Пролог: Первородный грех богов

Пролог: Первородный грех богов

Поднебесная пребывала в покое, царил мир и процветание.

Никто из живых существ Шести Миров не ведал небесных тайн, не знал, что катастрофа, способная уничтожить небо и землю, уже неотвратимо и безмолвно приближается.

Из сострадания к нижним мирам и не желая сеять панику, Небесный Император и сонм божеств, что-то смутно предчувствовавшие, хранили гробовое молчание, не допуская ни малейшей утечки небесных тайн.

На самом деле они просто выжидали.

Они и сами не знали наверняка, грядет ли бедствие, ибо воля Небес непостижима. Хоть Небесный Император и был верховным божеством, он лишь слабо ощутил некие перемены.

Если бедствие не случится — всеобщее ликование. Если же случится — что ж, останется лишь горестно вздохнуть.

Боги и бессмертные обитают на девяти небесах, у каждого есть бессмертное тело для защиты. Они могут укрыться на каком-нибудь заоблачном Острове Гуше, переждать бедствие, пожертвовав частью бессмертного века и уровнем совершенствования, — и всё пройдет.

А гибель всех живых существ — не беда. Можно ведь начать всё сначала.

Как было несколько лет назад с теми странными животными нижних миров — свирепыми, огромными чудищами с черепашьими головами и звериными телами, ползающими и летающими, плотоядными и травоядными. Они исчезли в одночасье, и мир едва не был разрушен до основания.

Но даже тогда возрождение произошло так быстро, жизнь вновь расцвела, породив нынешнее многообразие и великолепие мира, особенно — умных и изящных людей.

Впрочем, какими бы умными они ни были, им не сравниться и с волоском бессмертного.

Конечно, так думать о высших небожителях — значит слишком их осквернять.

У небожителей тоже есть толика совести. Они даже предприняли кое-какие подготовительные меры. Спасение — это ведь заслуга, и кто откажется его совершить, если это в его силах?

Но если это не в их силах, то остается лишь стоять в стороне, сложа руки, и ждать момента для горестных вздохов.

А ситуация изменилась от «в их силах» к «не в их силах» тем летом, тысячу лет назад.

У всякого следствия есть причина.

Вселенная началась с Хаоса.

Божества родились из Хаоса, Хаос породил Паньгу, а затем божества исчезли.

Паньгу разделил небо и землю посреди Хаоса, а затем его тело стало всем сущим в мире.

Нюйва вылепила людей из глины и починила небосвод цветными камнями.

Фуси создал триграммы, передал людям музыку и научил основам цивилизации.

Затем явились Три Властителя: Небесный, Земной и Человеческий.

За это время боги совершили множество деяний, созидая небо, землю и живых существ, — не счесть их, как, например, истребление расы гигантов и прочее.

Так было положено начало мирозданию.

Все вышеупомянутые боги, их подданные, небесные владыки четырех сторон света, такие как древние императоры четырех направлений, бог огня Чжужун, бог воды Гунгун, божественные звери Лу У, Ин Чжао, Тянь У, Бифан и другие — все они боги древности.

Вскоре после сотворения мира божественное и смертное были окончательно разделены.

Со времен Сюань Юаня люди больше не ведали о существовании богов.

Боги и бессмертные обитают в Мире Бессмертных на девяти небесах, смертные — в Мире Людей между небом и землей, а подземный мир — это Мир Мёртвых.

Любое живое существо, совершенствуясь и обретя удачу, может стать духом-оборотнем (яо) и жить среди людей в Мире Людей.

Но будь то бог, бессмертный, человек, дух или оборотень — одна злая мысль может совратить на Путь демона.

Все Шесть Миров строго следуют естественному закону кровного наследования: боги рождают богов, люди — людей, оборотни — оборотней, демоны — демонов, а духи умерших перерождаются.

Расширяя эту мысль: бог и человек могут родить полубога, и так далее, за исключением духов — они не могут рождать.

Однако такое обычно не случается, а если случается — карается смертью.

Впрочем, сейчас в Мире Бессмертных осталось очень мало истинных богов, большинство — это бессмертные.

Так называемые боги — это лишь те, кто изначально родился от божеств или из пустоты, и их потомки. Те же, кто вознесся на небеса путем совершенствования из других рас, — всего лишь бессмертные.

Боги, если только не достигнут совершенства и не растворятся в небытии, могут жить вечно, как небо и земля. Бессмертные же могут лишь продлевать свой век через непрерывное совершенствование, но даже так им не избежать судьбы однажды встретить свое испытание, войти в цикл перерождений и возродиться.

Иными словами, они лишь долгожители, но не вечные.

По мере исчезновения древних богов чистокровные божественные роды постепенно вымирали. Даже нынешний род центрального Небесного Императора девяти небес — это лишь полубоги-полубессмертные.

