Глава 1. Часть 2

Он не был вундеркиндом, которого можно было сравнить с семилетними поэтами или тринадцатилетними министрами. Он был просто обычным ребенком, наблюдательным и смышленым.

Отец работал с утра до ночи, старший брат трудился не покладая рук, а мать, всецело поглощенная заботами о старшем и младшем сыновьях, не обращала на него внимания. В семье Чэн, хоть его никто не бил и не ругал, к нему относились как к пустому месту. Чэн Цянь все это прекрасно понимал. Он старался не докучать родным и не привлекать к себе лишнего внимания. Самым дерзким его поступком за всю жизнь было разве что лазанье по дереву у дома Лао Туншэна, чтобы послушать его невнятные лекции о конфуцианской мудрости.

Он был прилежным и исполнительным, вел себя как маленький слуга, но не как сын.

Чэн Цянь не знал, каково это — быть сыном.

Дети обычно болтливы и непоседливы, но, поскольку Чэн Цянь не чувствовал себя сыном, у него не было права на баловство и болтовню. Он держал все свои мысли при себе. Со временем невысказанные слова образовывали в его маленькой груди множество затаенных обид.

Чэн Цянь, скрывающий свои чувства, как дождь, бьющий по песку, понимал, что родители его продали. Но в его душе царило странное спокойствие, словно он давно предвидел этот день.

Перед отъездом его вечно хворая мать неожиданно встала с постели и, позвав его к себе, со слезами на глазах вручила ему небольшой сверток. Внутри лежала смена одежды и лепешки. Одежда, разумеется, была перешита из старых вещей старшего брата, а лепешки отец испек накануне вечером.

Все-таки он был ее родной кровинушкой. Мать, глядя на него, сунула руку в рукав и, дрожа, достала связку медных монет. Эти тусклые, потертые монеты неожиданно тронули равнодушное сердце Чэн Цяня. Он, словно замерзший зверек, учуял в ледяной пустыне запах материнской любви.

Но отец заметил монеты и громко кашлянул. Мать, всхлипывая, спрятала деньги обратно.

И материнская любовь, как мираж, растаяла в воздухе, не дав Чэн Цяню насладиться ее теплом.

— Эрлан, пойдем, — мать взяла Чэн Цяня за руку и повела во внутреннюю комнату. Пройдя всего пару шагов, она начала тяжело дышать.

Устало опустившись на широкую скамью, она указала на висящую под потолком маленькую масляную лампу и слабым голосом спросила: — Эрлан, ты знаешь, что это?

Чэн Цянь равнодушно взглянул наверх: — Вечный светильник бессмертных.

Эта невзрачная лампа была семейной реликвией, переданной по наследству от прабабушки Чэн Цяня. Лампа размером с ладонь, без фитиля и масла, с вырезанными на темном деревянном основании рунами, светилась сама по себе, освещая небольшой участок комнаты.

Чэн Цянь никак не мог понять, зачем нужна эта бесполезная вещь, разве что летом мошек привлекать.

Но, поскольку это был артефакт бессмертных, практическая польза не имела значения. Для деревенских жителей это была драгоценная реликвия, которой можно было похвастаться перед соседями.

«Артефакт бессмертных» — это предмет, на который нанесены руны. Простые смертные не могли создать подобного. Артефакты были самыми разными: лампы, не требующие масла, несгораемая бумага, кровати, согревающие зимой и охлаждающие летом, и многое другое.

Однажды в деревню пришел странствующий рассказчик и поведал о роскошных домах в больших городах, построенных из «кирпичей бессмертных», которые сияли на солнце, словно покрытые глазурью, напоминая великолепные дворцы. Он рассказывал о богачах, которые ели из чаш, покрытых рунами могущественных бессмертных, защищающих от ядов и болезней. Осколок такой чаши стоил целое состояние, но люди все равно мечтали их заполучить.

«Бессмертные», или «культиваторы», также назывались «даосами» или «чжэньжэнь». Последнее обычно использовалось как самоназвание, звуча более скромно.

Говорили, что они начинают свой путь с накопления ци и единения с небом и землей. Достигнув более высокого уровня, они могли обходиться без пищи, летать по небу и ходить по земле, а также обрести вечную жизнь и вознестись на небеса… Эти легенды были широко распространены, но никто не знал, как на самом деле выглядят бессмертные.

Бессмертные были неуловимы, а их артефакты — еще более редкими и желанными для знати и чиновников.

Мать Чэн наклонилась к нему и ласково спросила: — Когда ты, Эрлан, закончишь обучение и вернешься, ты сделаешь для матери такой же светильник?

Чэн Цянь промолчал, лишь поднял на нее глаза. В его душе промелькнула холодная мысль: «Мечтай. Сегодня ты выпроваживаешь меня за дверь, и, что бы ни случилось потом, добьюсь ли я успеха или погибну, стану ли я кем-то важным или последним бродягой, я никогда больше не вернусь к тебе».

Мать Чэн Цяня вдруг замерла. Она заметила, что сын не похож на своих родителей, а скорее напоминает ее старшего брата.

Ее брат был единственной надеждой их семьи. С детства он отличался от других деревенских детей своей утонченной внешностью. Родители вложили все свои средства в его образование, и он оправдал их надежды, сдав экзамен на сюцая в одиннадцать лет. Все говорили, что в их семье родилась звезда литературы, Вэньцюйсин.

Но, видимо, звезда не пожелала долго оставаться на земле. Не успев сдать экзамен на цзюйжэня, брат заболел и умер.

Мать Чэн Цяня была еще ребенком, когда умер ее брат, и многие воспоминания о нем уже стерлись. Но сейчас она вдруг вспомнила, что он всегда смотрел именно так: будь то радость или гнев, его взгляд был спокойным и отстраненным, внушая одновременно уважение и страх. К нему было трудно приблизиться.

Мать невольно отпустила руку Чэн Цяня, и он незаметно отступил на полшага.

Так, без единого слова, он молчаливо прервал прощание матери и сына.

Чэн Цянь не считал, что поступает так из-за обиды. Обижаться было не на что. Родители дали ему жизнь и вырастили. Даже если их забота оборвалась на полпути, то, по его мнению, их добрые дела искупали этот поступок.

Глядя себе под ноги, он думал: «Родители не видят меня — ничего страшного. Они продали меня даосу с треугольными глазами — тоже ничего страшного».