Глава 2 (Часть 2)

—

«Разве не ты велел мне прийти сюда?..»

Гу Цзы Си бросила на него выразительный взгляд. Он проследил за ее взглядом, повернул голову и тут же резко отшатнулся назад:

— Ого, да здесь такая... оригинальная девушка! Прошу прощения за мою невнимательность, я вас сразу не заметил. Весьма невежливо с моей стороны. Осмелюсь ли спросить ваше имя?

Говоря это, он не забыл сунуть в рот Гу Цзы Си только что очищенный горячий каштан.

«Оригинальная» девушка покраснела (насколько это было возможно для ее призрачного лица) под взглядом миндалевидных глаз Му Чжи Наня:

— Я... Цзян Маньсюэ.

Му Чжи Нань кивнул, взглянул на лежащего без сознания Цзэн Фугуя и снова обратился к Гу Цзы Си:

— Как ты умудрилась довести этого угольного магната до такого состояния?

Гу Цзы Си презирала его привычку заигрывать с каждым встречным, будь то человек или призрак. Она с громким чавканьем разжевала каштан и отвернулась, притворяясь, что не слышит.

Тонкий голос Цзян Маньсюэ разнесся по воздуху:

— Это я. Я смогла войти сюда, только позаимствовав его тело. Но, Мастер, не волнуйтесь, я не хотела причинить ему вреда. Он скоро должен очнуться.

— Неважно, — Му Чжи Нань сел на пол, скрестив ноги. — На самом деле, если бы ты не пришла, мы бы сами тебя нашли. Но твой приход избавил нас от некоторых хлопот. Пусть он пока отдохнет здесь. Тебе все равно придется воспользоваться его телом, чтобы уйти.

Сказав это, Му Чжи Нань сложил указательный и средний пальцы вместе и прижал их ко лбу Цзэн Фугуя. Затем он снова повернулся к Гу Цзы Си:

— Почему ты не ешь каштаны? Они еще горячие.

Гу Цзы Си покачала головой. Какой бы смелой и какой бы хороший аппетит у нее ни был, глядя на Цзян Маньсюэ, она действительно не могла ничего есть.

Му Чжи Нань понимающе улыбнулся, снял очки, положил их на столик и потер переносицу:

— Госпожа Цзян, раз уж вы нашли это место, значит, вас кто-то направил. Следовательно, вы должны кое-что знать о нас. Не будем ходить вокруг да около. Если вы хотите нашей помощи, вы должны сотрудничать.

— Да, — голова Цзян Маньсюэ несколько раз качнулась вверх-вниз, словно лишенная всякой упругости. — Что мне нужно делать?

— Нам нужно знать о вашей жизни до смерти, — видя ее затруднение, Му Чжи Нань добавил: — Не волнуйтесь, вам не нужно рассказывать самой. У нас есть способ узнать.

Цзян Маньсюэ явно вздохнула с облегчением.

Му Чжи Нань достал из потайного отделения Благовония Освобождения Души и вставил их в курильницу. Цзян Маньсюэ широко раскрыла свои призрачные глаза, наблюдая, как он заводит руку назад и вытягивает ногу, ожидая какого-то мощного заклинания...

Но он ловко достал из кармана зажигалку и со щелчком поджег благовония.

Если бы у Цзян Маньсюэ сейчас были зрачки, а не одни белки, она бы непременно закатила глаза.

Му Чжи Нань совершенно не заметил странного выражения на лице Цзян Маньсюэ — в основном потому, что сейчас у нее вместо глаз и носа было непонятно что, и разобрать выражение лица было невозможно.

Глядя на Цзян Маньсюэ, он почувствовал головную боль. Не потому, что ему была неприятна ее странная внешность — он всегда считал себя человеком, ценящим внутренний мир, а не внешнюю оболочку. Как говорится, ему было все равно, красивы ли люди вокруг него, главное, чтобы они не были красивее его самого.

Головную боль вызывало то, что он совершенно не знал, что у Цзян Маньсюэ могло остаться при себе в качестве медиума:

— У тебя есть... какая-нибудь личная, важная вещь?

