Глава 6 (Часть 2)

Мэй не испытывал особых эмоций. Главное, что он вернул свой свисток. Конечно, было больно, когда его били, но это не причиняло ему настоящего вреда. Когда толстуха устанет, она сама уйдет.

Услышав шаги Миши, Мэй инстинктивно спрятал лицо, молясь, чтобы женщина поскорее устала. Ему было стыдно, что Миша видит его избитым. Он надеялся, что она развернется и уйдет, и будет просто замечательно, если она его не заметит.

Но Миша ускорила шаг. Она встала перед ним и схватила толстуху за запястье.

Она глубоко дышала, сдерживая свои эмоции.

Миша не была забиякой, но и не боялась неприятностей. Она была чужестранкой, к тому же любовницей странного иноверца, поэтому ее репутация среди соседей была неоднозначной, хотя и не совсем плохой.

Толстуха, встретившись с ее горящими гневом черными глазами, почему-то почувствовала себя виноватой. — Чей это бездомный ребенок? Смеет обижать нашего Иона! — начала она оправдываться.

— Мой, — ответила Миша. Она нежно погладила Мэя по плечу. — Встань, Мэй. Расскажи мне, что случилось. Ты его обижал?

Мэй встал. Толстуха снова злобно посмотрела на него, собираясь ударить. Мэй не шелохнулся, но Миша быстро заслонила его собой. — Еще раз тронешь его, пожалеешь, — процедила она сквозь зубы.

Толстуха тут же переключилась на Мишу. — А ты, чужестранка, вырастила бездомного ребенка и еще важничаешь! Я буду бить этого ублюдка, и что ты мне сделаешь?

Она попыталась схватить Мишу за волосы, но ее собственные волосы оказались длиннее и удобнее для захвата. Миша увернулась от ее тучного тела, наступила ей на ногу, схватила за волосы и резко дернула, заставив ее упасть на четвереньки. Затем она с отвращением наблюдала, как та с трудом поднимается.

Толстуха больно ударилась. В ярости она хотела снова броситься на Мишу, но, увидев, как та крепко обнимает Мэя, почему-то замерла. Она уставилась на мальчика и вдруг неожиданно разрыдалась, прикрывая лицо руками. Уводя своего ребенка домой, она продолжала плакать и ругать мужа за бездействие: — Ты просто смотрел, как нас обижают! О, Боже… ты просто смотрел, просто смотрел!

Даже когда толстуха ушла, Мэй все еще крепко держался за ногу Миши.

Миша присела и погладила его по голове. Его волосы были такими мягкими, как у какого-то пушистого щенка. Казалось, у него даже зубы еще не все выросли. Он не только не выглядел угрожающе, но и, вероятно, не мог сам себя защитить.

Да, если бы он был таким сильным, то не лежал бы в сточной канаве, ожидая, пока она его найдет.

— Не бойся, — тихо сказала она. — Она тебя сильно ударила?

Мэй опустил свои золотые глаза, избегая взгляда Миши. — Немного, — прошептал он.

Миша налила в большую деревянную лохань горячей воды, раздев Мэя догола, посадила его туда и начала обмывать. Она тщательно осмотрела его — на теле не было ни царапины.

Однако рукав его рубашки был порван. Мокрый, неизвестно где он его так испачкал. Дети в этом возрасте всегда такие непоседы, оставлять его одного дома было совсем неспокойно.

— Ты дрался? — спросила Миша, обмывая ему спину.

Мэй опустил голову, как побитый щенок.

— Он забрал мой свисток. Но я не дрался, я просто забрал его обратно, — тихо оправдывался он, добавляя: — Я даже не сопротивлялся.

— Он тебя бил?

Мэй молчал, опустив голову. Миша вздохнула, ей стало грустно.

— Ты можешь дать сдачи, — сказала она.

Когда она произнесла эти слова, ей послышался отдаленный звон колоколов, и словно огромные врата с грохотом распахнулись во тьме. Это видение на мгновение заставило ее замереть. Встретившись с золотыми глазами Мэя, она погладила его по голове.

— Ты можешь даже ударить его. Если не справишься, убегай, — продолжила она. — Я не учу тебя драться, но ты должен научиться защищать себя. Нельзя позволять другим обижать тебя.

— Но он же человек…

— Ты тоже человек, — сказала Миша. — Мне больно видеть, как тебя бьют, а ты не даешь сдачи. — Рука толстухи снова и снова опускалась на его спину. Когда Миша видела это, она чувствовала гнев, а вспоминая, — горечь. — Я люблю тебя, и ты тоже должен любить себя. Если тебя бьет ребенок — отбивайся. Если взрослый — убегай, а я вернусь и сама разберусь с ним.

Мэй, опустив голову, играл с брызгами воды. — А что, если я их поранил?

Миша рассмеялась. Она подумала, что ее ребенок просто пока еще не понимает некоторых вещей, но задатки у него хорошие. Возможно, ей не стоит так сильно беспокоиться.

— Старайся не ранить их, потому что я не смогу заплатить за ущерб. Просто дай им отпор. А когда они будут плакать и просить прощения, помоги им встать.

Миша встала, чтобы взять полотенце, но Мэй схватил ее за подол платья. Он поднял голову и, глядя на нее своими золотыми глазами, серьезно спросил: — Я для тебя важнее всех, правда?

— Для меня — да.

— Значит, ты меня не бросишь… правда?

Миша потрепала его пушистую головку и улыбнулась. — Не брошу.

От автора: с завтрашнего дня начну выкладывать «Принцессу-наложницу», эта работа приостанавливается.