Утверждение власти (Часть 1)

Утверждение власти

— А-цзе, через несколько дней праздник Шанъюань цзе. Отец должен вернуться до праздника, Яньчжоу можно считать умиротворённым.

Красивая девушка сидела у окна, протянув руку, чтобы поймать падающие снежинки. Глядя, как они тают на ладони, она тихо прошептала:

— Действительно ли там мир?

— На этот раз туда отправился отец, по крайней мере, простые люди смогут спокойно пережить эту зиму. А-цзе, у тебя слабое здоровье, не простудись.

Сказав это, Юнь Лимо осторожно убрал руку Юнь Лиси с подоконника и вложил ей в ладонь грелку, стоявшую рядом.

— Я не настолько слаба, не поднимай панику, — равнодушно отмахнулась Юнь Лиси, не обращая внимания на свои уже ледяные руки. — Отправь туда побольше Юнь Иньвэй. Нужно во что бы то ни стало обеспечить безопасное возвращение отца в столицу.

— Я знаю, но, А-цзе, твоё тело только восстановилось, не дурачься, хорошо?

— Я знаю меру.

— Вот если бы ты действительно знала меру... — Если бы она знала меру, разве получила бы такие тяжёлые раны три года назад?

— Янь Дуань запер беженцев за воротами столицы?

Юнь Лимо вздохнул:

— Это Цзо Мэй.

— В любом случае, они из одной шайки.

— Но они пригласили людей из семьи Сюань выехать за город, и Цинъиньгэ тоже отправил людей.

Услышав, что Цинъиньгэ тоже вмешался, в обычно спокойных глазах Юнь Лиси наконец появилось какое-то волнение:

— Как это возможно?

— Это Сяо Шишу попросил их о помощи. Шицзунь передал, чтобы я тоже выехал за город.

Юнь Лиси усмехнулась:

— Цинъиньгэ не вмешивается в дела двора. Сяо Шишу перешёл черту. Шицзунь его прикрывает. Поезжай. Со мной останутся Цянь Шуй и Цянь Лин, ничего серьёзного не случится.

Юнь Лимо пришёл сегодня именно для того, чтобы устроить всё для Юнь Лиси и отправиться усмирять беспорядки за городом. Кто бы мог подумать, что, войдя, он увидит её безрассудное поведение.

— Они тебя тоже не удержат.

Юнь Лиси улыбнулась:

— Беженцы заперты за городскими воротами, бунт почти неизбежен. Как твоё восстановление?

Юнь Лимо горько усмехнулся:

— Меньше сорока процентов от прежней силы.

Она подняла руку и взъерошила ему волосы:

— Сорока процентов достаточно.

В лучшие времена Юнь Лимо во всей Поднебесной не набралось бы и пяти человек, способных сравниться с ним. Сейчас, даже с сорока процентами силы, он вполне сможет защитить себя в суматохе.

— Кто из семьи Сюань поедет?

— Сюань Цэ.

— Возьми с собой побольше Юнь Иньвэй, Сюань Цэ не владеет боевыми искусствами.

— Я знаю.

Юнь Лимо немного помедлил и сказал:

— А-цзе, Сяо Ван тоже получил приказ выехать за город.

— Чтобы успокоить народ, императорская семья должна кого-то послать. Иначе, полагаясь только на вас, беспорядки не усмирить.

Глядя на её спокойное лицо, он вздохнул:

— А-цзе, то, что случилось с Тайцзы Гэгэ, не твоя вина. Ты не должна так себя корить.

— Я знаю, о чём ты думаешь. Я не корю себя. Некоторые вещи мне неподвластны. Если я хочу защитить нашу семью Юнь, я могу лишь держаться от него на расстоянии. Я командую армией Фэйхуан, слишком близкие отношения с ним — не к добру.

«Нет, ты именно коришь себя, — подумал Юнь Лимо. — Ты винишь себя в том, что твоя близость с Тайцзы Гэгэ привела к его гибели, поэтому ты боишься, что Цзюнь Сяо постигнет та же участь, и отдаляешься от него всё больше».