Среди действующих божеств лишь Си Ванму и Дун Вангун считаются чистокровными богами.

Создание из ничего — вот грех.

Поэтому разделение неба и земли, сотворение мира и людей, хоть и было проявлением божественного милосердия, стало и первородным грехом богов.

А раз есть первородный грех, должна быть и небесная кара.

Эта небесная кара приходит раз в двести миллионов лет.

До сего дня она случалась двадцать три раза, и вот сейчас — снова настал рубеж в двести миллионов лет.

Часть нулевая. Спящая книга

Щебечут ласточки средь пышной зелени, веет прохладой от лотосов, плакучие ивы склоняются под легким ветерком, озеро чуть рябит.

Ясным летним днем, на окраине тихого и спокойного городка, перед изящным домиком с бамбуковым двориком, в большом бамбуковом кресле развалилась очень красивая и милая девушка в простом платье. Ей было лет шестнадцать-семнадцать, на её маленьком личике еще не исчезла детская непосредственность. С закрытыми глазами она выглядела совершенно невинной, хотя спала довольно беспокойно.

Её брови были слегка нахмурены, словно её терзала какая-то печаль. Кто знает, что ей снилось?

За её спиной во дворе изредка слышались шаги, вился дымок от очага, доносились обрывки разговоров — это был дом девушки.

В других домах городка тоже готовились к обеду, разнося ароматы еды.

На тропинках между полями резвились дети, изредка кудахтали куры и лаяли собаки.

Однако всё это спокойствие казалось странным, нереальным.

Но никто этого не замечал.

На коленях у девушки лежала толстая книга в золотистом переплете, на котором алыми иероглифами было выведено три больших знака: «Записки о Прекрасной Юности».

Книга больше походила на рукопись — иероглифы были написаны летящим, раскованным, но изящным почерком, а не отпечатаны.

Была ли это повесть или чьи-то мемуары?

Она не знала.

Она также не знала, когда эта книга появилась у неё. Недавно?

Или очень давно?

А может, она была с ней с самого рождения.

Никто из её окружения не читал эту книгу и не знал о ней. Казалось, это был единственный экземпляр в мире, неизвестно откуда взявшийся.

На самом деле, ей смутно казалось, что в последнее время у неё ухудшилась память. Словно она что-то забыла, словно какие-то смутные образы, спутанные ощущения постепенно исчезали.

Однако, взглянув на календарь, она видела, что дни идут своим чередом, и в воспоминаниях вроде бы не было пробелов.

Может, она заболела?

Или это отголоски обид из прошлой жизни?

Тьфу-тьфу-тьфу.

В последнее время девушка снова и снова перечитывала эту загадочную книгу.

Эта книга под названием «Записки о Прекрасной Юности» на самом деле не была закончена.

В ней было описано четыре полных истории из жизни автора, к каждой прилагались ноты для цитры, что говорило о таланте сочинительницы.

А предположение, что автор — женщина, основывалось на том, что повествование велось от первого лица женского рода.

К сожалению, пятая история обрывалась в самом начале.

Вообще-то, она больше всего на свете ненавидела авторов, бросающих свои произведения на полпути. Раньше она бы давно обругала автора и решительно забросила чтение.

Но на этот раз она не могла отложить книгу, одержимая желанием узнать конец. После долгих бесплодных поисков информации об этом произведении ей оставалось лишь снова и снова перечитывать предыдущие части в надежде, что однажды, проснувшись, она вдруг озарится и угадает финал.

Лотосы благоухают на ветру, гибкие ивы танцуют под его дуновением.

Ветер.

У озера, под деревом, стоял молодой мужчина в белом одеянии поверх тёмного халата.

Фигура мужчины была легка, как ветер, естественна и непринужденна. Лицо — неземной красоты, поражающее воображение.

В ухе — серьга из прозрачного нефрита чистой воды, переливающаяся всеми цветами радуги в лучах солнца.

Его черты были холодны, словно покрыты тысячелетним инеем. Лишь глаза, глубокие, как омуты, способные поразить весь мир, были полны бесконечно сложных чувств. Он пристально смотрел на спящую в кресле девушку, и в его взгляде, прекрасном, как мириады звезд на девяти небесах, таились слёзы.

Мужчина выглядел отчаявшимся и скорбящим, словно перед лицом вечной разлуки, словно раздираемый глубокой любовью и ненавистью, словно охваченный невыносимой тоской и болью. Он казался порывом ветра, который вот-вот развеется без следа.

И он действительно растаял, как порыв ветра, видя, как девушка несколько раз повернулась во сне, причмокнула губами, но так и не открыла глаз, чтобы увидеть его…

Ветер.

«Записки о Прекрасной Юности» соскользнули на землю, и ветер перелистал страницы, хранящие истории из другого времени…