В день праздника Циси Цяо Шуюй, теперь уже известная как Сюэ Вэй, спускалась со сцены. После ее потрясающего выступления несколько дней назад имя Сюэ Вэй стало широко известно среди мужчин, и ее популярность взлетела до небес. Мадам, зная, что нельзя перекармливать публику, позволяла Сюэ Вэй выступать только по особым праздникам, когда в борделе собиралось особенно много посетителей.
Сняв свой костюм феи, Сюэ Вэй почувствовала усталость, но это не мешало ей радоваться. Воспользовавшись праздником Циси как предлогом, она кокетливо попросила у мадам отгул. Звон монет, щедро сыпавшихся в карман мадам, поднял ей настроение, и она, не раздумывая, согласилась. Однако, наученная многолетним опытом, мадам не отпустила Сюэ Вэй одну, а приставила к ней двух слуг. Сюэ Вэй без возражений приняла это условие.
— Мань Цин, давай собирайся! Пойдем прогуляемся, а то я тут зачахну совсем, — крикнула Сюэ Вэй, снимая с себя украшения и глядя на подругу, которая скучающе ковырялась в цветочном горшке. Услышав эти слова, Мань Цин мгновенно оживилась и, не говоря ни слова, бросилась собираться.
Оказавшись на шумной улице, Сюэ Вэй и Мань Цин были в восторге. Мань Цин уже и не помнила, когда в последний раз выходила за ворота Павильона Мэйхун. — Чего застыла? Пошли! — Сюэ Вэй, приподняв подол платья, потянула за собой растерявшуюся от обилия впечатлений Мань Цин. По обеим сторонам широкой улицы висели разноцветные фонари с изображениями пастуха Нюлана и ткачихи Чжинюй (персонажи китайской легенды о любви, связанные с праздником Циси). На берегу реки парочки запускали в воду лотосовые фонарики. Сюэ Вэй с любопытством наблюдала за происходящим, а в глазах Мань Цин читалась мечтательная тоска.
— Мань Цин, присмотрела себе какого-нибудь молодого господина? — поддразнила Сюэ Вэй, решив, что такое массовое народное сватовство — отличная возможность для ее подруги. — Что за глупости! — Мань Цин бросила на Сюэ Вэй сердитый взгляд, ее щеки вспыхнули, и она поспешила вперед.
Посреди многолюдной улицы неторопливо двигалась группа людей. Толпа расступалась перед ними, словно боясь навлечь на себя неприятности. Возглавлял процессию молодой мужчина с гордой осанкой и волевым лицом. Его взгляд, полный высокомерия, скользил по толпе, ни на чем не задерживаясь. Внезапно он сложил веер и устремил свой взор на изящную женскую фигуру.
Слуги, заметив, что господин остановился и его взгляд приобрел знакомое им «охотничье» выражение, замерли в ожидании приказаний. — Господин, прикажете нам схватить ее? — спросил рослый мужчина, шедший за молодым господином. — В этот раз не нужно. Я, Четвертый господин, сам займусь этой колючкой, — ответил он, не отрывая глаз от удаляющейся фигуры. Поправив одежду, он уверенно направился вслед за девушкой.
Сюэ Вэй, увлеченная праздничной атмосферой, не жалела заработанных денег. Вскоре ее руки, как и руки Мань Цин, были заняты покупками. — Мань Цин, выбери себе что-нибудь в подарок. Все-таки праздник, — щедро предложила Сюэ Вэй, похлопывая подругу по спине. Глаза Мань Цин разбегались от обилия товаров.
— Хочу вот эту! — Мань Цин указала на великолепную золотую шпильку. Сюэ Вэй, даже не взглянув на украшение, спросила у продавца цену. Торговец, стоявший за прилавком из черного дерева, засуетился и, расплывшись в улыбке, подошел к девушкам. Его пухлое лицо тряслось от каждого движения, придавая ему сходство с Буддой Майтрейей. — Девушки, у вас отличный вкус! Эта шпилька — одна из самых популярных моделей среди знатных дам, — начал он свою хвалебную речь, но Сюэ Вэй бесцеремонно перебила его.
— К чему столько слов? Сколько она стоит? — Хе-хе, конечно-конечно. Простите мою болтливость. Ровно пятьдесят лянов. Честная цена! На всей улице вы не найдете дешевле, — протянул пухлую ладонь торговец, его глаза блестели, словно пятьдесят лянов серебра уже лежали у него в кармане.
Сюэ Вэй пошарила в кошельке и с сожалением посмотрела на продавца. Опытный торговец сразу понял, в чем дело, и, помрачнев, выхватил шпильку из рук Мань Цин. Даже не взглянув на девушек, он развернулся, чтобы уйти.
— Верните! Я беру ее, — раздался голос. Шпилька исчезла из рук торговца. Удивленный, он поднял глаза и, увидев Четвертого господина, тут же сменил гнев на милость. — Четвертый господин! Какая честь! Прошу прощения за невнимательность, — затараторил он. Четвертый господин высокомерно бросил торговцу слиток серебра и, взяв шпильку, вложил ее в руку Мань Цин.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|