Глава 8 (Часть 1)

С наступлением конца девятого месяца осенний ветер стал пронизывающе холодным, а осенний дождь моросил без остановки.

Нахлынувший холод заставлял людей осознать, что уже наступила ранняя зима.

Господина Тао в последние дни донимал его непокорный сын (ницзы), отчего у него болела голова.

С тех пор как он узнал, что его второй сын тайно встречается с двенадцатой принцессой из дворца и просит его обратиться к императору с прошением о браке, господин Тао оказался в затруднительном положении (цзою вэйнань).

Он наводил справки о двенадцатой принцессе. Слухов о ней было мало, она была принцессой с крайне слабой заметностью. Иными словами, эта принцесса вела себя тихо и скромно (аньфэнь шоуцзи) в гареме и не создавала никаких проблем. Но это также означало, что положение двенадцатой принцессы было невысоким, настолько низким, что ее можно было не замечать.

Раз уж ее положение невысоко, а его сыну она нравится, то почему бы семье Тао не попросить ее руки?

В конце концов, семья Тао три поколения была верна престолу, даже его покойный старший сын, наследник (шицзы), погиб на службе государству. Если попросить императора Чэнъюань пожаловать принцессу в знак признания заслуг семьи Тао, то император Чэнъюань, вероятно, согласится, а семья Тао достойна такой милости императорской семьи.

Проблема была в неподходящем времени, выбранном вторым сыном для просьбы о сватовстве.

Князь И из Да Ци прибыл ко двору для координации мирных переговоров (ихэ), и император Чэнъюань подумывал выдать за него принцессу. Если он сейчас ввяжется в это дело и попросит у Его Величества руки принцессы для сына, то в каком положении окажется князь И?

Вопрос мирных переговоров касался стабильности двора, так что, боюсь, с просьбой о браке для сына придется подождать, пока переговоры с князем И не завершатся.

Однако при дворе условия, казалось, уже были согласованы, но князь И так и не дал своего одобрения. Без согласия со стороны Да Ци они, Хоу Чу, не смели и слова возразить.

У слабого государства нет дипломатии (жого у вайцзяо) — такова горечь подданных малой страны.

Выйдя из императорского кабинета, господин Тао посмотрел на хмурое небо, покачал головой и раскрыл зонт.

Боюсь, сегодня дома этот непокорный сын снова будет допытываться, почему нельзя попросить о браке.

Он, кажется, и не видел никогда эту двенадцатую принцессу. Как же она так запала в душу его сыну, что он так сильно о ней беспокоится (цяньчан гуаду)?

——

Тао Аньвэнь уже почти полмесяца не видел Янь Чуньли.

Он сидел в беседке у озера Встречи с Си, где они обычно встречались, и, поглаживая нефритовый кулон в руке, рассеянно смотрел на моросящий дождь, падающий на поверхность озера.

Когда любовь сильна, день разлуки кажется тремя годами. Раньше они виделись раз в три дня, а теперь прошло больше десяти дней без встреч, и это ожидание сводило Тао Аньвэня с ума.

Он не раз торопил отца поскорее устроить этот брак, но каждый раз получал в ответ лишь: «Не спеши».

Как же ему было не спешить?

Ведь это принцесса, несравненная красавица! Если бы он не приглянулся ей первым, разве такая удача выпала бы ему?

Теперь, когда Ее Высочество расположена к нему, нужно действовать на опережение и договориться о браке, чтобы избежать лишних проблем из-за промедления (е чан мэн до) или того, что кто-то его опередит (цзе цзу сянь дэн).

При воспоминании о голосе и улыбке сестрицы Ли Тао Аньвэнь невольно вздохнул.

— Отчего вздыхает господин?

Тао Аньвэнь увидел, как в беседку вошел молодой господин в зеленом халате, которого слуга прикрывал зонтом.

«Какой бестактный человек», — мысленно осудил его Тао Аньвэнь, но, видя благородную осанку незнакомца, не посмел высказать свое недовольство вслух.

Это был очень молодой господин, примерно его возраста, но его аристократизм был таким, какому Тао Аньвэнь не мог бы научиться. Длинные волосы были собраны блестящей золотой лентой, под иссиня-черным плащом виднелся зеленый халат, расшитый серебряными узорами цвета лунного света — явно из первоклассной ткани. Белый нефритовый поясной жетон, которым был подвязан халат, был прозрачным и гладким — вероятно, редчайшее сокровище среди нефритов.

