Глава 5. Старейшина (Часть 2)

В прошлом, когда Суцзе разводилась с У Эрланом, Чэн Лао Тайгун прибег к хитрости, туманными речами выманив у У Эрлана и его любовницы признание в их проступках. Сегодня он действовал схожим образом. Приближался первый месяц со дня рождения девочки, а семья У, помнящая только хорошее и забывшая наказание, снова явилась поживиться за чужой счёт. На этот раз У Эрлана привели его старший брат с женой, а сопровождали их двое племянников.

Чэн Цянь с суровым лицом, держа в руке кнут, преградил им путь у ворот. Он велел вынести из дома двадцать связок монет:

— Я знаю, зачем вы пришли. Вот вам деньги, берите и уходите!

Увидев деньги, у людей из семьи У загорелись глаза. У Эрлан всё же решил возмутиться:

— Я пришёл навестить свою внучку! А ты всего лишь зять моей дочери Сюин, как ты смеешь так высокомерничать! Если поднимется шум, не боишься, что люди будут смеяться?

Чэн Цянь взмахнул рукой, позвал двух слуг и сделал вид, что собирается унести деньги обратно:

— Меньше болтовни! Быстро берите деньги и уходите, иначе я отведу вас к чиновникам. В прошлый раз вы уже испортили нам праздник, над нами и так уже посмеялись!

Тут же подошли двое крепких слуг с палками.

Племянники У вспомнили, как их побили в прошлый раз, и сразу поумнели:

— Хорошо, хорошо, добрый зять, как скажешь, так и будет. Дай нам деньги, и мы уйдём, — они уже собирались взять деньги.

Чэн Цянь остановил их рукой:

— Дать-то я вам дам, но боюсь, что, взяв деньги, вы снова устроите неприятности. Вы должны дать мне письменное обязательство! Сегодня забираете деньги и уходите, и на первый день рождения девочки тоже не смеете приходить!

У Эрлан хотел было возмутиться, но Чэн Цянь приказал унести деньги обратно. Племянники У поспешно согласились, оба подумав про себя: «Сначала заберём деньги, а когда племяннице исполнится год, мы, её дядья по отцу, снова придём выпросить немного денег на выпивку».

У Эрлану тоже нужны были деньги, и под уговорами племянников он неохотно согласился, думая так же, как и они: «Думаете отделаться от меня какими-то жалкими деньгами? Ошибаетесь! Всего двадцать связок монет — и я должен отказаться от родной дочери? Как бы не так!»

У Эрлан был грамотным и умел читать и писать. Он тут же на месте составил расписку: такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года получил от семьи Чэн двадцать связок монет и обещал не приходить в дом ни на празднование первого месяца, ни на первый день рождения девочки. Чэн Цянь попросил старосту выступить свидетелем. Все поставили свои подписи и знаки. Со стороны семьи Чэн расписку занесли внутрь, чтобы Чэн Лао Тайгун поставил свою личную подпись-монограмму.

Одна связка — тысяча монет, это уже немало, а двадцать связок? Несколько десятков цзиней медных монет! Трое мужчин разделили их между собой, неся на спинах и споря, кому досталось больше, а кому меньше. Прохожие всё это прекрасно видели.

К этому моменту ловушка захлопнулась. Чэн Лао Тайгун написал жалобу и позвал Чэн Цяня:

— Переоденься, пора отправить семью У в суд!

————————————————————————————————

Как гласит поговорка: «В прошлой жизни не творил добра — в этой будешь уездным судьёй; в прошлой жизни творил зло — будешь судьёй в уезде, прилегающем к столице префектуры; творил зло без меры — будешь судьёй в уезде, прилегающем к столице провинции». Местный уезд назывался Аньшунь и был как раз таким — прилегающим к столице префектуры. Уездный судья и начальник префектуры жили в одном городе, и все его действия, хорошие или плохие, были на виду у начальства. К счастью, местность была богатой, а у судьи имелись кое-какие связи, поэтому он терпел своё положение и даже ладил с начальником префектуры.

В последнее время этот уездный судья был в крайне плохом настроении. Он принадлежал к сторонникам Восточного дворца, но сам был человеком невеликих способностей и не входил в ближний круг. Его положение можно было сравнить с положением «заочного ученика» известного мастера. Недавно у Восточного дворца возникли проблемы, из-за чего судья тоже стал раздражительным и перекладывал рутинные дела на своего помощника и других подчинённых.