Юнь Лимо больше ничего не сказал. Поручив Цянь Шуй и Цянь Лин заботиться о сестре, он встал и ушёл. Юнь Лиси смотрела из окна на его удаляющуюся фигуру, затем снова протянула руку к снегу. Такой красивый снежный пейзаж, а она за все эти годы ни разу им толком не любовалась.

Она приказала Цянь Шуй разжечь жаровню и подогреть вино «Лихуа Цзуй». Прислонившись к окну, она смотрела на прекрасный вид во дворе и вздохнула про себя: «Все эти годы я жила слишком утомительно».

К сожалению, всегда найдутся недальновидные люди, которые помешают её отдыху.

— Госпожа, Лю Ши отправилась в зал предков.

— Что она там делает?

— Она хочет убрать поминальную табличку госпожи [Су Цзинсянь]. Су Мама пытается её остановить.

— Крак...

Юнь Лиси раздавила в руке глазурованную чашу. Она взяла шёлковый платок, поданный Цянь Лин, и вытерла винные пятна с руки.

— Похоже, я слишком долго болела. В этом поместье уже забыли, кто здесь хозяин?

Трое слуг, видя её невозмутимое лицо, поспешно опустились на колени:

— Госпожа, успокойте свой гнев.

— Цянь Цзюэ, отправляйся в Юйлань Юань. Каждого, кто войдёт, выброси вон. Цянь Шуй, Цянь Лин, идёмте со мной в зал предков.

Юнь Лиси встала, накинула плащ, взяла грелку и сказала Цянь Лин, поправлявшей её воротник:

— Ах да, Цянь Лин, захвати свой костяной кнут.

— Слушаюсь, — подумала Цянь Лин. — Плохо дело, госпожа действительно разгневана.

Едва войдя во двор зала предков, Юнь Лиси услышала напористый голос Лю Ши:

— Мёртвая женщина, к тому же отвергнутая жена, потерявшая благосклонность мужа, — неужели она стоит того, чтобы вы так за неё заступались? Подумайте лучше, кто сейчас главный в семье Юнь?

— Госпожа Лю, будьте сдержаннее на язык. Мы никогда не сможем отплатить госпоже за её великую доброту. При жизни госпожа никогда не притесняла вас. Зачем же вы нарушаете её покой в этом тихом зале предков? Тревожить предков — тяжкий грех.

— Дерзость! — вскричала Лю Цин, увидев эту служанку. Гнев охватил её. Раньше эта Су Мама вела себя как «собака, что кичится силой хозяина», ну так и ладно. Но теперь, когда двух самых опасных людей из главной ветви нет рядом, а двое младших стали калеками, она всё ещё смеет так с ней разговаривать? Это просто...

— Лю Ши, так кто же здесь дерзит? И разве ты достойна держать поминальную табличку моей матери?

Услышав голос Юнь Лиси, Лю Ши замерла. Разве она не была так больна, что не могла встать? Несколько дней назад, когда господин чуть не покалечил этого негодника, третьего сына, она даже не вышла заступиться. Лю Ши уже думала, что та при смерти, но сейчас она совсем не выглядела больной.

Юнь Лиси не собиралась с ней разговаривать. Она подала знак Цянь Шуй, которая подошла и силой разжала руки Лю Ши, забрав поминальную табличку Су Цзинсянь. Не обращая внимания на крики Лю Ши, Цянь Шуй вернулась к госпоже с табличкой. Юнь Лиси приняла её обеими руками и бережно протёрла платком.

Она подумывала заменить табличку, но вспомнила, что её второй старший брат вырезал её три дня и три ночи. Эта маленькая табличка хранила в себе тоску всех четверых братьев и сестёр по Су Цзинсянь, копившуюся год за годом. У Лю Ши действительно хватило наглости.

— Лю Ши, ты совсем из ума выжила или собачьей желчи наелась [обнаглела до безрассудства]? С каких это пор моя мать стала той, с кем ты можешь позволить себе дерзить?