Близость

«Пойдём ко мне».

Эти несколько слов казались простыми, но в такую ночь, под пристальным взглядом Тан Мая, атмосфера стала какой-то странной.

— Не стоит беспокоиться, я как-нибудь перебьюсь, — Ян Сяоюнь шаркнула ногой по асфальту, её взгляд блуждал.

«Что значит „перебиться“?» — с недоумением спросил Тан Май, напечатав на телефоне.

— Эм, ну, кое-как обойтись, — Ян Сяоюнь подобрала другое выражение, немного расстроенная. Приходится заниматься обучением даже в сочельник, стоя на холодном ветру.

«Не понимаю. Всё равно пойдём ко мне», — Тан Май потянул Ян Сяоюнь за руку и пошёл, не вступая больше в переписку.

Ян Сяоюнь несколько раз открывала рот, чтобы что-то сказать, но в итоге промолчала.

«Ладно, уступлю ему разок. Я почему-то всегда не могу ему отказать».

Вокруг стояла мёртвая тишина. Под тусклыми уличными фонарями шли только двое, один впереди, другая сзади.

Ян Сяоюнь спрятала лицо в воротник пуховика, время от времени шмыгая носом, который, казалось, вот-вот отвалится от холода.

По пути иногда доносился плач младенца из квартиры у дороги, или звон разбитой бутылки из переулка, или ругань ссорящейся пары с чердака. Ян Сяоюнь мысленно дорисовывала картины происходящего, чтобы скоротать время в тишине и скуке.

Заметив, что снова отстала, она ускорила шаг, чтобы не отставать от Тан Мая.

Почти все магазины были закрыты, работали лишь один-два круглосуточных минимаркета.

Когда они подошли к одному из них, из дверей вышел пузатый мужчина с коробкой в руках. Он поставил коробку на скамейку у входа, воткнул в неё небольшую табличку и вернулся в магазин.

На табличке было написано: «Сегодняшние остатки. Бесплатно, берите сами».

В коробке лежали пирожные и полуфабрикаты — вероятно, еда, не проданная за день, предназначенная для бездомных.

Ян Сяоюнь застыла перед табличкой и долго не могла прийти в себя. Только когда Тан Май вернулся и легонько потянул её за одежду, она вздрогнула и потопала замёрзшими ногами.

— Я проголодалась, — Ян Сяоюнь наклонила голову и улыбнулась. Она достала из кошелька немного мелочи, подумала, вынула ещё две маленькие баночки апельсинового джема, которые носила с собой, и положила всё это в коробку. Затем она выбрала два маленьких пирожных, сунула их в сумку и, втянув голову в плечи, пошла дальше.

Тан Май со странным выражением лица последовал за ней, ничего не сказав.

Снова пошли запутанные переулки. Маршрут был чрезвычайно сложным. Хотя Ян Сяоюнь была здесь однажды, она всё равно не запомнила дорогу. «И как тут можно вести дела, открыв магазин в такой глуши? Неужели он рассчитывает, что аромат книг сам привлечёт покупателей?» — невольно подумала она.

Она шла, опустив голову и погрузившись в свои мысли, и не заметила, как Тан Май остановился. Она врезалась ему в спину с такой силой, что он пошатнулся.

Тан Май обернулся и посмотрел на неё с невинным видом.

Ян Сяоюнь выдавила извиняющуюся улыбку, чувствуя себя неловко. Когда Тан Май отвернулся, она украдкой высунула язык и обмахнула свои пылающие щеки. «Почему мне так жарко в такой холод?»

Они пришли. Тан Май открыл дверь и вошёл внутрь.

Внутри было очень тепло. Ян Сяоюнь с облегчением вздохнула.

Она потёрла посиневшие от холода лодыжки, сняла с ноги браслет и небрежно положила его на стол.

Тан Май стоял у лестницы и манил её рукой. Ян Сяоюнь подошла и поднялась за ним наверх.

На чердаке располагалась небольшая жилая комната. Одно окно было встроено в наклонный потолок, другое занимало почти всю стену. Перед ним стояла низкая кровать-татами, покрытая мягким шерстяным одеялом, на котором были небрежно разбросаны пушистые подушки.

Белый кирпич, деревянные стены, старый диван и приятный запах дерева — Ян Сяоюнь мгновенно влюбилась в это место.

— Так вот откуда у тебя этот запах. От здешнего дерева, — не подумав, бросила Ян Сяоюнь. Но, увидев покрасневшие уши Тан Мая, она поняла, что её слова прозвучали как-то двусмысленно.

«Ладно, лучше промолчу».

«Есть горячая вода. Хочешь сначала принять душ?» — Тан Май отправил сообщение, посмотрел на него и тоже покраснел.

Кхм-кхм, что это за странная атмосфера?

— Давай сначала перекусим, — чтобы разрядить неловкость, Ян Сяоюнь достала только что взятые пирожные — два маленьких чизкейка — и протянула один Тан Маю.

— Еда для бродяг, ты не брезгуешь? — полушутя спросила она.

Тан Май с улыбкой покачал головой, налил Ян Сяоюнь чашку горячего чёрного чая и добавил туда две ложки джема из знакомой банки.

Это был апельсиновый джем, который Ян Сяоюнь подарила ему — по банке каждому из её группы. В банке оставалось меньше половины.

— Если тебе нравится, я принесу тебе ещё баночку как-нибудь.

Услышав это, Тан Май закивал с радостной улыбкой.

«Ну вот, а я ведь просто из вежливости сказала».

За окном заморосил мелкий дождь, стуча по стеклу. Вместе с каплями падали редкие снежинки.

Ян Сяоюнь закуталась в мягкое одеяло, держа в руках горячую чашку чая, и с наслаждением сделала глоток.

