, запер ее на ключ и, помахав им перед ней, сказал: — Не вздумай уходить. Если замерзнешь, ложись в кровать. А если нет, можешь сидеть всю ночь.

Он вошел в ванную, громко захлопнув за собой дверь. Она стояла в оцепенении. Ее утомляло и расстраивало, что он использует любую возможность, чтобы добиться своего. Ничего не оставалось, как достать из шкафа плед. Лечь с ним в одну кровать казалось теперь невозможным. Она укуталась в плед. Тонкие шерстяные волокна покалывали кожу сквозь ночную рубашку, даря колючее тепло.

Из ванной доносился шум воды. Она подошла к его одежде, чтобы сложить ее. Его военный мундир из плотной шерсти ровно лежал на стуле. Аккуратно расправив полы, она заметила, что на рукаве не хватает пуговицы. У него была привычка снимать расшатавшиеся пуговицы и класть их в карман брюк, даже если они еще не отпали, чтобы потом не потерять. По старым семейным правилам женщинам не полагалось рыться в мужских карманах, но ей хотелось пришить пуговицу, поэтому пришлось нарушить это правило.

Карманы его брюк были глубокими, и ее маленькая рука едва доставала до дна. Он никогда не носил с собой денег, для этого у него был Юй Жаолян, поэтому, нащупав два билета, она удивилась. Достав их, она увидела яркие печатные буквы, складывающиеся в название «Большая сцена Востока».

Она держала билеты в ладони, чувствуя, как у нее холодеет сердце. Она слышала о его репутации до свадьбы. Молодой генерал с блестящим будущим, привыкший к вниманию женщин. У него был целый ряд поклонниц, и среди них — примадонна «Большой сцены».

Внезапно щелкнула дверная ручка ванной. Он вышел, завязывая пояс халата. Увидев у нее в руках билеты, он молча посмотрел на нее.

Она спокойно положила билеты обратно в карман и, опустив руку на дно, наконец нашла маленькую пуговицу в форме крыла. — Не пойми меня неправильно, — сказала она, глядя вниз. — Я просто увидела, что у тебя на рукаве не хватает пуговицы.

Он сел на край кровати, оперся руками позади себя и, посмотрев на нее поверх кровати, сказал: — Это билеты на восемнадцатое число. Ты же любишь сицзюй в исполнении Юй Линлун? В тот день у нее спектакль. Если не хочешь идти со мной, можешь позвать Яянь.

Она промолчала и села к туалетному столику, чтобы найти шкатулку с иголками и нитками. Лянъянь почувствовал, что его терпение на исходе. Неужели она предпочтет тратить время на это, чем лечь спать с ним? Он подошел к ней и, взяв за руку, сказал: — Оставь это слугам. — Увидев ее в пледе, он еще больше разозлился и, резко стянув его, бросил в сторону. — Собираешься просидеть так всю ночь? Советую тебе одуматься. Даже если пожалуешься своей сестре на мою жестокость, она не похвалит тебя за такое поведение.

Нань Цинь попыталась вырваться. Он крепко держал ее, и ее рука онемела. Она закусила губу и отстранилась, но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее он ее сжимал. Наконец, не выдержав боли, она воскликнула: — Завтра нужно ехать в Чжитай! Хочешь попасть на первые полосы газет?

У нее была чувствительная кожа, и от любого ушиба сразу появлялись заметные синяки. Он так сильно сжал ее руку, что на свадебном торжестве, где будет много репортеров, это наверняка станет предметом обсуждения и сплетен.

Он понял, что погорячился, и быстро отпустил ее. Закатав рукав, он увидел на ее белоснежном запястье красный след. Он хорошо знал эти следы. В начале их брака, в пылу страсти, он слишком сильно целовал ее шею, и потом на коже появлялись синяки, которые не сходили несколько дней, заставляя ее носить платья с высоким воротником даже в жару… Он не хотел этого, но она была такой упрямой! Ругая себя за несдержанность, он, не дав ей опомниться, подхватил ее на руки и уложил на кровать.