Глава 4

Глава 4

На следующий вечер, когда Чан Момо по обыкновению принесла отвар для зачатия, Су Мулян отправил ее обратно. Ванфэй Ли, узнав об этом, помрачнела и велела позвать Су Муляна к себе.

Чжэньнань Ван в эти дни был занят передачей дел в Министерстве обороны и, едва переведя дух, вернулся в свои покои. Увидев недовольное лицо жены, он нахмурился:

— Кто тебя расстроил? Что случилось?

Ванфэй Ли встала с кровати, подошла к Чжэньнань Вану и, помогая ему снять халат, пожаловалась:

— Эта невестка! Уже полгода живет в резиденции, лучшие снадобья ей отправляю, словно в бездонную бочку, а живот ее плоский как доска. А сегодня она еще и подговорила моего сына прекратить пить отвар для зачатия! Она хоть помнит, как попала в нашу семью? Возомнила себя Шао Ванфэй?!

Ванфэй Ли была родом из купеческой семьи, и, несмотря на годы, проведенные в княжеской резиденции, ее манеры все еще выдавали в ней простолюдинку с рынка, что не нравилось Чжэньнань Вану. Но они были супругами много лет, их связывали глубокие чувства, и он не хотел ее обидеть.

Вспомнив скромное и почтительное поведение Дин Жоси, он решил, что невестка не такая уж неблагодарная, как описывает ее жена, и сказал:

— Они женаты совсем недавно.

— К тому же, сын получил тяжелое ранение, он еще не до конца восстановился и пока не может быть с женщиной. То, что у них пока нет детей, — нормально. Не нужно торопить события, пусть все идет своим чередом. Принуждение здесь ни к чему.

— Ты думаешь, я хочу принуждать? — Ванфэй Ли поняла, что муж заступается за невестку, и ее глаза наполнились слезами. Она с силой расстегивала пуговицы на халате. — Мне жаль сына! Лекарь сказал, что он может не дожить до конца следующего года…

В конце концов она закрыла лицо руками и разрыдалась.

Чжэньнань Ван и сам очень переживал за младшего сына. Он усадил Ли рядом с собой:

— Я знаю, о чем ты беспокоишься. Ты боишься, что сын не выкарабкается и не оставит после себя наследника. Но у нас ведь есть старший! Я уже думал об этом. Старший уже не молод, ему пора жениться, но он все откладывает, и я, как отец, очень переживаю. Может быть, завтра я позову обоих сыновей и скажу им, что передам титул тому, кто первым родит наследника!

Поглаживая бороду, Чжэньнань Ван все больше убеждался в правильности своего решения. С улыбкой он продолжил:

— Если титул будет стоять на кону, не думаю, что они не захотят его получить!

Но лицо Ли вдруг побледнело. Она дрожащими губами прошептала:

— Нет… — ее изысканный макияж в тусклом свете свечей выглядел пугающе. — Я не согласна!

Чжэньнань Ван говорил скорее в шутку, но, увидев такую бурную реакцию жены, нахмурился. Улыбка исчезла с его лица:

— Почему нет?

Грудь Ли тяжело вздымалась. Казалось, она не могла подобрать слов, чтобы возразить, и, запинаясь, сказала:

— Ты знаешь, как трудно младшему иметь детей, и все равно хочешь заставить его стараться? А если у него не получится, титул просто так достанется старшему?

Чжэньнань Ван тоже помрачнел:

— Они оба твои сыновья, для тебя они как пальцы на одной руке. Какая разница, кто из них унаследует титул? Я всегда видел, как ты выделяешь младшего, и никогда не упрекал тебя за это. Но если старший услышит твои слова, как ты думаешь, что он почувствует?

— Я… — Ванфэй Ли, видя его недовольство, хотела загладить свою вину.

Но Чжэньнань Ван не хотел продолжать этот разговор. Махнув рукой, он направился к кровати и задернул полог:

— Все, решено.

Ли, прожив с Чжэньнань Ваном много лет, хорошо знала его характер. Она поняла, что его слова — не шутка, а обдуманное решение, которое он просто озвучил ей.

Но она ни за что не позволит Су Хуэю унаследовать титул. Похоже, ей нужно начинать действовать.

На следующий день Чжэньнань Ван действительно позвал Су Муляна и Су Хуэя в кабинет и намекнул им об этом. Не дожидаясь их ответа, он выпроводил обоих.

Су Мулян вышел из кабинета в подавленном состоянии и молчал, пока служанка Ванфэй Ли не позвала его.

Су Хуэй, хоть и любил власть и чувство превосходства, которое она давала, предпочитал добиваться титула своими заслугами, а не таким простым способом, как рождение наследника. Поэтому, хоть ему и не понравилось решение отца, он решил, что, когда тот немного остынет, он снова поднимет этот вопрос.

С этими мыслями Су Хуэй направился к кабинету.

— Эй… — Цинь Юн, следовавший за ним, вдруг остановился, глядя на виноградную беседку у пруда во внутреннем дворе. — Это не жена Эрланцзюня, которая вчера предупредила вас об опасности? Что она здесь делает, да еще и на коленях?

Су Хуэй посмотрел в указанном направлении.

Перед дверью кабинета, крытого черепицей, стояла на коленях хрупкая фигура.

Ранней весной погода была переменчивой. Женщина в длинном платье небесно-голубого цвета с узором из переплетенных ветвей, освещенная солнцем, казалась окутанной мягким сиянием. Ее высокая грудь и тонкая талия, которую, казалось, можно было обхватить одной рукой, привлекали внимание. Подул холодный ветер, и на ее открытых запястьях и шее появились мурашки. Она поежилась, ее хрупкие плечи вздрогнули. Видно было, что она долго стоит на коленях, и ее тело слегка покачнулось. В ней чувствовалась трогательная беззащитность.