На другом конце комнаты Тан Май выложил на тарелку только что поджаренные яйца, добавил к ним жареный молодой картофель, посыпал всё розмарином, сбрызнул лимонным соком и подал Ян Сяоюнь.

Несмотря на простоту блюда, оно было таким вкусным, что хотелось проглотить язык.

— Тебе нужно устроиться к нам в школу готовить послеобеденный чай, — пробормотала Ян Сяоюнь, жуя.

Тан Май улыбнулся, выбрал из своей тарелки хрустящий жареный картофель и переложил его в тарелку Ян Сяоюнь.

Ян Сяоюнь что-то промычала и с готовностью приняла угощение.

«А этот парень всё-таки уважает своего учителя».

Покончив с едой, они небрежно отставили тарелки в сторону. Тан Май встал, взял с полки небольшую книгу и протянул её Ян Сяоюнь.

Ян Сяоюнь удовлетворённо вздохнула. Что может быть прекраснее, чем наслаждаться горячим чаем и хорошей литературой в тёплой, как весной, комнате, слушая стук дождя по стеклу?

«Учитель, почитай мне эту книгу».

Это был сборник стихов эпохи Сун, принадлежащих к «изящной и сдержанной» школе.

Очень подходило для такого уютного вечера.

Ян Сяоюнь прислонилась к толстой подушке, наугад открыла страницу и начала медленно читать.

Её голос был тихим, с лёгкой хрипотцой, словно она рассказывала сказку на ночь.

— Хотя это стихотворение описывает женскую тоску, в нём есть глубина, выходящая за рамки простых девичьих переживаний, — закончив читать, Ян Сяоюнь добавила несколько комментариев.

Тан Май мало что понял из её слов, но почему-то был очарован. Он почти не задавал вопросов, просто тихо слушал.

— Почему ты решил учить китайский? Твоя специальность и работа никак с этим не связаны, — Ян Сяоюнь закрыла книгу и начала болтать с Тан Маем.

«Моя мать — китаянка. Она рассказывала мне много интересного. Мой прадед тоже был китайцем, но он очень рано уехал из Англии. Моя прабабушка всю жизнь тосковала по нему. Поэтому мне стало любопытно, я хочу узнать его историю».

— Должно быть, это очень красивая история, — романы с иностранцами в ту эпоху, вероятно, всегда были немного легендарными.

«Помнишь ту картину в Поместье Жасмина? На ней изображён мой прадед».

О боже!

Не слишком ли много информации?

Ян Сяоюнь чуть не подпрыгнула от этой новости. Сегодняшний вечер был полон неожиданностей и потрясений.

— Подожди-ка. Твой прадед — это тот самый рабочий, которого отправили в Европу во время Первой мировой войны? Он встретил девушку из Поместья Жасмина, и у них родился твой дедушка? Но, насколько я знаю, сейчас это поместье принадлежит Си Цзэ, оно досталось ему от родственников по материнской линии. Так какие у вас отношения с Си Цзэ? Вы что… двоюродные братья? — Ян Сяоюнь долго загибала пальцы, пытаясь разобраться в их родственных связях.

«Вроде того. Но мы почти не общаемся. Мой дед был внебрачным сыном и ушёл из дома в шестнадцать лет. Си Цзэ — он…» — Тан Май задумался, подбирая слова, и наконец с трудом напечатал по-английски: «респектабельный аристократ».

Ян Сяоюнь улыбнулась. Это слово действительно очень подходило.

«А ты, учитель? Как ты оказалась здесь, преподаёшь китайский?» — Тан Май подвинулся ближе к Ян Сяоюнь и сел на ковёр, скрестив ноги.

— Я? Я приехала по обмену от университета. После выпуска некоторое время стажировалась здесь, а потом так и осталась. Ничего особенного. Если говорить об особом опыте, — Ян Сяоюнь что-то вспомнила и рассмеялась, — я несколько месяцев питалась едой для бездомных. Ну, вот такой, — она указала на недоеденный чизкейк на столе. Улыбка застыла на её губах, она погрузилась в воспоминания.

— Тогда мой диплом здесь не признавали, язык я знала плохо, работу найти не могла, жила очень бедно, даже принять горячий душ было роскошью, — Ян Сяоюнь легла, заложив руки под голову, и рассеянно уставилась в потолок. — Я пыталась найти подработку, но даже говорить толком не могла, запиналась. Я пряталась в туалете, плакала и тренировала произношение: «I am Chinese. May I have a part time job?». Хотя работу я так и не нашла, но подружилась с несколькими бездомными. Они вовсе не были бесполезными, даже научили меня многому. Например, апельсиновый джем, который вам так нравится, меня научил делать один из них…

Ян Сяоюнь уже не хотела вспоминать злобные взгляды и насмешки прошлого. За годы жизни за границей было и хорошее, и плохое, но она запомнила только светлые моменты.

Может быть, его растрогала тёплая атмосфера, а может быть, тронула её светлая улыбка.

Тан Май невольно наклонился и легко коснулся губ Ян Сяоюнь своими. В поцелуе не было страсти, только трепет.

Лёгкое, как касание стрекозы, прикосновение. В воздухе витал аромат свежей травы. В этой стране такой поцелуй ничего не значил — возможно, это было просто проявление сочувствия или дружеской симпатии.

Лицо Тан Мая было совсем близко, его взгляд — сосредоточенным и глубоким. Дыхание Ян Сяоюнь стало очень поверхностным, словно она боялась что-то разрушить.

Издалека донёсся полночный звон церковных колоколов, зазвучали рождественские гимны.

— Счастливого Рождества, — тихо сказала она, словно находя оправдание только что случившемуся поцелую.

Глаза Тан Мая блеснули. Он улыбнулся и кивнул.