Глава 4 (Часть 2)

Он никогда не видел такой женщины.

Глубоко вздохнув, Лу Сянсин поднял брови и широким шагом направился обратно к Маньмань.

Вдовствующая императрица Лу уже ждала их во дворце. Стол был накрыт, и на нем стояло множество изысканных блюд.

Большинство из них были любимыми с детства лакомствами Лу Сянсина. Среди них были два вида сладостей, Цзюйшэнну и Даньлун Цзиньжусу, которые он мог есть бесконечно. В качестве закусок подавались Янпи Хуасы (баранина в тонкой оболочке) и Гуанмин Сячжи (жареные креветки). Основными блюдами были Личжи Байяоцзы (почки с личи), Юаньян Чжаду (жареный рубец), Пансе Нянчэн (крабы, фаршированные апельсинами) и Цяньсы Юйкуай (тонко нарезанная сырая рыба).

Также были поданы свежие фрукты и напиток Сюэпао Доуэр Шуй (напиток из бобов со льдом).

— Все эти годы Сянсин мало времени проводил в Чанъани, и я не знаю, привык ли он к этим блюдам. У меня есть привычка ставить на стол все, что он любит. В прошлом году, когда он приезжал, он уплетал все за обе щеки, такой большой человек, а вел себя как мальчишка.

Фэнчунь, слушая размышления императрицы, добавила:

— Генерал скучает по дому.

Дикие земли южных варваров и суровый Сучжоу — отнюдь не лучшие места. Как же генералу, одиннадцать лет скитающемуся вдали от дома, не скучать по Чанъани?

Вдовствующая императрица Лу слегка кивнула, а затем улыбнулась:

— Теперь у него есть свой дом. В мгновение ока ему уже двадцать пять, не мало и не много, а мне все еще кажется, что те дни совсем недавно были. Он еще совсем мальчишкой был, даже копье толком держать не мог, а когда услышал, что должен идти на войну вместе с отцом, то несколько ночей подряд видел кошмары.

То, о чем говорила вдовствующая императрица Лу, было очень давним прошлым.

Генерал Лу давно вышел из-под опеки отца и стал самостоятельным. В семнадцать лет он совершил внезапное нападение на северные племена и добился невиданных заслуг. В восемнадцать лет он пронесся по северным границам, отбросив племена хуцян на триста ли. В двадцать два года он покорил южные государства Вэйюнь и Цанъу, молниеносно разгромив и приняв капитуляцию стотысячной армии противника.

Тот «генерал Лу», который в сердце вдовствующей императрицы всегда оставался ребенком, не существовал в памяти нынешнего поколения жителей Чанъани.

В их представлении Лу Сянсин был легендарным богом войны, внушающим ужас, одним своим смехом обращающим врагов в прах.

Вдовствующая императрица Лу вздохнула:

— Только вот Сянсин тогда слишком обидел И Вань. Я волнуюсь…

Этот брак был устроен по ее инициативе, и, выступив свахой для своего брата, она все переживала, что брак не придется ему по душе.

— Ваше Величество, не стоит беспокоиться, — сказала Фэнчунь. — Кровь оленя уже приготовлена.

Вдовствующая императрица Лу удовлетворенно кивнула.

Сегодня утром из резиденции генерала пришло сообщение, что вчера, вернувшись домой, Лу Сянсин провел ночь в кабинете, а с госпожой Цю они разошлись, повздорив.

Она думала, что после долгой разлуки молодожены будут хоть немного вежливы друг с другом, но, как оказалось, все закончилось ссорой.

Вскоре старый евнух Цао Дефу пришел доложить императрице, что генерал прибыл со своей новобрачной супругой. Вдовствующая императрица Лу велела пригласить их, ее взгляд смягчился.

К удивлению вдовствующей императрицы Лу, Маньмань внесли в покои Дворца Тысячи Лет на руках Лу Сянсина. Длинный подол ее платья был собран в большой ком, который Маньмань прижимала к себе, а сама она висела на плече Лу Сянсина.

Вдовствующая императрица Лу слегка удивилась. Давно не видевший ее Лу Сянсин казался немного похудевшим и загоревшим по сравнению с прошлым годом, когда он покидал столицу, но непокорство и гордость в его глазах остались прежними.

Она думала, что Лу Сянсин невзлюбил госпожу Цю и не захочет появляться с ней вместе, но они не только пришли вдвоем, но и, судя по всему, за одну ночь стали невероятно близки.

Она наблюдала, как у входа Лу Сянсин поставил Маньмань на пол, а та осторожно поправила платье, не глядя на него.

Но вдовствующая императрица сразу поняла причину ее смущения.

В Чанъани Маньмань всегда носила ханьскую одежду, чтобы избежать насмешек за спиной, но обычно это были скромные платья до щиколоток, не слишком вычурные, совсем не похожие на парадный Гаоминфу, который она надевала для визита к императрице.

Маньмань уже несколько раз примеряла это платье, но все еще не могла к нему привыкнуть. В нем было легко наступить на подол, и нужно было быть очень осторожной, чтобы не выглядеть неловко и не стать посмешищем.

Надевая этот Гаоминфу, она даже дышала с осторожностью.

Слишком сосредоточившись на своих ногах, Маньмань отстала от Лу Сянсина по дороге к Дворцу Тысячи Лет.

Она ничего не замечала, опустив голову и сжимая в руках подол платья, как вдруг почувствовала, что ее накрыла тень, словно гора, заслонив солнечный свет.

Маньмань замерла, подняла голову и увидела Лу Сянсина, который, сдерживая нетерпение, смотрел на нее.

— Муж мой! — радостно воскликнула она.

Слово «мой» Маньмань произнесла уже в воздухе, когда Лу Сянсин, слегка присев, обнял ее тонкую талию и подхватил на руки, словно снежинку.

— Лу Сянсин! — пронзительно закричала она, побледнев от испуга.

Она изо всех сил брыкалась ногами в воздухе. Не зная куда, она попала ему ногой, видимо, в уязвимое место, и Лу Сянсин, этот крепкий как сталь мужчина, вскрикнул от боли. Маньмань решила, что ей удалось одержать верх, и хотела ударить его еще раз в то же место, но он ее опередил.

— Шлеп!

Еще один удар.

Его рука была тяжелой, и нежная кожа Маньмань не выдержала.

Ее ягодицы, вероятно, снова покраснели.

Маньмань хотела обругать его, тем более что он нес ее, как мешок, вниз головой, и ее желудок упирался в его лопатку, вызывая изжогу. Но, пройдя несколько шагов, она потеряла даже способность ругаться.

Сяо Пин с тревогой наблюдала за происходящим и поспешила попросить генерала опустить принцессу, чтобы вдовствующая императрица не увидела и не решила, что принцесса ведет себя неподобающе.

Правда, с тех пор как Маньмань приехала в Чанъань, она так часто слышала подобные слова, что у нее уже мозоли на ушах появились.

Лу Сянсин отказался ее опустить и широким шагом направился в Дворец Тысячи Лет, неся Маньмань на плече.

Маньмань чувствовала на себе удивленные взгляды и, прикрыв лицо руками, тихонько всхлипывала.

Нечаянно она снова пнула его ногой в то же место.

Лу Сянсин остановился, его лицо помрачнело:

— Попробуй еще раз пнуть!

Маньмань испуганно замерла, в душе проклиная весь его род до восемнадцатого колена.