Во сне не ведая, что гость (7)

Вечерний ветер ранней весны, проникая в комнату через полуоткрытое окно, доносил характерный аромат леса, окружающего резиденцию Се.

Лежащая в постели Лю Шияо, вдохнув этот запах, резко открыла глаза, которые сияли ярче звезд в ночном небе.

«Бесподобный Гунцзы, старший сын рода Се, второе имя Чэнъи. В двенадцать лет прославился картиной, его имя гремело по всей столице. Все, кто был с ним знаком, отмечали, что Бесподобный унаследовал дух своих предков. Еще до совершеннолетия глава клана Горное Озеро, рода Ван, восхищенный благородством Бесподобного Гунцзы, предложил ему в жены свою старшую дочь, Ван Хуэй. Гунцзы с радостью согласился. Но до свадьбы Ван Хуэй умерла. Гунцзы поместил ее поминальную табличку в своей резиденции, поклявшись хранить ей верность до конца своих дней. Весной восьмого года эпохи Чэн Мин повсюду вспыхнули восстания. Бесподобный Гунцзы не покинул Лоян. Когда город был осажден, Гунцзы поднялся на высокую башню, посмотрел на бесчисленное вражеское войско, и, не дрогнув, крикнул: „Бесподобный и город — едины!“. Город пал, и Бесподобный Гунцзы исчез. Люди говорили, что он и Ван Хуэй укрылись в лесу, став небесной парой».

Ночью, сидя на кровати Хуа Чжу в резиденции Се, Лю Шияо смотрела на луну за окном, обнимала колени и тихо шептала эти слова. Ее голос дрожал, и сквозь бормотание прорывались рыдания, полные невыносимой боли.

Лю Шияо уткнулась лицом в руки и, чтобы никого не разбудить, закусила край одеяла, позволяя слезам катиться по щекам.

Все эти годы, проведенные в Усадьбе Лю, были такими скучными. Она могла только читать книги в своем дворе. Стихотворение Се Чэнъи пробудило в ней любовь к цветущей весне. Она читала все больше стихов и жизнеописаний Бесподобного Гунцзы и узнала, что в исторических хрониках он прославился не стихами, а картинами.

В эту ночь тихие рыдания в резиденции Се остались незамеченными. В эту ночь кто-то тайком рисовал портрет в кабинете, а затем спрятал его.

В эту ночь каждый, храня свои тайны, не мог уснуть.

На следующее утро, умываясь, Лю Шияо увидела свои опухшие глаза. Глубоко вздохнув, она пошла на кухню, попросила два теплых яйца и приложила их к глазам, надеясь, что к полудню, когда она увидит Гунцзы, ее лицо будет выглядеть не так ужасно.

После полудня Лю Шияо с все еще немного опухшими глазами пришла в кабинет Гунцзы. Се Чэнъи, увидев ее, удивился:

— Хуа Чжу, я же велел тебе отдохнуть три дня. Почему ты пришла?

Лю Шияо, которая до этого опускала голову, чтобы Се Чэнъи не увидел ее глаз, растерянно подняла взгляд и заметила, как Се Чэнъи быстро накрыл чистым листом бумаги только что начатый рисунок.

Мысли Лю Шияо заметались: «Два дня назад Гунцзы отпустил меня на три дня… Значит, меня здесь не было как минимум два дня… Боже мой! Кто же пользовался телом Хуа Чжу все это время? И задала ли я тот вопрос?»

Се Чэнъи, заметив, что Лю Шияо смотрит на него в оцепенении, подошел к ней, взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза:

— Хуа Чжу, ты и так выглядишь хуже, чем Чунь Хун и остальные, а теперь еще и глаза опухли! Береги зрение!

Лю Шияо почувствовала, как ее лицо заливает краска. Она все еще ощущала тепло его рук, и казалось, что места, к которым он прикасался, горят.

— Мне уже лучше, господин. Я не хотела бездельничать, боялась, что вы меня накажете, — сказала Лю Шияо, украдкой поглядывая на Се Чэнъи. Тот стоял у окна спиной к ней в своем светло-зеленом одеянии. Хотя она не видела его лица, от него исходило ощущение одиночества. Вспомнив описание Се Чэнъи в исторических хрониках, Лю Шияо почувствовала, как к горлу подступает комок, и слезы снова навернулись на глаза.

— Хуа Чжу, почему ты плачешь? Два дня назад ты упала в обморок прямо передо мной. Лекарь сказал, что ты слишком много думаешь, и я отпустил тебя отдохнуть на три дня. Я же не стал вычитать деньги из твоего жалованья. Не плачь. Вот, вытри слезы, — Се Чэнъи протянул Лю Шияо свой платок, но та, взяв его, не стала вытирать слезы, а лишь крепко сжала в руке. Се Чэнъи нахмурился.

