Появление Прародительницы

Появление Прародительницы

Холодный блеск, словно искра, прочертил в воздухе длинный белый след.

Искра полетела к руке Е Эрнян, которой та держала малыша Хуа Хуа.

Цель нападавшего была очевидна.

Либо Е Эрнян лишится руки, либо, спасая руку, оставит малыша.

Холодный блеск приближался стремительно, не оставляя времени на раздумья.

В глазах Е Эрнян мелькнуло мимолетное сомнение и чувство вины, но в итоге она все же разжала руку, державшую Хуа Маньлоу.

Свист!

Искра в полете внезапно изменила траекторию, обвила руки и поясницу малыша Хуа Хуа и потянула его назад.

Е Эрнян застыла в изумлении.

Такое мощное давление внутреннего дыхания, обрушившееся, словно бурная река, от которого перехватывало дух, — неужели нападавший контролировал его так легко, будто ребенок играл в песочнице, и не причинил вреда малышу?

На мгновение она пожалела о своем решении.

Малыша Хуа Хуа мягко потянула нить, словно воздушного змея на веревочке. Он плавно полетел назад и опустился в чьи-то руки.

Малыша осторожно усадили на не слишком сильную руку, обняли и прижали к теплой, мягкой груди.

Господин Хуа и госпожа Хуа не сводили глаз со своего младшего сына. Проследив за его полетом, они увидели, как из густой, темной чащи вылетела широкая красная шелковая лента.

Красный шелк обвился вокруг ветвей высокого дерева у дороги, создав воздушную тропу.

Женщина в просторном красно-белом одеянии с широкими рукавами, босая, легко ступила на красный шелк и скользнула к его свисающему концу.

Подул ветер, её одеяние вздулось и затрепетало, став похожим на легкое, мягкое облако, плывущее по небу.

Красный шелк медленно опустился, и женщина неторопливо перелетела на ветку дерева.

Как только изгиб её стопы коснулся ветки, красный шелк полностью опустился на землю, свисая, словно водопад. В тот же миг она приняла их Лоу-эра в свои объятия.

Женщина взмахнула рукавом, сохраняя равновесие, и опустила взгляд на Е Эрнян, стоявшую неподалеку.

За все это время ветка ни разу не качнулась.

В свете факелов и луны была видна её яркая, несравненная красота, словно у небесной феи с фресок Западного края — с четкими, но изящными чертами, будто нарисованными тушью.

В резком контрасте с её утонченной внешностью были волосы, небрежно перевязанные лентой.

Черные как смоль волосы выбились из-под красной ленты и развевались на ветру.

Она без церемоний села на ветку, свесив ноги, её поза была непринужденной.

Малыш Хуа Хуа удобно устроился у неё на коленях, сидя боком.

Малыш непонимающе поднял голову и встретился взглядом с женщиной, повернувшей к нему лицо.

Её глаза были слишком отрешенными, в них читалась пустота и ясность, непонятные пятилетнему ребенку.

Ему лишь показалось… что эта красивая, как фея, сестрица похожа на одинокого ребенка, который не может найти себе товарищей по играм.

Или на журавля с вытянутой шеей в высокой траве у реки.

— Какая бесстыдница, — равнодушно произнесла женщина, взяв ручку малыша и осторожно переворачивая её, чтобы осмотреть.

Её голос был подобен прохладной речной воде ранним осенним утром, от него веяло холодом, заставляющим съежиться.

Это движение, видимо, задело рану на руке малыша Хуа Хуа, и он весь задрожал.

Все его мысли мгновенно рассеялись, уступив место боли.

Женщина остановилась и подняла глаза на Е Эрнян.

Её взгляд был не менее пронизывающим, чем зимний ветер, сдирающий кожу до костей.

Е Эрнян вдруг показалось, что она — рыба на разделочной доске, а взгляд женщины — нож.

Этот взгляд, тяжелый, как лезвие ножа, пригвоздил её к месту, не давая пошевелиться.

Она попыталась вырваться, но была подавлена давлением ауры. Сдавленный вздох, который она хотела выпустить, был силой загнан обратно в горло, застряв где-то посередине и мешая дышать.

