Глава 2 (Часть 1)

Чэнь Минхуэй хотелось плакать. Мать Цзян Ханьчэна такая чистюля, разве она повесит у себя дома солёную свинину?!

Она начала нервно оправдываться:

— Сейчас... сейчас всё распродано. Слишком много заказов, не осталось ничего, чтобы тебе продать. — Одна ложь порождает другую.

«Я ошиблась, ох...» — Чэнь Минхуэй опустила голову, не смея смотреть ему в глаза.

— Но... — Цзян Ханьчэн не понимал. — Какое отношение имеет чеснок к произведениям искусства твоего отца? Зачем? Его добавляют в арт-объекты? Или чеснок нужен для изготовления красок?

— Не спрашивай больше, это коммерческая тайна! — Больше не в силах выдумывать, Чэнь Минхуэй разозлилась и чуть не взорвалась от стыда.

Увидев, что она кричит, Цзян Ханьчэн тут же извинился:

— Да-да, это коммерческая тайна, не стоило мне так много спрашивать. Прости.

«Ох... Хоть язык откусывай! С ума сошла, напридумывала всего, хотя вообще-то не люблю врать!» — Но то, с каким восхищением и уважением смотрел на неё Цзян Ханьчэн, льстило ей.

— Здорово, что твой отец — художник! Я так завидую, что ты можешь вместе с ним создавать произведения искусства! Твой отец, наверное, очень талантливый и замечательный. Я часто читаю книги о великих художниках. Люди, которые умеют рисовать или создавать произведения искусства, действительно потрясающие. Я ими восхищаюсь.

«Хм... На самом деле Чэнь Аюн просто жарит солёную свинину и колбаски на рынке, а я помогаю ему нарезать мясо и взвешивать. Эх, бедный Цзян Ханьчэн, я его обманула». В этот момент Чэнь Минхуэй поняла, что значит «стыдиться своего несовершенства». Рядом с чистым, открытым и наивным Цзян Ханьчэном она чувствовала себя грязным листом бумаги с размазанными красками. Ей было неловко, и это чувство было ужасным.

Она помрачнела, чувствуя себя подавленной.

— Эх... Да ничего особенного. Просто дома везде пахнет чесноком, это неприятно. Я тоже хочу хорошо пахнуть, когда иду в школу, но ничего не могу поделать. — Она редко говорила о том, что у неё на душе, и только ему, потому что он ей полностью доверял, и она тоже открылась ему.

— Хорошо пахнуть — это просто! Наш гель для душа, говорят, обеспечивает аромат на четыре часа. Я дам тебе свой.

— Правда, такой хороший?

— Очень хороший, поэтому моя мама его любит.

Вид Чэнь Минхуэй, расстроенной из-за запаха чеснока, был как камень на сердце у Цзян Ханьчэна. Поэтому, вернувшись домой, он тут же взял пустую стеклянную бутылку из-под вина и тайком отлил в неё гель для душа из ванной.

Вечером, уже лёжа в постели, он подумал ещё немного, потом встал, достал акриловые краски и нарисовал на бутылке картинки с японскими блюдами.

На следующий день он с радостью и волнением подарил бутылку Чэнь Минхуэй.

— Вот, держи. Когда закончится, я тебе ещё принесу. Пользуйся, сколько хочешь, — сказал Цзян Ханьчэн.

Чэнь Минхуэй смотрела на красивую стеклянную бутылку с оранжевым гелем для душа, украшенную изображениями её любимых японских блюд.

— Вау, ты сам разрисовал бутылку? Так красиво! — Она улыбнулась. На бутылке были нарисованы все её любимые блюда. Она держала бутылку как драгоценность и осторожно положила её в рюкзак.

Это был первый подарок от мальчика, который Чэнь Минхуэй получила в своей жизни. Такой ароматный и сделанный с такой заботой.

С того дня Чэнь Минхуэй, принимая душ, пользовалась тем же гелем для душа, что и он, и от неё исходил тот же аромат. Теперь и от Чэнь Минхуэй приятно пахло. Она освободилась от чесночного царства и стала благоухать. А когда тебя кто-то ценит, любуется тобой и заботится о тебе, то и на душе становится тепло и радостно.

