Глава 6

Вскоре они втроем подошли к дому неподалеку от главной улицы.

— Пришли.

Цинъэр уже собиралась ворваться внутрь, но в этот момент дверь открылась, и оттуда вышла девушка с кипой книг в руках.

— Госпо… Как ты могла внезапно убежать? — увидев ее, Цинъэр вздохнула с облегчением.

Чжу Цзюмэй хотела было объяснить, но узнала стоявших позади Цинъэр мужчин и тихо спросила:

— Как они здесь оказались?

Она думала, что Цинъэр увлеченно гуляет, и решила быстро сходить туда и обратно, чтобы не беспокоить ее, но не ожидала, что поднимет такой переполох.

— Они показали мне дорогу, — видя, что дело разрешилось, и будучи все же обязанной этим двоим, Цинъэр повернулась и поблагодарила их: — Большое спасибо вам обоим.

Молодой господин с несколько мрачным лицом отвернулся. Цинъэр впервые видела, что он перестал выглядеть таким робким. Что касается стоявшего рядом неприятного слуги, тот, напротив, великодушно кивнул.

Глядя на них, она не могла отделаться от ощущения, что здесь какая-то путаница.

Вчетвером они пошли обратно к главной улице. Господин со слугой предложили проводить девушек, но Цинъэр поспешно отказалась. Те оказались понятливыми и не стали настаивать, после чего все разошлись.

— Госпожа, что вы только что делали? — спросила Цинъэр, когда мужчины ушли, поспешно забирая книги у Чжу Цзюмэй. — И что это за книги?

Чжу Цзюмэй, словно что-то вспомнив, низко опустила голову и пробормотала:

— Ничего особенного, просто хотела кое-что спросить…

Цинъэр склонила голову набок и заметила, что опущенное лицо госпожи слегка покраснело. Она поняла, что та что-то скрывает.

— Хорошо, если госпожа не хочет говорить, Цинъэр не будет спрашивать.

Чжу Цзюмэй, увидев ее недовольство, запинаясь, сказала:

— Да ничего такого, просто в той пьесе были непонятные моменты, вот я и хотела спросить…

— «Чжуан-цзы видит сон о бабочке»?

Чжу Цзюмэй покачала головой.

— Та, про демоницу? Вы же говорили, что она вам не понравилась? — Цинъэр никак не могла понять, почему та так зациклилась на пьесе, которая ей не по душе.

— Я просто хотела узнать, какой смысл у этой пьесы. Спросив, я узнала, что авторы этой истории — та самая супружеская пара, — Чжу Цзюмэй взяла верхнюю книгу из стопки в руках Цинъэр, открыла ее и сказала: — Оказывается, они написали немало историй. Я специально одолжила их за сто вэней… Смотри, вот та самая пьеса, она называется «Нелепая клятва».

Цинъэр пробежала глазами пару страниц и обнаружила, что написано действительно увлекательно. Ей захотелось посмотреть пьесу целиком в следующий раз.

— И что они сказали?

— Они сказали… что пьеса еще не закончена, и когда будет готова, все станет ясно.

— У нее есть продолжение?

— Наверное. Я же говорила, что пьеса какая-то странная, вот оно что, — Чжу Цзюмэй, казалось, была необъяснимо рада.

— Но, госпожа… Госпожа Чжу всегда запрещала вам читать такие книги. Что, если она узнает?

— Поэтому, Цинъэр, — Чжу Цзюмэй вдруг искренне улыбнулась, — пусть эти книги пока побудут у тебя. Я тебе доверяю.

— У меня? Ах, нет, нет… Подождите, госпожа!

Не давая Цинъэр возразить, Чжу Цзюмэй уже большими шагами ушла вперед.

Вернувшись в поместье Чжу, Цинъэр поспешно нашла укромное место и спрятала книги там же, где обычно хранила деньги — под подушкой.

Только положив голову на подушку каждую ночь, она могла быть уверена, что эти вещи никуда не денутся.

Вот только…

«Кажется, немного высоковато…» Похоже, в ближайшее время ей не удастся нормально выспаться.

В тот же вечер, когда она во все глаза смотрела на свою неестественно высокую подушку, в дверь постучали.

— Кто?

— Это я, — тихо ответила Чжу Цзюмэй и, не дожидаясь, пока ей откроют, сама тихонько вошла.

— Госпожа, зачем вы пришли? Я уже почти спала… — жалобно простонала Цинъэр, чувствуя, что сегодняшние неприятности на этом не закончатся.

— Давай, не спи пока, поболтай со мной.

— Не хочу.

Но как бы Цинъэр ни отказывалась, она не могла устоять перед внезапным энтузиазмом Чжу Цзюмэй.

