Глава 3.3

В карете было тихо — лишь Яо Хуан сидела внутри. Четыре дворцовые служанки шагали рядом, но самые ценные дары уже разместили в отсеке экипажа.

Карета плавно покачивалась на дороге. Яо Хуан сидела на узкой скамье у северной стенки, ее тело мягко раскачивалось в такт движению.

Взгляд ее притягивали два парчовых ларца, стоящие на резном столике слева. Украдкой глянув в щель между занавесками и убедившись, что стражи и служанки идут, не смея заглядывать внутрь, она не удержалась от любопытства. Придвинувшись, Яо Хуан открыла первый ларец.

Слепящий блеск серебра сверкнул на свету. На алой шелковой подложке аккуратными рядами лежали двадцать только что отлитых серебряных слитков.

Глаза Яо Хуан загорелись. Только-только обручилась, а уже получила сто лян серебра!

Она приподняла крышку второго ларца. Внутри сверкали пять золотых украшений: шпилька, заколка-«журавль», налобная подвеска, серьги и ожерелье.

Яркий блеск золота переливался в ее глазах, пока она бережно разглядывала каждую вещицу. Не в силах сдержать восхищения, Яо Хуан то и дело прижимала украшения к груди, не решаясь убрать обратно.

На противоположной стороне кареты лежали два рулона шелка — один алого, другой нежно-желтого оттенка. Оба цвета были столь любимы молодыми девушками.

Откинувшись на спинку сиденья, Яо Хуан удовлетворенно вздохнула. С такими дарами она поняла, что время, проведенное в павильоне Чусю, явно не прошло даром.

***

Семья Яо проживала в юго-восточной части столицы, в переулке Чаншоу (Долголетия). По преданию, здесь некогда жил столетний старец, и местные жители, надеясь перенять его удачу, переименовали переулок в его честь.

Яо Чжэньху, зная, что сегодня решается судьба дочери, взял выходной в казармах, и вместе с женой Ло Цзиньхуа и сыном Яо Линем ожидал вестей о результатах отбора во дворе своего дома.

Их скромное жилище представляло собой небольшой дворик. После завтрака все трое то перешептывались под абрикосовым деревом, теряющим последние лепестки, то беспокойно ходили кругами по двору.

Даже всегда шумные соседи сегодня соблюдали необычную тишину, с любопытством ожидая: взлетит ли дочь Яо к вершинам благополучия или вернется домой, оставаясь всего лишь дочерью чиновника шестого ранга?

Едва Яо Хуан вернулась в павильон Чусю, как в дом Яо прибыл императорский указ о бракосочетании. Услышав, что дочь назначена женой принца Хуэя, Яо Чжэньху уже собирался опечалиться за судьбу дочери, выходящей замуж за увечного принца, как вдруг ощутил резкую боль в своей мускулистой руке.

Обернувшись, он увидел жену с сияющими глазами и дрожащими от волнения алыми губами.

— Жена принца Хуэя? Я... правильно расслышал? — заикаясь, переспросил он у доставившего указ евнуха.

Тот рассмеялся:

— Вы не ослышались. Ваша дочь — красавица редкостного изящества, лично избранная его высочеством принцем Хуэем в супруги.

Ло Цзиньхуа вскрикнула так пронзительно, что евнух вздрогнул, затем бросилась в объятия мужа, радостно подпрыгивая:

— Наша Яояо станет принцессой, настоящей принцессой!

— Но... — начал было Яо Чжэньху.

Жена, вцепившись в его правую руку, вдруг стала щипать его: «Ты что, от счастья рассудок потерял?»

Яо Чжэньху понял ее немой взгляд и поспешно изобразил улыбку:

— Да-да, я безумно рад, действительно рад!

Евнух крякнул, и только тогда Ло Цзиньхуа, одной рукой удерживая мужа, а другой подтягивая сына, опустилась на колени для принятия указа.

Доставлявший указ евнух окинул взглядом аккуратный, но бедный двор семьи Яо, особо отметив потрепанную метлу под карнизом, что развеяло его надежды на вознаграждение. Даже если бы эта семья и догадалась дать денег, жалкие медяки или одинокий серебряный лян вряд ли впечатлили бы его.

Обменявшись с ними еще несколькими церемонными фразами, евнух удалился.

Ло Цзиньхуа вдруг вспомнила, что забыла дать ему денег, но было уже поздно.

Когда гость ушел и дверь закрылась, Ло Цзиньхуа пробормотала с досадой:

— Радость затуманила мне голову. Надеюсь, он не станет держать зла и не наговорит дурного про нашу Яояо знатным особам.

Яо Чжэньху удивился:

— Неужели ты и вправду так рада?

Ло Цзиньхуа метнула на него острый взгляд:

— Конечно! Быть главной женой куда лучше, чем наложницей или младшей супругой. Или ты, грубый мужлан, всерьез собираешься привередничать насчет великого принца?

Яо Чжэньху фыркнул:

— Что плохого в том, чтобы быть грубым мужланом? Я хоть могу тебя на руках унести, а принц и шагу ступить не в состоянии. Что он сможет дать нашей Яояо?

Глаза Ло Цзиньхуа загорелись:

— О, он даст ей столько всего: золото, серебро, шелк и парчу, почтительные поклоны знатных дам...

Яо Линь, глубоко возмущенный, воскликнул:

— Матушка, не верю своим ушам! Ты всегда носилась с сестрой, как с драгоценностью, а теперь ставишь богатство и статус выше ее счастья! Будь моя воля, я бы лучше выдал ее за здорового земледельца или бедного ученого, чем променял ее счастливое будущее на роскошь!

Яо Чжэньху мрачно кивнул.

Ло Цзиньхуа презрительно хмыкнула:

— Не стану тратить время на споры с двумя дураками. Раз император издал указ, то, если не хотите казни, изображайте радость. Кто посмеет роптать или произносить крамольные речи — тому я сама отрежу голову и донесу властям!

Отец и сын ошеломленно замолчали.

Раздался стук в ворота — это соседи пришли поздравить их.

Ло Цзиньхуа, широко улыбаясь, погрозила мужу и сыну кулаком и пошла встречать гостей.

Яо Линь схватился за грудь:

— Отец, как мать может так поступать?

Яо Чжэньху, вспомнив, как жена всегда баловала дочь, глубоко вздохнул:

— Твоя мать не злой человек. Пока придется притворяться. Когда сестра вернется, тогда поговорим. Если она и вправду не захочет этого брака — свяжем твоих мать и сестру и сбежим из столицы!