Это была первая любовь Чэнь Минхуэй.

Она очень любила Цзян Ханьчэна, хоть и не говорила об этом часто, но в её сердце уже остался след любви.

В то воскресенье Цзян Ханьчэн отправился с матерью по делам.

Его мама, которая всегда выглядела элегантно и красиво, несколько раз в год должна была лично готовить. Каждый раз, когда родители мужа приезжали погостить, Гао Дайин приходилось играть роль добродетельной традиционной женщины, отказываться от любимой западной кухни и готовить традиционные тайваньские блюда. У неё с мужем, врачом, было соглашение: в обычные дни Гао Дайин могла тратить сколько угодно денег и наслаждаться жизнью — это была компенсация от вечно занятого Цзян Вэньдэ за его невнимание к жене.

Однако, будучи почтительным сыном, Цзян Вэньдэ требовал, чтобы во время визитов родителей жена лично готовила, демонстрируя образ хорошей невестки, и при этом готовила именно те блюда, которые хотели его родители.

Больше всего Гао Дайин раздражало то, что её свёкор со свекровью были родом из деревни и предпочитали традиционные рынки, отказываясь ходить в модные супермаркеты и универмаги, которые так любили посещать представители высшего общества.

И вот, рано утром, пока родители мужа читали газету и завтракали, Гао Дайин, взяв с собой Цзян Ханьчэна и служанку, тётю Ван, с улыбкой поздоровалась с ними и отправилась с тётей Ван на традиционный продуктовый рынок.

Тётя Ван уверенно повела хозяйку на Традиционный рынок Чжунмэй.

— Госпожа, только здесь продают бараньи кости, которые хочет ваша свекровь. Этот рынок огромный, тут есть всё, что нужно. Вон та лавка специализируется на баранине.

Гао Дайин в дорогом клетчатом костюме, с изысканной причёской, прикрывала нос и рот шёлковым платком и с явным недовольством шла следом, постоянно оглядываясь на сына:

— Иди рядом! Здесь много народу! Лучше бы ты остался дома делать уроки! Зачем ты пошёл с мамой в такое место? Тут так грязно! Не трогай ничего руками!

Цзян Ханьчэну нравился традиционный рынок. Ему нравилось, как торговцы громко зазывали покупателей, как вдоль узких проходов громоздились горы разноцветных фруктов и овощей, как энергично продавцы расхваливали свой товар. Это было так интересно, гораздо увлекательнее, чем ходить с мамой в стерильный супермаркет. Он с восторгом смотрел по сторонам, не успевая всё рассмотреть.

Хотя Гао Дайин и не любила традиционные рынки, она всё равно с улыбкой и изяществом выбирала продукты, вежливо здороваясь с продавцами. Так и должна вести себя настоящая леди.

Они шли по рынку, и пластиковые пакеты в руках тёти Ван становились всё тяжелее. Цзян Ханьчэн, видя, как тяжело ей, взял два пакета и понёс их сам.

Тётя Ван испугалась:

— Не надо, я сама понесу!

— Ничего, я помогу тебе... Вот, — Цзян Ханьчэн достал платок. — Вытри пот.

Тётя Ван с благодарностью приняла платок. Ей очень нравился этот мальчик, такой честный и добрый. Просто чудо!

— Посмотрите туда, — Гао Дайин указала на лавку с жареным мясом. Девочка лет десяти стояла у прилавка и ловко нарезала только что приготовленные колбаски. На прилавке лежали куски солёной свинины. Отец девочки работал у жаровни позади. Это зрелище тронуло даже Гао Дайин, и она не смогла сдержать восхищения.

— Какая послушная девочка! Такая маленькая, а уже помогает отцу торговать. Бедняжка, наверное, у них трудное положение.

Цзян Ханьчэн замер. Эта девочка... Это же Чэнь Минхуэй, с которой он каждый день сидит за одной партой!