Глава 5

Глава 5

Рано утром опять случился замор рыбы. Все крепкие мужчины из бригады бросились в воду помогать, а Цзян Сяоюнь, уплетая лепешку с яйцом и зеленым луком, наблюдала за происходящим.

— Цзян Сяоюнь, быстро, подай корзину! — крикнул ей с воды один из мужчин.

Цзян Сяоюнь бросила корзину в воду: — Дядя, у какой рыбы больше икры? Потом одну такую мне отдайте.

— Всё это общественное добро, Цзян Сяоюнь, не мечтай, — съязвил кто-то из работавших в воде.

После того, как несколько дней назад Цзян Сяоюнь поссорилась со всеми, некоторые в бригаде стали относиться к этой острой на язык девушке с неприязнью.

В этот момент кто-то попросил Цзян Сяоюнь подать острогу. Она быстро запихнула в рот остатки лепешки и, сорвав несколько листьев, вытерла руки: — Рыбу мне не даете, так и работать не заставляйте.

Цзян Сяоюнь развернулась и пошла в сторону кукурузного поля, не обращая внимания на ругань позади.

— Каждый день ест яйца, вот же роскошная жизнь! Надо бы её перевоспитать.

— А лепешки у неё, правда, вкусные. Говорят, жена Лайцзы, когда печет для неё, всегда добавляет немного свиного жира. Ммм, объедение!

— Семье Лайцзы повезло. С тех пор как Цзян Сяоюнь поселилась у них, сколько добра в дом принесла! Она мясо ест, а им хоть мясной бульон перепадает.

— Говорят, Лайцзы теперь её боится. В тот день, когда он свою жену бил, Цзян Сяоюнь с тесаком выскочила, не дала ему.

— Непонятно, что на эту Цзян Сяоюнь нашло. Раньше такая милая, послушная, тихая девушка была, а теперь вечно как порох, вспыхивает по любому поводу.

…

Увидев проходящую мимо Цзян Сяоюнь, Ту Лаошу ухмыльнулся: — Цзян Сяоюнь, ты, смотрю, икру любишь? У меня есть друг, он икрой торгует, а еще плавательными пузырями, мозгами, кишками… Надо?

Цзян Сяоюнь обрадовалась: — Давай икры и кишок, еще рыбьи головы нужны. Уха из головы — объедение! Если достанешь, с деньгами проблем не будет.

Из кишок можно суп сварить или рыбный фарш сделать, а икру высушить, поджарить и потом так есть или в суп добавлять. Представив себе все эти вкусности, Цзян Сяоюнь даже сглотнула.

Ту Лаошу, заключив сделку, был в отличном настроении. Он повернулся к Гу Хэ, который выдергивал ботву арахиса, и грозно сказал: — Эй, заключённый, только попробуй кому-нибудь проболтаться! Хуже будет!

Он сотрудничал с дельцами с черного рынка и не хотел, чтобы Гу Хэ донес на него.

Гу Хэ взглянул на Ту Лаошу и снова принялся за работу. Он лишь хотел поскорее избавиться от клейма заключённого и стать нормальным человеком, поэтому не собирался лезть в неприятности.

В полдень солнце палило нещадно. Все попрятались в тени, чтобы пообедать и поболтать.

Цзян Сяоюнь пошла в кукурузное поле поискать свои часы и увидела Гу Хэ, который, вытирая пот, связывал арахисовую ботву. Ботву обычно выдергивали рано утром или вечером, когда прохладно, а днем, в жару, сидели в тени, обрывали арахис и раскладывали его сушиться.

Видя, как усердно работает Гу Хэ, Цзян Сяоюнь подумала, что его заставляют.

Найдя часы и возвращаясь обратно, она все же не удержалась и сказала ему: — Гу Хэ, можно идти обедать.

Гу Хэ удивленно поднял голову, но солнце светило так ярко, что ему пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы разглядеть стоящую неподалеку Цзян Сяоюнь: — Я попросил товарищей принести мне обед.

