Глава 4. Цветы-близнецы (Часть 1)

Моросящий дождь сбивал лепестки с цветущих груш, а у пруда уже показались острые ростки лотоса. В мгновение ока в Цзянчжоу наступил сезон дождей.

Дочь губернатора Цзянчжоу только что достигла совершеннолетия. Она всегда любила шумные сборища и больше всего обожала устраивать поэтические и чайные вечера. Сетуя, что её день рождения прошёл недостаточно весело, и узнав, что её братья принесли с весенней охоты много оленины, она уговорила свою невестку устроить пир. Гости могли бы полюбоваться цветами, поесть мяса, собраться с друзьями и подругами и ещё раз поздравить её с днём рождения.

Вообще-то, даже если дочь губернатора и вздумала бы отпраздновать день рождения ещё раз, это не повод устраивать пышный банкет, на который все бы стремились попасть. Но у этой девушки была мать из рода Се и дядя по имени Се Го.

Поэтому даже скромный день рождения превратился в многолюдное и оживлённое событие.

В эти дни все молодые господа и девицы Цзянчжоу гордились приглашением на «Пир оленьего крика» в поместье Лу.

Се Фэй с трудом выбрался из гостиной своей тёти. Голова у него гудела. Тётя была хороша во всём, кроме одного — она была слишком болтлива.

— Господин, — подошёл Бай Гу.

— В Бао Юэ Лоу, — приказал Се Фэй.

Не успел Бай Гу ответить, как из гостиной донёсся голос Се Юйвэй:

— Се Шаоци! У сестры день рождения, как может брат отсутствовать? В прошлый раз, на церемонии цзицзи Баоша, тебя не было. В этот раз ты уйдёшь только после окончания пира!

Се Фэю ничего не оставалось, как согласиться.

Прибыв на пир, он не увидел виновницу торжества, Лу Баоша. Выпив две чаши чистого вина и отшив нескольких льстивых молодых господ, он почувствовал ещё большее раздражение и отправился в уединённую часть двора.

Галерея извивалась. Лу Баоша, как и её мать, любила притворяться ценительницей изящного. Двор был густо засажен редкими цветами и экзотическими травами. Идя среди них, Се Фэй нахмурился — от запаха цветов у него разболелась голова.

Вдруг откуда-то донеслись чистые и мелодичные звуки цитры.

Се Фэй терпеть не мог бесполезные занятия вроде чтения стихов и сочинения прозы, но из-за матери к древней цитре гуцинь он питал редкий интерес.

Эта мелодия разительно отличалась от популярной в Цзянчжоу декадентской музыки, полной неги и чувственности. В спокойных местах она словно уносила вдаль, навевая мысли об отрешённости от мира, а в высоких нотах резко менялась, приобретая мирское, звонкое звучание.

Се Фэй невольно пошёл на звук цитры. Повернув за очередной изгиб галереи, он увидел открывшуюся перед ним картину.

Под пышно цветущим кустом шиповника сидела девушка в длинном светло-зелёном парчовом платье. Подол был расшит тёмным цветочным узором, тонкую талию перехватывал пояс из той же парчи. Чёрные волосы были уложены в причёску «плывущее облако» (суйюньцзи), украшенную лишь изящной нефритовой шпилькой и нежно-розовым цветком шиповника.

Она сидела прямо перед цитрой, с отрешённым видом сосредоточенно перебирая струны. Рядом курились благовония, создавая атмосферу нереальности.

Он видел эту девушку уже в третий раз, и каждый раз она его удивляла.

— Бяогэ! — Лу Баоша, заслушавшаяся музыкой, вдруг увидела Се Фэя. — Как ты здесь оказался?

К Се Фэю Лу Баоша испытывала смесь уважения и страха. Уважение — потому что он был её двоюродным братом из семьи Се, и её будущее, как и будущее её матери, зависело от семьи дяди. А страх — потому что она тоже слышала о его репутации «успокоителя плачущих детей».

— Сегодня твой день рождения, тётя попросила меня зайти, — небрежно ответил Се Фэй. — Эта цитра — та самая «Чунь Сюэ», которую я подарил тебе недавно?

— Да, это та самая цитра, которую подарил бяогэ.

— О? Почему ты позволяешь кому попало играть на подаренной мной цитре?

Сердце Лу Баоша ёкнуло. Она мысленно посетовала на мелочность кузена, но вслух сказать не осмелилась и поспешно объяснила:

— Госпожа Ду вовсе не «кто попало». Она племянница господина Сун Шаня, а также его последняя ученица. Игре на цитре её учил сам господин Сун Шань. Я как раз просила у госпожи Ду совета.