— Хуа Чжу, отпусти платок! Я не отнимаю его у тебя, просто отпусти… — Се Чэнъи думал, что у хрупкой служанки не хватит сил удержать платок, и хотел просто вытащить его, чтобы вытереть ей слезы. Но Лю Шияо сжимала его так крепко, что, когда он все-таки вырвал платок, тот был уже скомкан.

Се Чэнъи наклонился и нежно, бережно вытер слезы с лица Лю Шияо.

«Гунцзы такой чистоплотный! Он всегда сердится, если к нему прикасаются незнакомые люди. Почему же он так добр ко мне? Неужели я все-таки задала тот вопрос? Может, он передумал насчет наложницы?» — Лю Шияо смотрела на Се Чэнъи, пытаясь понять его. «Его лицо прекрасно, как горы и реки на его картинах. Любоваться им — одно удовольствие».

— Господин, у меня есть вопрос. Вы подумали над тем, о чем я спрашивала вас два дня назад? — Лю Шияо, немного подумав, решила, что ни от кого другого она не получит ответа, и попыталась выведать правду у Се Чэнъи. Ей нужно было узнать, что произошло, пока она отсутствовала.

— О чем ты? Я же ответил тебе.

— Ты боишься, что я еще не поговорил с матерью?

— Господин! Нельзя так просто решать вопрос о наложнице! — вскрикнула Лю Шияо.

Се Чэнъи, видя, как Лю Шияо покраснела, то ли от волнения, то ли от смущения, вернулся к столу и сел, размеренно постукивая пальцами по столешнице. Его лицо выражало недовольство.

— Я так и знал, что ты об этом спросишь. Что, тебе не нравится быть моей наложницей?

Лю Шияо поняла, что Се Чэнъи ее обманул, но не понимала, откуда он знал, о чем она хочет спросить. Не зная, что ответить, она переадресовала вопрос ему:

— Господин, это не мое желание. Я слышала, как вы отказали госпоже.

— Неужели ты хочешь стать моей наложницей? Все это время, пока ты была рядом, я наблюдал за тобой, за твоим характером, за твоей живописью. Ты не похожа на обычную служанку, — Се Чэнъи не дал Лю Шияо ответить, отведя взгляд. — Мне кажется, ты хочешь, чтобы рядом с тобой был любящий человек. Но я — старший сын рода Се, и моей женой станет девушка из благородной семьи. Ван Вэнь Ци Лань… Или кто-то другой, я еще не решил. А если жена окажется недостаточно заботливой, у меня будет множество наложниц. Что ты будешь делать тогда?

Лю Шияо почувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Она закрыла лицо рукавом и глухо спросила:

— Господин, а если я согласна? Мне не нужен любящий человек. Я просто хочу быть рядом с вами. Можно?

Се Чэнъи, услышав дрожащий голос Лю Шияо и видя, как она плачет, вздохнул и закрыл лицо рукой:

— Хуа Чжу, почему ты все время плачешь? Разве тебе плохо рядом со мной? Ты боишься, что из-за своего низкого происхождения не найдешь хорошего мужа? Тогда почему бы тебе не стать моей ученицей? Не плачь, я не буду смеяться над твоим возрастом!

Утешения Се Чэнъи лишь усилили рыдания Лю Шияо. Казалось, она хотела выплакать всю накопившуюся за последние дни боль. Се Чэнъи, видя ее горе, сжал кулаки, а затем подошел к Лю Шияо, которая сидела на полу, обхватив голову руками, и присел рядом с ней.

Лю Шияо почувствовала, как кто-то бережно поднял ее голову и стал вытирать слезы с ее лица. Она тут же закричала:

— Не тем платком! Он грязный! Ты все время меня дразнишь!

Затуманенным от слез взглядом Лю Шияо не могла разглядеть лицо Се Чэнъи. Она лишь услышала его тихий вздох и почувствовала, как теплые ладони вытирают ее щеки. На этих ладонях были мозоли. Похоже, даже гениальному мастеру приходилось день за днем упорно тренироваться, чтобы добиться славы.

— Хуа Чжу, хорошо подумай над моими словами. Когда ты показала мне свою картину с праздником плавающих чаш, я понял, что ты очень чувствительная и склонна зацикливаться на своих переживаниях. Жизнь коротка, и все мы можем ошибаться. Сегодня иди и отдохни. Если примешь решение, приходи и скажи мне.

Лю Шияо, ошеломленная словами Се Чэнъи, вернулась в свою комнату и только тогда поняла, что это был самый вежливый отказ, на который он был способен.