Её лицо резко побледнело. Тело пробирал холод, позвоночник словно сковало льдом, но на лбу выступили капли пота.

— Это она хотела тебя похитить? — Лин Юньсяо опустила взгляд на малыша у себя на руках. Холод в её глазах исчез, но и улыбки не появилось.

Однако дети всегда обладают особой чувствительностью к эмоциям, к тому же Хуа Маньлоу сам по себе был очень проницательным.

Он чувствовал, что у той, кто его держит, нет дурных намерений, и даже её небрежные движения были осторожными, чтобы не задеть его раны.

Эта сестрица-фея — хорошая!

— Да, — тихо кивнул малыш Хуа Хуа. — Она похитила моего маленького племянника, и я предложил себя взамен.

Получив точный ответ и убедившись, что её первоначальное впечатление было верным, Лин Юньсяо снова подняла глаза и взмахом руки выпустила серебряную иглу с привязанной к ней полупрозрачной нитью из шелка ледяного шелкопряда.

Пусть не говорят, что Прародительница обижает двадцатилетнюю девчонку — она использовала лишь две десятых своей внутренней силы, не прибегая к истинной Ци и духовной силе, чтобы сокрушить противницу.

Заодно она милостиво ослабила давление, позволив той сделать несколько шагов.

Все равно бесполезно.

Глаза Е Эрнян сверкнули.

Какое мощное внутреннее дыхание!

Как только давление, сковывавшее её, ослабло, она развернулась, чтобы бежать.

Увы.

Её скорость не могла сравниться со скоростью серебряной иглы.

Свист!

Серебряная игла вместе с шелковой нитью обвила руки и ноги Е Эрнян, словно паутина, опутывающая добычу, и потащила её, привязав к дереву.

На этот раз Лин Юньсяо действовала без особых церемоний, гораздо грубее.

Полупрозрачная шелковая нить туго затянулась, с силой припечатав Е Эрнян к стволу дерева так, что даже высокое дерево сильно затряслось.

Е Эрнян трясло еще сильнее, чем дерево.

Она почувствовала, как её позвоночник ударился о твердый ствол, и ей показалось, что он вот-вот сломается.

Застрявший в горле ком воздуха вырвался наружу вместе с алой кровью.

— Кха!..

Резкая боль распространилась от спины по всему телу, и она непроизвольно задрожала.

Однако вырвавшаяся кровь и сдавленный воздух немного облегчили удушье. Она начала жадно хватать ртом воздух, наполняя легкие и прогоняя недавнее ощущение нехватки кислорода.

— Девушка… — проговорила Е Эрнян, открыв рот и показав окровавленные зубы. — Из какой вы школы?

Она и не подозревала, что в мире боевых искусств появился такой мастер.

Лин Юньсяо лишь мельком взглянула на неё, не обращая внимания на её вопрошающий взгляд, и прикрыла ладонью глаза малыша Хуа Хуа.

— Не смотри, глаза испортишь.

Если душа уродлива, то и лицо не спасти.

Она сказала это очень тихо, и Е Эрнян не расслышала.

Е Эрнян тайно напрягала внутреннюю силу, пытаясь разорвать туго стянувшую её шелковую нить.

Но чем больше она прилагала усилий, тем туже затягивалась нить.

Хруст!

Шелковая нить на руке уже разрезала одежду и впилась в плоть.

Неизвестно, из чего была сделана эта нить, но сквозь одежду и кожу она не ощущалась чем-то особенным. Однако стоило ей прорезать плоть, как от места соприкосновения начал исходить леденящий холод.

Е Эрнян показалось, что её кровь вот-вот замерзнет и перестанет течь.

— Старшая… — сменила она обращение, собираясь молить о пощаде.

Четыре Великих Злодея иногда умели быть гибкими.

К сожалению, Лин Юньсяо даже не удостоила её взглядом. Сочтя её слишком шумной, она просто обмотала ей рот еще одним слоем шелка.

Вокруг мгновенно стало намного тише.