Глава 5. Мерзкий «пес»

Чжэнь Чжу была под домашним арестом, но «Наставления для женщин» и «Предостережения для женщин» ее совсем не интересовали. Приготовив бумагу и кисти, она поручила переписывание Цуйе.

Обе были беззаботны. Чжэнь Чжу впервые столкнулась с близостью, а Цуйя еще была невинна, поэтому ни одна из них не подумала о предосторожностях.

Только услышав, что сторожевая собака родила щенков, Чжэнь Чжу вспомнила о той ночи и о Цуй Кэ.

Прошло уже несколько дней, и любые меры предосторожности были бы бесполезны.

Чжэнь Чжу всегда боялась трудностей. Она знала, что беременность — непростое время для женщины. В храме Богиня-дарительница детей пользовалась огромной популярностью, и множество знатных дам и молодых жен приходили к ней с молитвами.

Цуй Кэ принимал лекарства и пил вино, так что вряд ли он был в лучшей форме. Какова вероятность, что все получилось с первого раза?

Если ребенок будет, она родит его тайно. Так у семьи Чжэнь появится наследник, а родители смогут нянчить внука. И перестанут наконец уговаривать ее выйти замуж.

Конечно, ничего не будет. Даже у собак, которых она видела, щенки появлялись только после нескольких спариваний.

Не может же все получиться за одну ночь.

Так Чжэнь Чжу успокаивала себя и, обдумав все, быстро забыла об этом.

Свободное время она проводила, размахивая хлыстом и играя в цзяньцзы, чтобы поддерживать себя в форме. Наступила весна, время, когда караси в реках становятся жирными. Чжэнь Чжу наслаждалась едой, и почти каждый день ела ароматный рыбный суп.

Жизнь была безмятежной и приятной, если не считать отсутствия свободы.

Когда домашний арест закончился, апрель уже подходил к концу. В горном храме только начинали цвести персики.

Древний храм на горе Жунхуа располагался высоко в горах, где из-за низкой температуры весна наступала поздно. Каждый год в апреле, когда в городе цветы уже отцветали, на горе только начинали распускаться бутоны персиков и слив. Любители весенних пейзажей стекались сюда толпами.

Многие юноши и девушки из Чанъани, испытывающие друг к другу тайные чувства, любили назначать здесь свидания.

Чжэнь Чжу каждый год приезжала сюда не для того, чтобы наблюдать за влюбленными парочками, а потому, что персики, выращенные на вершине горы Жунхуа, впитывали в себя особую энергию неба и земли, и вино из них получалось особенно вкусным.

Чжэнь Чжу решила безжалостно сорвать эти цветы. Она велела Цуйе взять глиняные горшки и, приготовив повозку, отправилась в путь.

Повозка остановилась у горной дороги. Цуйя помогла Чжэнь Чжу выйти. День был теплый и солнечный. Чжэнь Чжу быстро вспотела, ее щеки покраснели.

Найдя тенистое место, где росли персиковые деревья, Чжэнь Чжу увидела каменную скамью и, не раздумывая, села на нее, не дожидаясь, пока Цуйя ее вытрет.

— Госпожа… — воскликнула Цуйя.

Чжэнь Чжу махнула рукой, достала из свертка флягу и сделала несколько больших глотков. Вытерев рукавом рот, она начала неторопливо есть вишни из шкатулки.

Вишни были вымыты еще дома. Хэ-ши, зная, что дочь поедет в горы, специально велела служанкам положить их.

Красные, как манао, кисло-сладкие вишни пришлись Чжэнь Чжу по вкусу. Но, подняв глаза, она увидела вдали пару, направляющуюся к ней.

Красивый юноша и красивая девушка шли рядом. Вишня выпала из рук Чжэнь Чжу.

— Госпожа, что случилось? — спросила Цуйя, увидев ее реакцию, и проследила за ее взглядом.

По персиковой аллее шел юноша в темном халате. Его осанка была прямой, а движения — легкими и изящными.

Солнечный свет, пробиваясь сквозь ветви персиков, освещал его прямой нос и тонкие губы, которые шевелились, словно он что-то говорил девушке рядом с ним.

Девушка была высокой и стройной, с изящными манерами. Голубое платье подчеркивало ее красоту и благородство.

Эта привлекательная пара была не кто иные, как наследник Цуй из резиденции Аньго Гуна и внучка министра Шэня, Шэнь Мяожун.

Цуйя, взглянув на Чжэнь Чжу, увидела ее недовольство и тихо предложила:

— Госпожа, может, сядем в другом месте?

— А почему я должна уходить? — возмутилась Чжэнь Чжу. — Это меня укусила собака, а не наоборот. Даже собака меня не избегает, почему я должна ее избегать?

Не в силах сдержать гнев, она презрительно добавила:

— Укусил меня и сразу побежал кусать других. Мерзкий пес!

Цуйя, слушая возмущение Чжэнь Чжу, не сразу поняла, о чем речь. Но потом до нее дошло, что «пес» — это наследник Цуй, а «укусил» — значит…

— Госпожа… — пробормотала Цуйя, не зная, что сказать.