Он уже несколько лет провел на исправительно-трудовой ферме и скоро должен был выйти на свободу. Перед отправкой на работы секретарь фермы велел ему хорошо себя вести, чтобы получить досрочное освобождение уже в этом году.

«Ну и ладно», — подумала Цзян Сяоюнь и пошла своей дорогой.

Пройдя несколько шагов, она остановилась, немного подумала, а потом вернулась к арахисовому полю и протянула Гу Хэ свою коническую шляпу: — Наденьте, солнце не так печь будет.

Гу Хэ надел шляпу и продолжил работать. Однако обруч шляпы был ему маловат — голова у Гу Хэ была больше, чем у Цзян Сяоюнь, — поэтому носить её было не очень удобно.

Время от времени налетал прохладный ветерок, и Гу Хэ чувствовал исходящий от шляпы тонкий аромат. Почему-то этот запах заставил его покраснеть.

Странно. От всех мужчин и женщин в деревне обычно пахло потом, а эта Цзян Сяоюнь всегда была чистой и свежей. Как ей это удавалось?

Вспомнив о своей сестре, которая тоже любила наряжаться, Гу Хэ подумал, что надо бы ей поучиться у Цзян Сяоюнь.

— Гу Хэ! — Ту Лаошу, держа в руках миску с едой, хлопнул Гу Хэ по спине. — Хе-хе, я видел, как Цзян Сяоюнь тебе свою шляпу дала. Вот так новость! Эта гордячка Цзян Сяоюнь, которая то на холостяка из семьи Хань нос воротит, то на других парней, оказывается, на тебя, заключённого, запала! Тьфу ты, вот же безвкусица!

Взяв у Ту Лаошу еду, умирающий от голода Гу Хэ уселся на меже и принялся за обед. Когда еда застревала в горле, он бежал к ближайшей канаве и пил воду прямо из нее.

Все пили воду прямо из канав, предварительно лишь разгоняя рукой плавающий на поверхности мусор.

— Гу Хэ, Цзян Сяоюнь что, к тебе неровно дышит?

— Я всего лишь заключённый. Ты зачем порочишь репутацию девушки? Хочешь, как те хулиганы, на перевоспитание отправиться? — Гу Хэ, конечно же, знал, что Цзян Сяоюнь к нему ничего не испытывает, ведь он сам слышал, как она признавалась в чувствах Хань Чжэнчжэн.

Гу Хэ вдруг понял, почему Цзян Сяоюнь так ненавидит старшего брата Хань Чжэнчжэн: она же влюблена в саму Хань Чжэнчжэн!

Ничего не подозревающая Цзян Сяоюнь как раз получала от бригадира письмо, отправленное из города Z первого сентября.

Вскрыв конверт, она узнала, что её брат, Цзян Маоянь, собирается приехать работать в редакцию газеты при администрации фермы.

Странно, в книге об этом ничего не говорилось.

Судя по дате, сегодня девятое число, брат уже должен был добраться до администрации.

Администрация фермы Цзяци. Цзян Маоянь, оформив все необходимые документы, собрал вещи и вышел.

Добравшись на автобусе до фермы Сюаньу, он пересел на другой автобус, идущий в Пятый управленческий район. После долгой тряски Цзян Маоянь наконец-то добрался до места.

Рядом с остановкой находились свинарники, коровники и овчарни. Зловоние стояло невыносимое. Цзян Маояня, которого укачало в дороге, вырвало прямо на стену у ворот фермы.

Гу Цюцю, работавшая здесь уборщицей, с опущенной головой смотрела на растекшуюся по земле грязь. Она бы предпочла убирать свиной навоз, чем эту рвоту.

Цзян Маоянь прополоскал рот водой из фляги, извинился перед Гу Цюцю и пошел дальше. Ему нужно было пешком добраться до Пятой бригады.

Убиравшая за ним Гу Цюцю тихонько пробормотала: — Чтоб ты сдох, грязный мужик!

Цзян Маоянь: «…»