Глава 7. В Восточном море есть бессмертные (Часть 2)

Как и в детстве, брат был равнодушен к еде. Пока все с аппетитом уплетали разные вкусности, он ел сдержанно, останавливаясь, как только насыщался, в отличие от других детей, которые уминали все подчистую. Это восхищало юных придворных дам и радовало отца.

— Этот юноша умерен в желаниях, скрывает свои таланты. Из него выйдет толк, — говорил он.

В конце концов, хозяин, видя, сколько блюд мы заказали, принес нам басы яннай ганьцзао.

Это было мое самое нелюбимое блюдо. Финики были облиты толстым слоем карамели, пропитаны козьим молоком, а внутри них была еще карамель, козье молоко и цукаты. Это было самое сладкое лакомство в Су Чжао. Настолько сладкое, что люди, съев его, кривились сильнее, чем от лимона. Обычно его любили только маленькие дети.

Я посмотрела на Сюань Юэ, решив, что он еще малыш, и сунула ему в рот финик. Но тигренок, не жуя, вытолкнул его языком. Карамель испачкала ему шерсть на голове, и он выглядел очень несчастным.

Видя, как свирепо блестят его глаза, я подумала, что у меня все-таки нормальный вкус, раз даже Сюань Юэ не нравится это лакомство. И тут меня осенила одна шальная мысль. Я взяла финик и протянула его Фу Чэньчжи.

Приторный запах разнесся по воздуху. Я уже представляла, как брат зажимает нос и мучается, и едва сдерживала смех. Но Фу Чэньчжи только слегка наклонил голову и съел финик, даже с каким-то удовольствием. Более того, на его обычно бесстрастном лице появилось выражение почти блаженства.

Я смотрела на него, раскрыв рот. Неужели вот в чем секрет его плохого аппетита?

Чтобы убедиться, я подложила ему еще один финик. Он, казалось, не замечал, что ест, только уголки губ слегка приподнялись, и он стал писать еще усерднее.

Даже Сюань Юэ поднял голову и удивленно смотрел на него, выставив маленькие клыки.

Фу Чэньчжи был так сосредоточен, что только опустошив тарелку, заметил, что сладости закончились, и недоуменно повернулся ко мне.

— Н-нет больше… — пробормотала я, все еще пораженная. — Если хочешь, я закажу еще.

— Что ты мне дала?

Я назвала лакомство, и на мгновение воцарилась тишина. На лице Фу Чэньчжи появилась тень смущения.

— На самом деле, ничего особенного. Просто я немного проголодался.

Это «проголодался» звучало одновременно отчужденно и нежно. Фу Чэньчжи всегда так говорил, когда лукавил.

Например, в детстве, когда я просила его тайком вывести меня из Су Чжао, он отвечал: — Я думаю, это хорошая идея. Позже я зайду за тобой. А потом приводил мать.

Или когда я нарисовала картину, а Ханьмо сделал к ней надпись, и я спросила брата, что он думает, он сказал: — Рисунок хороший, и надпись, я считаю, тоже удалась.

Как младшая сестра, я должна была спасти его репутацию, поэтому не стала разоблачать.

Вскоре Фу Чэньчжи закончил писать пояснительные, и мы отправились домой. Я заметила, что, расплачиваясь, он дал хозяину не только янтарь, но и перо.

— Это же перо Птицы И! Зачем ты его отдал? — спросила я.

— Разве ты не знаешь? В Су Чжао становится все больше чужеземцев и волшебных существ. Пару лет назад отец ввел систему «Пожун цзяньсин». Теперь перья и пух любых существ можно использовать вместо янтаря. Просто это еще не прижилось, и нет фиксированных цен, поэтому, чтобы избежать споров, я использую перья только для чаевых.

— Вот оно что! Интересно, интересно, — я показала большой палец. — Отец мудрый правитель. Когда мы вырастем, тоже будем ему помогать.

— К тому времени, скорее всего, будет править наша сестра. Мы должны будем помогать ей.

— Отличная идея! — воскликнула я, хлопнув в ладоши.

Мы болтали, идя к окраине городка. Я уже собиралась вскочить на спину Сюань Шэ, как вдруг Сюань Юэ задрал голову и завыл. Фу Чэньчжи не обратил на это внимания, придерживая змею, чтобы помочь мне забраться. И тут что-то темное упало ему на руку. Он вскрикнул и резко отдернул руку, словно обжегшись. Темный предмет упал на землю. Это оказался мохнатый паук размером с кулак с шевелящимися жвалами.

У меня мурашки побежали по коже. Я не могла вымолвить ни слова, только покраснела и показала на паука, взглядом умоляя Фу Чэньчжи о помощи.

Он без слов подошел к пауку и отбросил его ногой.

— Откуда здесь паук? — спросила я, глядя в ночное небо. — И почему он упал с неба?

— Странно, — согласился Фу Чэньчжи, отрывая кусок ткани от одежды, чтобы перевязать руку.

Тут я заметила, что паук успел его укусить. На руке были две кровоточащие ранки, и в крови виднелась темно-зеленая жидкость. Я схватила его за запястье.

— У него ядовитые жвала! Нужно быстрее выдавить яд!

Я подняла его руку, чтобы лучше видеть, но он перехватил ее другой рукой.

— Нет, нельзя высасывать яд ртом. Он может быть опасен.

— А кто говорит про рот? Не считай меня дурочкой!

Я отмахнулась от его руки и, надавив на кожу вокруг ранок, выдавила яд. Затем промыла раны водой и приложила лед, чтобы яд не распространился по телу. Взяв у него ткань, я перевязала руку.

— Пока что можем сделать только это. Вернемся во дворец и найдем лекаря.

— Хорошо, — согласился он.

Мы сели на Сюань Шэ. Всю дорогу Сюань Юэ беспокойно скулил.

Вернувшись во дворец, мы обработали рану и разошлись по комнатам. Я почти не спала, беспокоясь о брате. На рассвете я увидела на ширме тень огромных крыльев. Подняв голову, я увидела Птицу И. Похоже, Фу Чэньчжи собирался в путь. Накинув плащ, я выскочила из комнаты и побежала к северным воротам.

Птица И лежала на земле, словно гигантский разноцветный лист. Фу Чэньчжи стоял рядом, готовясь сесть ей на спину. Я хотела подбежать к нему, чтобы попрощаться, но невольно взглянула на его руки. И застыла на месте. Обе его руки были совершенно целы, словно никакого укуса и не было.