Это действительно была Дин Жоси, жена его брата.

Цинь Юн остановил проходившую мимо служанку и спросил, что случилось.

Служанка, запинаясь, ответила:

— Я слышала, что она сегодня утром, подавая чай Ванфэй, случайно разбила ее любимую чашку. Больше я ничего не знаю.

Ванфэй Ли славилась своим деспотичным характером. Дин Жоси, не имевшая детей после полугода замужества, и так не нравилась свекрови, а теперь еще и разбила ее вещь. Последствия были предсказуемы.

Цинь Юн вытянул шею, с сочувствием наблюдая за Дин Жоси:

— Бедная Саньнян из семьи Дин. Вышла замуж и терпит такие унижения. Если бы ее отец был жив, он бы, наверное, в гробу перевернулся.

В его словах была доля правды. До падения семьи Дин ее дочери были достойны выйти замуж за членов императорской семьи. Чжэньнань Ван, хоть и носил титул Вана, был всего лишь наместником, назначенным императором, и не мог сравниться с настоящими членами императорской семьи. А Саньнян из семьи Дин была самой красивой из сестер и до замужества даже привлекла внимание Пятого принца, который хотел сделать ее своей женой. У нее были блестящие перспективы, а теперь она стала игрушкой в чужих руках.

Дин Жоси, стоя на коленях, не знала, что за ней наблюдают. Она чувствовала холод и голод, ее тело затекло после нескольких часов в одном положении. В глазах потемнело. Тревожный голос Цяоэр то приближался, то отдалялся:

— Саньнян, вы как? Может, мне позвать Эрланцзюня, чтобы он заступился за вас?

— Нет, не нужно, — Дин Жоси покачнулась, ее нежное лицо было бледным. Она только что попросила мужа отменить отвар, и если снова побеспокоит его, свекровь может еще сильнее ее наказать. Она слабо покачала головой. — Мне нужно немного отдохнуть.

Но, несмотря на ее слова, тело не слушалось, и она стала заваливаться набок.

Цяоэр вовремя подхватила ее.

— Даланцзюнь! — Цяоэр, видя, как ее госпожа слабеет, в отчаянии подняла голову и, заметив Су Хуэя, стоящего в галерее, воскликнула: — Я пойду попрошу Даланцзюня о помощи! — и, не дожидаясь ответа Дин Жоси, побежала к нему.

— Вернись! Не смей! — Дин Жоси хотела остановить служанку, но, как только она пошевелилась, острая боль пронзила ее колени, и она упала на землю.

Она подняла голову и посмотрела на галерею.

Мужчина в светло-сером халате с вышитыми бамбуковыми листьями стоял, словно небожитель, сошедший с небес.

Она не знала, что Цяоэр ему сказала, но его глубокие, как древний пруд, глаза смотрели на нее. Их взгляды встретились, и Дин Жоси, смутившись, отвела глаза. Опершись на руки, она попыталась встать.

Мужчина подошел к ней. Вчера они стояли далеко друг от друга, и Дин Жоси не могла разглядеть его как следует. Теперь, когда он приблизился, она увидела, что он гораздо выше ее, а его лицо было настолько красивым, что его можно было принять за женщину. Особенно выделялись его миндалевидные глаза, в которых светилась непокорность, придавая ему вид беззаботного повесы.

Если Су Мулян казался ей слабым и мягким,

то Су Хуэй излучал опасную, почти агрессивную энергию, скрытую под маской спокойствия.

Как могли братья-близнецы быть настолько разными?

Встав, Дин Жоси постаралась взять себя в руки и почтительно поклонилась:

— Чжансюн.

Су Хуэй скользнул взглядом по ее испачканным в земле пальцам и спокойно сказал:

— В решениях матери я бессилен помочь.

Дин Жоси не ожидала такого ответа. Ее ресницы дрогнули, и она, поджав губы, сказала:

— Я понимаю. Прошу прощения, что доставила вам неудобства.

Она снова хотела поклониться и вернуться на колени, но вдруг мужчина повернулся к Цинь Юну и приказал:

— Принеси невестке что-нибудь поесть.

Цинь Юн опешил и лишь после повторного окрика пришел в себя и поспешил выполнить поручение. Вскоре он вернулся с двумя изящными коробочками с пирожными и кувшином теплой воды и протянул их Дин Жоси:

— Госпожа, прошу.

Дин Жоси была очень удивлена. Она не ожидала, что этот на вид суровый человек окажется таким внимательным и даже подумает о том, что она, должно быть, хочет пить. Ее муж никогда не замечал таких мелочей.

На душе у Дин Жоси было тяжело. Опустив ресницы, она велела Цяоэр взять угощение и благодарно поклонилась Су Хуэю:

— Спасибо, чжансюн.

Су Хуэй ничего не ответил и вошел в кабинет.

Цинь Юн, следуя за ним, перед тем как войти, украдкой взглянул на Дин Жоси, вернувшуюся на колени, и подумал: «Мой господин всегда был добрым и отзывчивым. В подобных ситуациях он обычно заступался за людей, чтобы избавить их от наказания. Даже к чужим он относился с состраданием. Но почему же он так холоден к жене своего брата и спокойно наблюдает за ее страданиями? Очень странно!»

Может быть, он до сих пор не может забыть то, что произошло несколько лет назад?