Цзян Маньсюэ задумалась и из рукава своей рваной одежды достала мешочек. Она разгладила складки по краям, было видно, что она очень дорожит этой вещью. Поколебавшись мгновение, она осторожно протянула его Му Чжи Наню.

Мешочек сохранился довольно хорошо, только на нем были пятна крови, почерневшие от времени.

Гу Цзы Си подошла поближе, чтобы взглянуть:

— Значит, слова «Вышивка так искусна, что в весеннем саду иволги слетаются на ивовые ветви» [прим.: строка из стихотворения, восхваляющая мастерство вышивки] — это не просто преувеличение. Эти персиковые цветы вышиты как живые, — сказав это, она нахмурилась. — Но он такой большой, как же Благовония Освобождения Души смогут его сжечь?

Му Чжи Нань поднял бровь, глядя на нее:

— Студентка Гу еще и стихи знает?

Гу Цзы Си сделала вид, что смутилась, и опустила голову:

— Не судите строго.

А Цзян Маньсюэ, услышав, что мешочек собираются сжечь, поспешно бросилась вперед:

— Его нельзя сжигать!

Му Чжи Нань отдернул руку:

— Раз уж ты хочешь переродиться, прошлое — это лишь облака. Нужно уметь отпускать то, что следует отпустить.

Гу Цзы Си, подперев щеку рукой, спросила ее:

— Этот мешочек имеет для тебя какое-то особое значение?

Руки Цзян Маньсюэ опустились:

— Я не помню. Просто всегда носила его с собой, чувствовала, что он очень важен.

Гу Цзы Си выхватила мешочек и вернула ей:

— Шучу. Даже если бы мы захотели, мы бы не смогли его сжечь. Протяни руку.

Цзян Маньсюэ спрятала мешочек и растерянно протянула свою темную руку. Гу Цзы Си ловко провела по своей ладони. Сосредоточенная на своей руке, она не заметила, как между бровей Му Чжи Наня на мгновение пролегла складка.

Как только кровь коснулась ладони Цзян Маньсюэ, на ней проступила черная руна.

Му Чжи Нань, чье выражение лица снова стало обычным, обмакнул палец в еще не высохшую кровь на ладони Гу Цзы Си и начертал ту же руну на бумаге для талисманов. Затем он поднес бумагу к Благовониям Освобождения Души. Бумага мгновенно сгорела дотла, и струйка сизого дыма начала расползаться, постепенно складываясь в какие-то образы.

Гу Цзы Си взглянула на стройную девушку в бледно-лиловом платье, появившуюся в дыму, и сердце ее екнуло. Оказывается, Цзян Маньсюэ при жизни была такой красавицей.

-

Отец Цзян Маньсюэ был уважаемым в тех краях учителем частной школы, поэтому она отличалась от других девушек в городке и считалась почти благовоспитанной девицей.

Но по-настоящему Цзян Маньсюэ выделяло ее искусство вышивки. Все, что выходило из-под ее рук, было почти неотличимо от настоящего. Добавьте к этому лицо первой красавицы городка, и неудивительно, что, хотя она еще не достигла брачного возраста, порог дома семьи Цзян уже был изрядно стоптан сватами.

Но впервые ее сердце дрогнуло в пятнадцать лет. Хотя, так говорить не совсем верно. Тогда она была живой, юной и прекрасной девушкой. Если бы за пятнадцать лет ее сердце ни разу не шелохнулось, то эта прекрасная история любви превратилась бы в жуткую историю о призраках.

В тот год Цзян Маньсюэ как раз закончила вышивать узор с уточками-мандаринками на широких рукавах своего свадебного платья. И человек, за которого она хотела выйти замуж, прибыл из Цзяннаня вместе с ее отцом и оказался рядом с ней.

Этого человека звали Инь Цзы Мин. Теперь было ясно, что в тот момент, когда Цзян Маньсюэ впервые встретилась взглядом с его ясными, холодными глазами, ее судьба была решена.

S3