Получив жалобу от Чэн Лао Тайгуна, судья нахмурился. Он и раньше видел этого Чэн Лао Тайгуна — тот всегда присылал подарки на три главных праздника и два дня рождения. К тому же судья знал, что Чэн Лао Тайгун имеет учёную степень, поэтому не принять жалобу было нельзя.

Чэн Лао Тайгун, из-за отсутствия мужчин в семье, всегда старался поддерживать хорошие отношения с некоторыми мелкими чиновниками и стражниками, чтобы в случае чего было к кому обратиться. Сам он был сюцаем, его покойный сын — цзюйжэнем, к тому же у него было некоторое состояние, так что он принадлежал к классу шэньши. Судья посмотрел на него: седые волосы и борода, коричневый шёлковый халат, золотая шпилька в чиновничьей шапке, к поясу привязан шёлковый шнурок с нефритовой подвеской — выглядел он очень опрятно, что вызвало у судьи некоторую симпатию.

Затем он взглянул на людей из семьи У — в простой одежде, растрёпанные, робкие, с кривыми носами и косыми глазами — и почувствовал сильную неприязнь.

Прочитав жалобу, неприязнь судьи сменилась гневом. В жалобе говорилось: «Бывший зять У Эр, изгнанный за кражу денег из дома для содержания певички, теперь занимается вымогательством. Наша семья носит фамилию Чэн, его — У, мы люди разных фамилий. Сегодня он требует десять связок, завтра — ещё десять, пытаясь по крупицам собрать состояние и захватить имущество нашей семьи. Умоляю Вашу Светлость о милосердии».

Среди присутствующих был помощник судьи, также знакомый с Чэн Лао Тайгуном. Когда Чэн Чжи был жив, он замолвил за него словечко, и помощник чувствовал себя немного обязанным. Он понимал, что нужно делать: разобраться с семьёй У не составит труда и не несёт никакого риска, зато можно оказать услугу Чэн Лао Тайгуну и получить какое-то вознаграждение. Почему бы и нет?

Помощник подошёл к судье и тихо сказал:

— То, что простолюдины притесняют шэньши, очевидно. К тому же… это прилегающий к столице префектуры уезд, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы пошла молва о плохом обращении с шэньши!

Эти слова пришлись судье по душе! Он сделал вид, что просматривает старые дела.

Действительно, договор был расторгнут, и вина лежала на У Эрлане. Судья и так был не в духе, поэтому решение по делу вынес быстрее обычного, словно разрубив гордиев узел. Будучи человеком учёным, судья испытывал крайнюю неприязнь к этому опустившемуся типу, который сначала отрёкся от имени предков, а затем предал семью жены. Увидев представленную Чэн Лао Тайгуном расписку, написанную У Эрланом, и сопоставив её с жалобой, судья окончательно убедился, что семья У занималась вымогательством.

Судья вызвал старосту. Староста тоже умел говорить:

— Семья У трижды и четырежды являлась к ним домой, притесняла стариков и слабых, каждый раз забирала деньги, тратила их и приходила снова, словно не успокоится, пока не заберёт все деньги семьи Чэн!

Судья пришёл в ярость:

— Раз ты был зятем, пришедшим в дом, то дети не имеют к тебе отношения! Вы люди разных фамилий, ты — человек бесчестный, как ты смеешь снова появляться у них на пороге?! Беспорядки в государстве происходят из-за таких вот негодяев, которые не знают своего места и посягают на чужое имущество. Это поистине отвратительно! Раз у тебя возникли неподобающие мысли, придётся тебя немного проучить!

Тут же он выдал предписание сурово наказать членов семьи У.

Люди всегда презирали зятьёв, пришедших в дом жены, и даже без повода старались их унизить, что уж говорить, когда повод был? Этих людей можно было наказать без опаски — у них всё равно не было средств для мести. Такой удобный объект для вымещения злости был настоящей находкой. Судья в последнее время был не в настроении, и все чиновники в ямэне страдали вместе с ним, накопив в себе немало раздражения.

У семьи У не было денег на взятки, поэтому наказание было суровым, их избили до крови. Чиновники и стражники сами охотно взялись за дело, тем более что Чэн Цянь недавно угощал их выпивкой. Все понимали, что к чему, и били без пощады. Людей хоть и не забили до смерти, но им потребуется несколько месяцев на восстановление от ран, полученных от палок.