Глава 11

Молчание.

Сакагути Анго прищурился, почти желая проверить, не завелись ли у него в ушах черви.

Одасаку, что он только что сказал?

Тишину нарушил Дадзай Осаму. Он произнес легким голосом, словно птицы танцевали у него на кончике языка:

— Ты говоришь обо мне из параллельного мира, Одасаку?

Одасаку кивнул:

— Да. Готовит еду, ждет меня дома, наливает выпивку и все такое. Очень кроткий человек.

— В общем, очень похож на жену.

На лице Сакагути Анго было написано: «Ты понимаешь, что говоришь?»

Он подсознательно посмотрел на Дадзая. На лице того застыла улыбка, от которой у Анго волосы встали дыбом. Она была похожа на маску: глаза изогнуты полумесяцем, но в самой улыбке не было дна. Даже легкий, похожий на девичье кокетство тон голоса приобрел пугающий оттенок.

— Эх... — протянул он. — Звучит неплохо.

— Итак, — Дадзай подпер щеку одной рукой. — Что именно между вами произошло, Одасаку?

Следующие пятнадцать минут Одасаку своим обычным простым языком описывал время, проведенное с Ёдзо. «Раз уж меня раскрыли, расскажу все честно», «Ёдзо все равно больше не вернется», — думал он.

Дадзай, казалось, слушал с большим интересом. В общем, по его лицу нельзя было заметить недовольства. Он выглядел так, будто нашел забавную книжку с картинками или смотрел неуклюжий кукольный спектакль.

Сакагути Анго был другим. По мере рассказа Одасаку выражение его лица становилось все более странным. Наконец, словно не в силах больше терпеть, он прервал Одасаку.

— Я должен тебя предупредить, — он поправил круглые очки, его глаза слегка сузились, мешки под глазами стали заметнее.

— Если уж сравнивать с женщиной, то та, что забирает все твои деньги и вынуждает тебя идти на заработки, определенно не какая-то там хозяйственная и добрая женщина, — съязвил он. — Скорее, это похоже на действия мошенника. Неужели Дадзай в каждом мире одинаков?..

— Как грубо, Анго, — жалобным тоном произнес Дадзай. — Даже я бы не позарился на тощий кошелек Одасаку.

Он сделал паузу:

— Если уж на то пошло, я бы точно полез за зарплатной картой черного коротышки.

— Видишь? Вот такой он, Дадзай, — безэмоционально сказал Сакагути Анго.

На лице Одасаку появилось недоумение:

— Меня не обманывали.

— Кошелек я отдал ему сам.

— Я сам этого хотел.

Взгляд Сакагути Анго потух.

«Ах, что это за новый вид преступления? — подумал он. — Афера с домохозяйкой или что-то в этом роде?»

«Не ожидал, что ты тоже попадешься, Одасаку».

— Итак, какие у тебя мысли? — внезапно спросил Дадзай Осаму.

Сакагути Анго на мгновение замер, прежде чем понял, что Дадзай обращается к нему.

— Ну, о том «мне». Обо мне, — Дадзай с улыбкой указал пальцем себе на нос.

Сакагути Анго серьезно задумался. Как бы сказать... если отбросить истинную натуру Дадзая Осаму и смотреть только на его внешность, то его можно было бы назвать изящным и необычайно красивым. Но человека нельзя рассматривать по частям. Разве мало примеров, когда отдельные черты лица превосходны, а вместе создают ужасающую картину?

Точно так же, глядя на Дадзая Осаму, ни в коем случае нельзя было упускать из виду его дьявольский ум и слухи вроде «прирожденный мафиози» или «в его жилах течет тьма».

— Совершенно не похож, — решительно заявил Сакагути Анго. — Скорее, это два разных человека в одинаковой оболочке.

На его лице появилось странное выражение:

— В конце концов, представить себе тебя, Дадзай, робко угождающим другим, просто невозможно.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся Дадзай.

— Действительно, — промычал Одасаку.

— В этом Аё совершенно на тебя не похож, — честно сказал он. — Но все же сходство определенно есть.

— Например? — с любопытством спросил Дадзай.

— Например, Аё очень умен. Так же умен, как ты, Дадзай.

Сакагути Анго: — А?!

Дадзай Осаму, однако, понимающе сказал:

— Я так и думал. Но тогда я еще больше не понимаю.

Следующие слова дали Сакагути Анго понять, что такое «источаемая злоба». Дадзай Осаму своим обычным элегантным и легким тоном, напоминающим манеру аристократов из Кадзоку, сказал:

— Если предположить, что у него такой же... скажем так, ум, как у меня, то почему он живет так робко?