И сам незнакомец был очень высок, стоял перед ним, словно величественная снежная сосна на неприступной скале. Рядом с ним Тао Аньвэнь сразу почувствовал себя ничтожным (сянсин цзяньчу).

Чувство неполноценности, которое Тао Аньвэнь обычно подавлял, снова поднялось в его сердце.

«Из какой же семьи этот господин?»

— Не возражаете, если я остановлюсь передохнуть? — Хотя он и спросил, но без церемоний сел. Видя, что Тао Аньвэнь молчит, и заметив на столе чай, он принялся наливать себе сам: — Похолодало, теплый чай как раз кстати. — Заметив, что тот все еще молчит, он даже пододвинулся, чтобы долить чаю в его давно остывшую чашку: — Господину Тао сегодня повезло встретить меня. То, что я так хорошо вам прислуживаю — ваше великое счастье.

— Осмелюсь спросить, кто вы, господин? — Этот человек знал, кто он.

Пришедший слегка поднял руку, жестом предлагая Тао Аньвэню взять чашку, которую он налил: «Считайте это извинением!»

Тао Аньвэнь удивился еще больше. Он не помнил, чтобы когда-либо имел дело с этим господином. С чего бы ему вдруг приходить и извиняться?

— Что? Не цените мою любезность? — Господин вскинул бровь, в его взгляде промелькнуло раздражение.

Тао Аньвэнь на мгновение опешил. Внезапно он подумал, что этот человек непростого происхождения, возможно, наследник какой-нибудь семьи, с которой его отец связан по службе, и его нельзя обижать. Он отложил нефритовый кулон и взял чашку: «Спасибо, господин. Осмелюсь спросить, как вас называть?»

Незнакомец лениво улыбнулся. Одной рукой он держал чашку, словно готовясь в любой момент долить Тао Аньвэню чаю, а другую небрежно опустил на нефритовый кулон. Гладкий нефрит оказался в его руке, он сжал его, и кулон, который Тао Аньвэнь берег как сокровище, разлетелся на куски, словно черепица.

— Кулон, мой кулон! — Тао Аньвэнь, увидев действия незнакомца, пришел в ужас. Он смотрел, как большая рука разжалась, и осколки нефрита посыпались вниз.

— Ох, кажется, я нечаянно сломал кулон господина Тао, — сказал пришедший, которым был Чжао Юй. Глядя на смертельно бледного Тао Аньвэня, он позвал: — Лю Цзинь.

— Ваше Высочество, этот слуга здесь!

— Возмести ему.

— Слушаюсь, — сказал Лю Цзинь, открыл шкатулку и поднес два слитка золота господину Тао: — Господин, прошу принять!

«Ваше Высочество?» — Услышав, как Чжао Юя почтительно назвали «Ваше Высочество», сердце Тао Аньвэня чуть не остановилось.

«Неужели это один из братьев сестрицы Ли… то есть, двенадцатой принцессы?»

Он… Тао Аньвэнь смотрел на разбитый кулон, потом на Чжао Юя, который уже встал и вышел из беседки, и вместе с Лю Цзинем удалился под зонтом. Тао Аньвэнь стоял как громом пораженный.

«Значит, этот принц узнал об их с двенадцатой принцессой отношениях и не одобряет их брак?»

Тао Аньвэнь смотрел на осколки кулона, которые уже не собрать, совершенно подавленный и растерянный (шихунь лопо).

Лю Цзинь держал зонт над Чжао Юем. Он обернулся, взглянул на бледного Тао Аньвэня, затем на своего господина, который смотрел прямо перед собой, и тихо усмехнулся.

«Ах, этот господин… Раньше я и не замечал, что он такой ревнивый».

——

Чжао Юй тоже уже много дней не видел Янь Чуньли.

Он надеялся, что рано или поздно подкараулит тот день, когда Янь Чуньли тайно выберется из дворца. Кто бы мог подумать, что после Праздника любования хризантемами эта девчонка словно изменилась — затаилась во дворце и затихла.