Глава 1 (Часть 2)

Тем временем Салах ад-Дин основал династию Айюбидов, сменившую Фатимидов, и, воспользовавшись смертью султана Нур ад-Дина, контролировавшего Сирию, стал регентом при его малолетнем сыне. Окружение Иерусалимского королевства с юго-востока постепенно замыкалось. Египетские и сирийские войска часто совершали вылазки, по несколько раз в год устраивая набеги, так что и в Иерусалиме он проводил не так уж много времени.

Пока болезнь не обострялась, он даже не желал слезать с седла.

Летом, когда ему было шестнадцать, он впервые участвовал в большой битве. Когда половина его войска была отрезана врагом, он повел оставшиеся пятьсот отборных воинов против десятитысячной армии Салах ад-Дина и одержал полную победу.

Он никогда не хвастался этим перед другими, но каждый раз, вспоминая об этом, испытывал огромную радость, и улыбка появлялась на его лице под маской.

Иногда он думал, что именно со славными воспоминаниями об этой битве он и уйдет в вечный сон.

Однако он очень не любил вспоминать год, когда ему исполнилось восемнадцать.

В битве у Источников, против того же врага, он дважды попадал в окружение. Прежний магистр ордена тамплиеров погиб, спасая его, а сам он упал с лошади, получил тяжелые ранения и едва не лишился жизни.

С тех пор он словно предвидел свой смертный час, не покидал Иерусалима и подолгу уединялся в своей маленькой гостиной.

Шесть лет были долгим и мучительным сроком. По мере того как его болезнь стремительно прогрессировала, уважение и любовь людей сменялись страхом, а надежда уступала место растущему разочарованию. Постепенно и посетителей становилось все меньше.

Однажды он услышал, что Ги де Лузиньян, как жених Сибиллы, занял главное место за дворцовым столом. Кто-то заметил, что это не по этикету, но Ги возразил, что хотя формально это стол короля, он ни разу не видел, чтобы тот присутствовал на пиру.

Пусть будет так.

Услышав это, он усмехнулся про себя. Партия Рено де Шатийона набрала силу, и некоторые уже не понимали, кто здесь король.

Он натянул капюшон плаща, словно призрак, живущий среди людей, прозрачный и нереальный. Казалось, с первым лучом рассвета, пронзившим облака, он должен был рассеяться.

Он сел за стол и принялся за одно из немногих дел, которые еще мог делать.

Он писал письма — как можно большему числу людей, способных оказать помощь Иерусалиму: Папе Римскому, королю Франции, императору Священной Римской Империи...

Гусиное перо шуршало, царапая грубую бумагу, словно стрекот насекомого, затаившегося в осенней листве.

На самом деле он писал очень медленно. Рука, лишенная чувствительности, с недостающими пальцами, в толстой перчатке из марли, с трудом держала перо.

«Уже было одно падение Эдессы, и эта катастрофа до сих пор жива в памяти людей восточного побережья Средиземноморья. Она лишила мою мать родины. Неужели вы хотите стать свидетелями еще и падения Иерусалима?

Во Франции, в Германии, возможно, еще живы те, кто сражался вместе с моим дядей*1. Надеюсь, еще есть люди, помнящие о землях Востока и готовые посвятить себя их защите», — писал он Папе Римскому. Когда-то одно его слово превращалось в пламенную речь. Тогда он был юношей, полным надежд, и всегда умел воодушевлять.

Теперь же слова давались ему с трудом.

Он пункт за пунктом излагал ситуацию на Ближнем Востоке: Антиохия под контролем Византии; Эдесса, где мусульмане устроили резню, подобную той, что христиане учинили много лет назад в Иерусалиме; юго-восточное окружение Салах ад-Дина, поставившее Иерусалим на край гибели.

Наконец, он объяснил, что мир неверных уже не тот, что прежде — не разобщенная масса. У них появился султан*2, способный повелевать всеми эмирами. И хотя он, по милости Господней, сумел однажды отразить его натиск, нет уверенности, что это удастся в следующий раз. К тому же, он не мог гарантировать, что доживет до следующего вторжения Салах ад-Дина.

Беззвучный вздох сконденсировался влагой на холодной внутренней стороне маски, но он и этого не почувствовал. Он сложил письмо Папе Римскому, запечатал его уже растопленным сургучом, лежавшим рядом, и принялся за письмо королю Франции Людовику*3.

В конце он написал: «Человек, подобный мне, несущий на себе Божью кару, чьи дни сочтены, кажется, не в силах более нести это тяжкое бремя. Однако в королевстве есть лишь моя овдовевшая сестра и малолетний племянник, которые вряд ли смогут справиться. Надеюсь, найдется подходящий для брака знатный вельможа, подобный прежнему королю Фульку, чтобы вместо меня противостоять натиску сарацин и защитить Святой город».

Когда вернется Вильгельм Тирский, он назначит его епископом Кесарии — назначение по религиозной линии будет действеннее, чем по политической — и поручит ему доставить эти письма тем, чьи имена стояли в обращении. Хотя надежда была слаба, а шансы на успех — как у верблюда пройти сквозь игольное ушко.

Тяжело было его престарелому наставнику снова отправляться в изнурительный путь.

Старое поколение уходило, а на смену ему приходила молодежь.

Он бросил взгляд на несколько карт с планами укреплений, специально отложенных на углу стола (это была проверка знаний для новичка), и снова принялся писать, пока в коридоре опять не послышались шаги.

Он узнал походку Сибиллы, а значит, и догадался, кто был вторым.

Затем, вместе с полосой солнечного света, упавшей на пол, в комнату вошел человек. Судя по звуку шагов, он немного колебался.

Он не обернулся, лишь сказал обыденным тоном: — А, ты пришел. Сын Готфрида.

Словно встречал старого знакомого. Это, наоборот, не позволяло собеседнику почувствовать себя обделенным вниманием.

Пока он говорил, гусиное перо продолжало дрожать, железный кончик царапал папирус. Он допсал фразу и только потом отложил перо.

Опираясь на подлокотники, он медленно поднялся, повернулся к вошедшему и опустил сетчатый капюшон плаща — это было частью приветственного этикета и самопредставления.

*1 «Мой дядя» — имеется в виду Балдуин III, «сражался вместе» — имеется в виду Второй крестовый поход.

*2 Эмир — местный правитель в мусульманских странах Ближнего Востока, примерно соответствует древнекитайскому наместнику области (тайшоу). Султан — примерно соответствует древнекитайскому удельному князю (чжухоу), титул наследственный.

*3 В то время королем Франции был Людовик VII.