Возможно, взгляд Чжэнь Чжу был слишком пристальным, и Цуй Кэ вскоре тоже заметил ее. Он увидел, как она сидит под персиковым деревом и ест вишни, быстро двигая челюстями, словно с кем-то борется.

После близости, даже если договориться забыть обо всем, при новой встрече сложно сохранять безразличие.

Раньше Цуй Кэ, несомненно, прошел бы мимо Чжэнь Чжу, не обращая на нее внимания. Но сейчас его ноги словно приросли к земле.

— Что случилось, кузен? — спросила Шэнь Мяожун, заметив, что он остановился.

Цуй Кэ спокойно улыбнулся:

— Ничего. Пойдем другой дорогой.

Шэнь Мяожун тоже заметила Чжэнь Чжу, которая сидела, не стесняясь никого, и ела вишни. Она презрительно усмехнулась и пошла за Цуй Кэ.

Глядя им вслед, Чжэнь Чжу кипела от злости. Если бы взглядом можно было убивать, она бы сожгла эту парочку за их высокомерие.

Цуйя еще могла стерпеть, но не Чжэнь Чжу. Сжав зубы, она резко встала, чем напугала Цуйю.

Неужели она сейчас бросится в драку?

Но Чжэнь Чжу лишь сделала глубокий вдох, а затем, выпрямившись, с улыбкой подошла к Цуй Кэ и Шэнь Мяожун и сладким голосом спросила:

— Господин Цуй, давно не виделись. Как ваши дела?

Цуй Кэ, услышав ее голос, медленно обернулся. Чжэнь Чжу стояла, сжав губы в натянутой улыбке.

За те годы, что Чжэнь Чжу провела в Чанъани, ее загорелая кожа посветлела, а губы стали еще более яркими.

Сейчас, испачканные вишневым соком, они блестели на солнце.

Шэнь Мяожун не удивилась. Чжэнь Чжу всегда была хороша собой, но, несмотря на красоту, оставалась избалованной и необразованной пустышкой.

Цуй Кэ задержал взгляд на ее губах, словно что-то вспомнив, а затем отвел глаза.

— У меня все хорошо, благодарю за заботу, — сухо ответил он.

— А вот у меня не очень, — Чжэнь Чжу, не обращая внимания на Шэнь Мяожун, пожаловалась Цуй Кэ. — После нашей последней встречи я переписала сто раз «Наставления для женщин» и «Предостережения для женщин». У меня даже запястья распухли.

Она говорила нежным голосом и, закатив рукав, показала ему свое запястье.

Шэнь Мяожун потеряла дар речи.

Она видела много бесстыжих людей, но такого еще не встречала. Чжэнь Чжу пыталась соблазнить своего заклятого врага.

Неужели семья генерала Чжэня настолько обеднела, что дочери приходится торговать своей внешностью, чтобы задобрить семью Аньго Гуна?

Забыв о правилах приличия, она язвительно сказала:

— Если ты больна, Чжэнь-нянцзы, то иди лечиться. Не стоит нести чушь перед господином Цуем, а то он найдет повод снова отправить тебя в тюрьму.

При упоминании об этом Чжэнь Чжу разозлилась. Гневно взглянув на Цуй Кэ, она обратилась к Шэнь Мяожун:

— Я разговариваю с твоим кузеном. Он еще ничего не сказал, а ты, подхалимка, зачем встреваешь?!

Шэнь Мяожун в последний раз слышала оскорбления в свой адрес четыре года назад в резиденции Аньго Гуна. Тогда, во время ссоры, Чжэнь Чжу не только ударила ее, но и обозвала «дрянной девчонкой» и «мелкой обезьянкой». А когда пришел Цуй Кэ, она назвала его «бездумным».

Глупая до невозможности, она даже не смогла правильно употребить идиому, став посмешищем.

Шэнь Мяожун слышала, что последние четыре года генерал Чжэнь строго воспитывал дочь, но, судя по всему, Чжэнь Чжу ничему не научилась. Назвав ее подхалимкой, она косвенно оскорбила и Цуй Кэ.

Шэнь Мяожун не хотела снова ссориться с Чжэнь Чжу перед Цуй Кэ. Она надеялась, что, услышав оскорбление, он рассердится.

Но Цуй Кэ промолчал, а затем сказал:

— Мяожун, у меня с Чжэнь-нянцзы есть дела. Возвращайся домой одна.

— Кузен… — протянула Шэнь Мяожун, выражая недовольство.

Цуй Кэ холодно посмотрел на нее, давая понять, что возражения не принимаются.

Шэнь Мяожун не посмела спорить:

— Ладно, ладно. Кузен, возвращайся поскорее. — Она несколько раз пыталась пригласить его на прогулку, и вот наконец ей это удалось, но все испортила Чжэнь Чжу. Какая досада!

Шэнь Мяожун сердито посмотрела на Чжэнь Чжу и, развернувшись, пошла прочь, нарочно наступая на цветы.

Чжэнь Чжу, обрадовавшись поражению Шэнь Мяожун, приторным голосом сказала:

— Господин Цуй, вы так добры ко мне!

Шэнь Мяожун, услышав это издалека: …