Глава 1. Часть 1

В двенадцатый год правления Жэньчана в уезде Бэйя наступила самая холодная зима.

Как только миновал полдень, пока солнце еще грело, Сун Додо, накинув на плечо веревку, поспешила выйти из дома.

Она жила на Северной Третьей Задней улице, в самом настоящем захолустье. Здесь не было ни оживленной суеты главной улицы, ни криков уличных торговцев, только разговоры и смех, а иногда и ссоры соседей.

Приближался Новый год, и каждая семья отправлялась на рынок закупать праздничные товары.

Сун Додо шла в противоположном направлении. Выйдя из дома, она направилась прямо к Западной горе, встречая по пути знакомых соседей и обмениваясь с ними приветливыми улыбками.

В конце Северной улицы было просторное место, где часто играли дети. Когда Сун Додо проходила мимо, кто-то бросил ей под ноги зажженную петарду.

Раздался громкий хлопок, и перед ней поднялось облако клубящегося белого дыма.

Довольные проделкой сорванцы разразились смехом и захлопали в ладоши: — Бедняки опять за хворостом пошли!

Сун Додо сделала вид, что ничего не слышала, перешагнула через остатки петарды и продолжила свой путь.

Ребятам этого показалось мало, и они, подпрыгивая, погнались за ней, распевая прибаутку:

— На Северной Третьей Задней кто бедней? Семья Лао Сун — вот ответ! Отец умер, мать больна, трое детей, как три худых ягненка. Мекают, травку жуют, стиркой одежды пропитанье добывают. Одежда в заплатках, обувь дырява, а им красивые наряды подавай…

Добравшись до середины Западной горы, Сун Додо, тяжело дыша, присела отдохнуть и про себя повторила услышанную прибаутку, после чего одобрительно кивнула.

— Надо сказать, довольно точно подмечено.

Говорила она спокойно, словно ее это ничуть не задело.

Отдохнув, она встала и начала собирать хворост. Ее движения были ловкими и быстрыми. Вскоре она связала большую охапку дров толщиной с бочку и отправилась домой.

— Странное дело, правда? Среди бела дня свинья весом больше ста килограммов бесследно исчезла!

— Точно! Какой наглый вор! Все соседи дома, а он посмел свинью украсть?

— Раз посмел, значит, был уверен в своих силах! Никто из соседей ничего не слышал. Вот это мастерство!

Только Сун Додо вышла на Заднюю улицу, как увидела толпу людей, направляющихся на запад и оживленно обсуждающих что-то.

Она не хотела вмешиваться в чужие дела, но разговор показался ей любопытным, и она невольно присоединилась к толпе.

Свинью потеряла семья Ци, жившая на Западной Второй Задней улице.

Когда Сун Додо подошла к дому Ци, у ворот уже столпилось множество людей. Она была невысокого роста и, как ни прыгала, не могла увидеть, что происходит во дворе. Зато было слышно, как кто-то голосит нараспев, словно шаман во время камлания.

— Ох, горе мне горькое! Одна-единственная свинья! На Новый год заколоть собирались! Как же так-то?!

Сун Додо подумала: «Надо сказать, поет довольно забавно».

Ее интерес возрос. Оглядевшись по сторонам, она заметила кривое дерево и быстро вскарабкалась на него.

Теперь обзор был отличный, все было как на ладони.

Двор у семьи Ци был небольшой, и семь-восемь человек, стоявших там, выглядели довольно тесно. Старуха Ци, не обращая на это внимания, сидела прямо на земле, рыдая и причитая. Даже когда сам господин судья пытался ее поднять, она не вставала.

Судья, с озабоченным видом, обратился к сыну старухи: — Ци Дабао! Помоги матери встать.

Ци Дабао, мужчина с острым носом и маленькими глазками, не только не послушался судью, но и сам плюхнулся на колени у его ног, тоже начиная причитать: — Ваша светлость! Справедливость восстановите! А не то жить нам невмоготу!

Мать и сын в совершенстве владели искусством причитаний, их голоса то поднимались, то опускались, следуя определенному ритму, явно передающемуся по наследству.

Картина была настолько комичной, что Сун Додо не смогла сдержать смешок. Но во дворе и за воротами было так шумно и многолюдно, что никто не обратил на нее внимания.

Сун Додо стало любопытно, как «ваша светлость» будет разбираться с этим делом, поэтому она, скрестив руки на груди, прислонилась к стволу дерева и стала наблюдать за происходящим.

Судью звали Сяо Хуайбэй, и он занимал эту должность около полугода.

Он был красивым мужчиной с приятными чертами лица, говорил вежливо и обходительно, вел себя совсем не как важный чиновник, а очень просто и приветливо.

Прибыв на место происшествия и расспросив всех присутствующих, он быстро разобрался в случившемся. Но прошло уже немало времени, а он все еще не знал, что делать.

Потому что случай был действительно странный.

После обеда семья Ци разошлась кто куда: кто-то в гости, кто-то к родственникам. Прошло не больше получаса, как они вернулись и обнаружили, что свиньи нет.

А ведь это была свинья весом больше ста килограммов!

И пропала она средь бела дня, когда соседи то и дело прогуливались по улице. Как вор мог ее украсть?

Соседка тоже удивилась. Она весь день была дома и утром своими глазами видела, как старуха Ци кормила свинью. Куда же она делась?

Их дома стояли рядом, и она не видела, чтобы кто-то подозрительный заходил во двор Ци.

Но как же свинья могла просто исчезнуть?

Сяо Хуайбэй опросил всех, кого нужно, все проверил, но так ничего и не выяснил!

Старуха Ци была безутешна. Ее невозможно было поднять с земли, она все сидела и рыдала: — Как же теперь моей семье Новый год встречать?

Невестка Ци тоже расплакалась. Но, к сожалению, семейному искусству причитаний ее еще не обучили, поэтому она просто упала на колени перед Сяо Хуайбэем и со слезами на глазах сказала:

— Господин судья, эту свинью моя свекровь сама вырастила, она к ней очень привязана. Изначально мы не хотели ее резать. Но вы такой добрый и отзывчивый, так хорошо к людям относитесь! И моя свекровь сказала, что даже ради того, чтобы вы отведали свежего мяса, свинью нужно заколоть! А теперь… свиньи нет, и угостить вас нечем. Моя свекровь… чувствует себя перед вами виноватой.

Эти слова звучали так искренне и проникновенно, что не только Сун Додо захотелось захлопать в ладоши, но и сам Сяо Хуайбэй был тронут: — Старуха Ци! Я ценю ваше доброе ко мне отношение. Считайте, что я уже попробовал вашу свинину. Вставайте же, на земле холодно!

Старуха Ци еще сильнее расстроилась и, собрав последние силы, пронзительно заголосила: — Ваша светлость! Я, старуха, больше двух лет эту свинью растила, столько корма на нее извела, до ста с лишним килограммов откормила, а теперь ее нет! Это же смерть моя!