— Ах, неужели у него врожденное сильное сознание вины, и он считает свое рождение ошибкой? Или он боится людей, как новорожденный птенец?

Он уставился на недопитый напиток на столе, ожидая, пока тот приобретет кристально-янтарный цвет.

— Но люди — такие существа, что, разгадав их, перестаешь сильно бояться. В конце концов, это всего лишь люди.

— Если он такой, как ты говоришь, — почти язвительно произнес он, — то он трусливее даже кошки или собаки. Просто жаба. Жаба, ползающая по земле.

Одасаку, по правде говоря, не понял, почему Дадзай испытывает такую сильную враждебность к Аё. К счастью, он прочитал несколько книг и понял последнюю едкую насмешку.

Поэтому он рассеянно сказал:

— Жаба? Ты цитируешь стихотворение Шарля Кро?

Дадзай на мгновение замер, в его глазах промелькнула радость:

— Ты тоже читал, Одасаку?

— Да, — ответил тот. — Читал, пожалуй.

Он добавил:

— Аё тоже читал.

Сакагути Анго мучительно закрыл глаза: «Все, хватит, не говори больше».

Он уже не хотел видеть надутое лицо Дадзая.

— В общем, — объявил Дадзай. — Он мне очень, очень не нравится.

На лице Одасаку снова появилось непонимающее выражение:

— Как бы сказать... по сравнению с Аё, ты, Дадзай, все еще сохранил детское мышление.

— Ха?! — Дадзай Осаму ощетинился всем телом.

— Мне кажется, если вы действительно встретитесь, ты, скорее всего, не будешь знать, что с ним делать.

— Нет, абсолютно невозможно, — заявил Дадзай Осаму. — Он мне точно не понравится.

— Кому понравится эта униженная, трусливая, ухудшенная версия себя?

...

Неважно, нравился он ему или нет, слова Одасаку, несомненно, еще больше разожгли любопытство Дадзая Осаму. До такой степени, что он потратил все свое «свободное от занятий время» на поиски Аё.

«Только взявшись за дело, я понял, что он действительно умен».

Дадзай с задумчивым видом смотрел на записи с камер наблюдения. Используя свои полномочия почти-Исполнителя, он проверил все доступные Портовой Мафии камеры, но не нашел даже тени человека.

Если бы Дадзай Осаму захотел, он мог бы заставить любого человека в мире не найти себя, даже если ограничить поиски пределами Иокогамы.

Ёдзо, несомненно, это удалось.

«Кстати говоря, черный коротышка ведь тоже его ищет. Раз уж есть человек из параллельного мира, должен быть и он из параллельного мира. Но следов 【Тюи】 тоже не удалось обнаружить. Неужели он покинул Иокогаму?»

«Что он собирается делать?»

Как бы то ни было, неудача в поисках Ёдзо еще больше испортила и без того нерадостное настроение Дадзая. Он просто взял и удалил все записи с камер.

Когда через несколько дней Накахара Тюя, наконец выкроивший время, пришел к нему, он со скрежетом зубов обнаружил, что все с трудом найденные зацепки исчезли!

Проклятье, куда же делась эта скользкая скумбрия?!

Действительно, любой Дадзай одинаково невыносим!

...

— Апчхи!

Ёдзо тихо чихнул. Он был из тех мужчин, чье каждое движение источало утонченность и элегантность. Находясь на обычной кухне, он, почувствовав, что вот-вот чихнет, легко повернулся на носочках. Если бы на это смотрел ценитель искусства, он мог бы подумать, что у Ёдзо есть балетная подготовка.

Этот маленький чих выдавил все слезы, скопившиеся в уголках его глаз.

Ёсано Акико читала газету. Она была сторонницей бумажных изданий и не жаловала электронные книги и новости.

Услышав звук, она подняла голову. Газета из переработанной бумаги, зажатая между двумя пальцами, издала шелестящий звук.

— Что случилось? — спросила она. — Почему ты плачешь?

С этими словами она подошла к Ёдзо и пальцем вытерла его слипшиеся ресницы.

Его ресницы были длинными и густыми. Когда на них повисли слезы, несколько ресничек спутались и взлетели к алым уголкам глаз.

Прохладные, ухоженные пальцы Акико скользнули по его векам. Неизвестно, намеренно или нет, но она нажала на уголки глаз немного сильнее.

Ей очень нравились алые уголки глаз Ёдзо, поэтому она подсознательно приложила усилие.

Какой милый.

Он так мило плачет.

Глаза Ёдзо были красными. Он произнес жалобным голосом в нос:

— Я только что резал лук.

Он собирался приготовить борщ.