Глава 7. На людях — джентльмен, за спиной — негодяй (Часть 1)

Прогулочная лодка медленно плыла, навевая свежий ветерок, который то приоткрывал, то закрывал занавески на окнах. Зеленые горы и темные леса вместе с прудом, полным цветущих лотосов, создавали прекрасную картину. Отражение озера под днищем лодки изящно колебалось от создаваемой движением ряби.

Внутри лодки одни молча оценивали ситуацию, другие беззаботно шутили, а кто-то не мог сдержать свой вспыльчивый нрав и кипел от злости.

— Послушайте, вы собираетесь так говорить о моем брате прямо передо мной? — холодно произнесла Се Цзиньань.

?

Брате?

Неужели Се Цзиньань — сестра Се Чжихэна???

Это у них наследственное или как? Если Се Чжихэн такой же вспыльчивый, как его сестра, то Ли Цинъюэ вполне могла предвидеть свое будущее.

Она не знала, как подступиться к добродушным людям, не говоря уже о тех, кто заводился с пол-оборота.

Положа руку на сердце, Ли Цинъюэ нравились мужчины нежные, образованные, терпеливые, с настолько хорошим характером, что они никогда не выходили из себя.

Но у нее не было выбора. Она жила, завися от родителей, и должна была принести им максимальную пользу.

Внезапно Ли Цинъюэ посетила смелая и странная мысль: а что, если однажды ей не нужно будет ни от кого зависеть? Если бы она, как ее отец, смогла сама заработать много-много денег, появилось бы у нее тогда больше выбора, как у мужчин в этом мире?

Смогла бы она хотя бы раз побыть самой собой, Ли Цинъюэ?

Ей было все равно, есть ли у купцов какой-то социальный статус, она лишь хотела не беспокоиться о еде и питье.

Но… разве это возможно? Ли Цинъюэ показалось, что она сошла с ума, раз в голову лезут такие странные мысли.

В этом мире власть, положение и деньги решают все. Эти три составляющие дополняют друг друга, и ни одна из них не может существовать без остальных.

А у нее не было ничего.

Более того, она была женщиной. Женщиной, которая до замужества сидит дома в своих покоях, а после замужества не видится с посторонними мужчинами, проводя время во внутренних дворах. Женщиной, которую с древних времен содержали и которая жила, завися от других.

О чем она вообще думает?

Внезапное замечание Гу Цяна прервало поток сумбурных мыслей Ли Цинъюэ.

— Ну что ты, Цзиньань, обычно ты больше всех ругаешь своего брата! Ты же знаешь, — голос Гу Цяна вдруг стал жеманным, — обычно ты что-то говоришь, а я просто тебе поддакиваю.

Сказав это, он слегка приподнял подбородок, поджал губы и невинно моргнул Се Цзиньань. Увидев его жалкий вид, разве чье-то сердце не растаяло бы?

Однако в следующую секунду его ударили по голове. Это было вполне логично, но все же неожиданно.

— Ай! — взвыл Гу Цян. Увидев на лице Се Цзиньань выражение отвращения и презрения, он тут же подобострастно пробормотал: — Я просто разминаю голос. Не больно, совсем не больно.

Се Цзиньань потерла ладонь о ладонь с видом до крайности ленивым и неприступным. Она недовольно сказала:

— Сколько раз я тебе говорила, не вызывай у меня отвращение! Ты считаешь мои слова пустым звуком, да?

Гу Цян покраснел от смущения и уже собирался смиренно извиниться, но его снова перебили.

— И еще, мой брат — негодяй, я могу ругать его последними словами, но другим нельзя, понял?

— Понял, понял! Абсолютно понял, должен понять, не смею не понять! Бабушка, что скажете, то и будет, хорошо? — Гу Цян поспешно закивал, соглашаясь. В душе же он тайно обижался: ведь Тань Сыци тоже говорил, так почему же крайним сделали только его, бедняжку? Неужели потому, что Тань Сыци ее какой-то там старший двоюродный брат? Или… или она в глубине души знает, что он с детства в нее влюблен, и потому пользуется его расположением и зазнается?

При этой мысли Гу Цян мгновенно смутился, решив, что он действительно мелочен. Быть объектом придирок Цзиньань — это же, несомненно, его честь! На обычных людей она и смотреть не станет, и взгляда не удостоит, не говоря уже о том, чтобы придираться к ним и ругать.

К тому же, Цзиньань не только ругает его, но и бьет.

Значит, он занимает в ее сердце особое место.

Такое внимание, как ни крути, ему только на пользу!

Подумав так, Гу Цян необъяснимо воспрянул духом, в его взгляде появилась какая-то непонятная гордость.

Ли Цинъюэ не поняла этой почти мгновенной смены его настроения, но ей стало смешно. Вспомнив недавний урок на берегу, она на этот раз лишь поджала губы и улыбнулась, не особенно стараясь это скрыть.

Ли Цинхуа бросила на нее предостерегающий взгляд. Эта Се Цзиньань явно не из тех, с кем стоит связываться — нос задран к небу, вид высокомерный. Смеяться, когда она кого-то отчитывает, — значит нарываться на неприятности.

Ей было все равно, как будут ругать Ли Цинъюэ, но она пришла сюда вместе с ней, и Ли Цинхуа боялась, что ее тоже заденет из-за этой безмозглой.

И действительно…

— Чему ты смеешься? — Се Цзиньань сразу заметила, что Ли Цинъюэ с трудом сдерживает улыбку, словно произошло что-то чрезвычайно забавное.

— …

Ли Цинъюэ потеряла дар речи. Этой барышне из богатой семьи действительно трудно угодить.

Она встретилась взглядом с острыми глазами Се Цзиньань и беспомощно сказала:

— Почему госпожа Се так властна? Нельзя ни сдержать смех, ни рассмеяться в голос. Что это за порядки?

— Эй, послушайте, госпожа Цинъюэ, — не выдержал Гу Цян, — вот тут вы неправы. Наша Цзиньань…

Гу Цян снова не успел договорить — его грубо прервали. На этот раз это был Тань Сыци, который до сих пор держался в стороне.

— Ваша Цзиньань? Что «ваша Цзиньань»? — Тань Сыци поднял чашку, сделал глоток, небрежно приподнял веки и язвительно спросил: — У нее что, лишний рот вырос или руки-ноги отвалились?

— Эй! Я… — Гу Цян хотел было возразить, но отступил, испугавшись холодного взгляда Тань Сыци.