— Неужели ты не хочешь посмотреть на картину, которую мы сегодня купили?

Только тогда Цинъэр заметила свиток в руках госпожи, и ей самой стало любопытно.

Цинъэр все же была служанкой, поэтому свеча в ее комнате была тонкой и тусклой, достаточной лишь для повседневного освещения, и далеко не такой яркой, как в покоях Чжу Цзюмэй.

Когда Чжу Цзюмэй медленно развернула свиток с картиной, в тусклом желтоватом свете огарка свечи изображение приобрело особое очарование.

На бумаге был нарисован бамбук с несколькими поникшими листьями. На улице она не разглядела деталей, но теперь, присмотревшись, увидела, что на месте, которое казалось пустым, был изображен горный пейзаж, но тушь была такой бледной, что с расстояния в несколько шагов казалось, будто картину просто испачкали чернилами, и она выглядела мутной.

Однако если подойти поближе, можно было разглядеть, насколько реалистично и живо изображен пейзаж, словно он скрыт за слоем тумана или водной рябью, что создавало ощущение нереальности.

Внизу картины было написано несколько строк стиха:

Говорят, один бамбук — еще не лес,

Одинокая тень в тумане поет печальную песнь,

Но за дымкой — лишь суетные сны,

Не зная, что сотня листьев ждет свежего ветра весны.

— На картине нет подписи, — Цинъэр осмотрела свиток со всех сторон, но не нашла ни малейшего намека на автора.

— Этот человек, должно быть, намеренно не оставил имени. Посмотри на стихи… «Но за дымкой — лишь суетные сны» — это насмешка над мирским процветанием.

— Какой самоуверенный человек.

Очень похоже на тех отшельников, что считают себя постигшими суету красной пыли.

Чжу Цзюмэй улыбнулась:

— Если автор действительно ученый, то не оставлять имени — мудрое решение.

Цинъэр поняла и продолжила:

— Если однажды он станет чжуанъюанем и получит должность, — она сделала паузу, не удержавшись от смешка, — это будет действительно иронично.

Чжу Цзюмэй указала пальцем на ее лукавое лицо и укоризненно сказала:

— Этот человек талантлив, но не оставляет имени. Похоже, он действительно не заботится о суетной славе, что очень редко встречается.

Цинъэр видела, что Чжу Цзюмэй продолжает любоваться картиной, время от времени загадочно улыбаясь, и не удержалась от лукавой усмешки:

— Госпожа, неужели вы к этому незнакомому «талантливому человеку»…

Лицо Чжу Цзюмэй вспыхнуло.

— Ах ты, Инь Синь! Что ты такое говоришь? Ты… Кто тебя научил!

Цинъэр высунула язык:

— У вас научилась…

Сказав это, она тут же откинулась назад, словно предвидя «атаку» Чжу Цзюмэй.

Но места было мало, и они, возясь, оказались на кровати. Цинъэр только схватила подушку, чтобы использовать ее как щит, как вдруг Чжу Цзюмэй замерла.

— Инь Синь… ты говоришь, безопасное место — это здесь? — Чжу Цзюмэй увидела стопку запрещенных книг, лежавшую под подушкой, и потеряла дар речи.

Затем ее взгляд упал на лежавший рядом холщовый мешок. Сказав: «А это что?», она бесцеремонно открыла его.

Цинъэр смущенно попыталась отнять свое добро:

— Не считайте…

— Инь Синь, за все эти годы ты накопила так мало денег? — продолжала удивляться Чжу Цзюмэй. — Ты слишком много тратишь!

Цинъэр вздохнула. Она была хорошей девочкой, которая ела даже вчерашнюю еду.

— Госпожа, разве мне нужно тратить деньги здесь, в поместье Чжу? — К тому же, среди слуг она занимала довольно высокое положение, и многие пытались ей угодить.

Вот только она не любила пользоваться такими мелкими подачками, потому что твердо знала поговорку: «Кто творит много зла, сам себя погубит». Поэтому, чтобы не дать повода для сплетен, она исполняла свои обязанности служанки честно и открыто.

Что касается сбережений за эти годы, Цинъэр действительно накопила немалую сумму, но все деньги она отправляла домой.

Вспоминая день отъезда, ее семья думала, что они больше никогда не увидятся, но никто и представить не мог, что Цинъэр попадет к такой хорошей хозяйке. Чжу Цзюмэй не только регулярно позволяла Цинъэр навещать родных, но даже сама пару раз ездила с ней, совершенно не выказывая высокомерия знатной госпожи.

Теперь ее двум младшим братьям нужны были деньги на учебу, и Цинъэр, естественно, без колебаний отдавала им все, оставляя себе лишь немного на всякий случай.