Господин Сун Шань был известным в мире отшельником, обладавшим обширными знаниями. Он был мастером во всех четырёх искусствах — игре на цитре, шахматах, каллиграфии и живописи, а также достиг успехов в изучении механизмов и тайных техник. Говорили, что император Бэй Янь несколько раз предлагал ему высокие посты и жалование, приглашая на службу, но тот оставался непреклонен.

В последние годы он уединённо жил в Цзянчжоу. Семья Се несколько раз пыталась нанести ему визит, но безуспешно.

Лу Баоша испытывала симпатию к этой умной, интересной и элегантной госпоже Ду. Боясь, что её непредсказуемый кузен выместит на ней свой гнев, она хотела сказать ещё несколько добрых слов.

— Пир в самом разгаре, а хозяйки нет на месте. Приглашённые тобой господа и девицы уже чуть ли не перессорились. Почему ты до сих пор не там? — холодно спросил Се Фэй.

Лу Баоша побледнела. Недавно, разговаривая с госпожой Ду об искусстве игры на цитре и вспомнив о полученной «Чунь Сюэ», она загорелась желанием послушать её игру. Поэтому она ненадолго покинула гостей, чтобы госпожа Ду сыграла для неё. Прошло совсем немного времени, как же они успели перессориться?

С теми господами и девицами её невестка точно не справится. Лу Баоша собралась пригласить Сюй Ханьюй вернуться вместе с ней.

— Раз уж вы ученица господина Сун Шаня, я тоже хотел бы попросить у вас совета. Госпожа Ду, прошу вас остаться, — любезно произнёс Се Фэй, словно он действительно был благородным мужем, увлечённым искусством игры на цитре.

Лу Баоша смущённо посмотрела на Сюй Ханьюй. Ей было очень неловко оставлять госпожу Ду наедине с кузеном, но ослушаться его она не смела.

Сюй Ханьюй, словно поняв её мысли, ободряюще улыбнулась:

— Ничего страшного, госпожа Лу, идите. Я немного пообщаюсь с господином Се и тоже приду.

Как только Лу Баоша ушла, Се Фэй тут же изменился в лице.

— Недавно была беззащитной сиротой, а теперь вдруг превратилась в племянницу и ученицу господина Сун Шаня. Мир непостоянен, как это странно, не правда ли, хм, госпожа Ду?

Се Фэй положил руку на струны цитры и, медленно наклонившись, посмотрел на Сюй Ханьюй. Его глаза были тёмными и глубокими, как старый колодец.

Сюй Ханьюй невозмутимо поправила выбившиеся пряди у виска. Се Фэй заметил, что цветок шиповника в её волосах был покрыт блестящими капельками росы. Его мысли на мгновение отвлеклись: этот свежий цветок она, должно быть, только что сорвала и небрежно вколола в волосы. Срывая его, она наверняка выглядела так же лениво и непринуждённо, как сейчас.

— Мир действительно полон чудес. Господин Сун Шань и есть тот дядя, которого я так долго искала. Но боюсь, такое объяснение не удовлетворит господина. Что ж, думайте обо мне, что хотите. Что может поделать слабая женщина вроде меня?

Уклоняется от прямого ответа, остра на язык. Разве это слабая женщина, которая ничего не может поделать?

Се Фэй протянул руку, снял цветок шиповника с её волос, сжал его в кулаке и бросил на землю.

Прекрасный свежий цветок в одно мгновение был растоптан.

Сюй Ханьюй подняла голову и сердито посмотрела на него.

— Если господину не по себе, можете ударить или отругать меня. Если и этого мало, можете отрубить мне ноги, если хотите. Зачем вымещать злость на цветке?

— Думаешь, я не посмею? Тебе лучше вести себя тихо и смирно. Какие бы коварные замыслы ты ни строила, оставь их. Иначе я гарантирую, что твоя участь будет куда хуже, чем просто лишиться ног.

«Хуже, чем лишиться ног»… Что же это? Се Фэй на мгновение задумался, какое наказание подойдёт этой женщине.

Се Фэй ожидал, что эта остроумная женщина непременно ответит колкостью, но она не проронила ни звука.

Он опустил голову и неожиданно увидел в её глазах слёзы.

— Такой вид меня не разжалобит, — резко сказал он.

Сюй Ханьюй подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза влажными глазами.

— Как будет угодно господину. Так мне продолжать играть на цитре?

— Играй.

Закончив мелодию, Сюй Ханьюй тут же выпрямилась, сделала лёгкий поклон и, обойдя Се Фэя, ушла.

А Се Фэй остался стоять на месте, глядя на куст шиповника. Выражение его лица несколько раз менялось, и было непонятно, о чём он думает.