Глава 3. Гневное возрождение

Цзя Цзин постепенно осознал произошедшую с ним перемену. Он был потрясён, чувствуя, как его духовное тело, взращенное годами аскезы, начало рассеиваться. Гнев на Цзя Чжэня и Цзя Жуна вспыхнул с новой силой. Он считал, что эти неблагодарные потомки разрушили все его старания. Но, несмотря на то, что его тело исчезало, разум оставался ясным. Он наблюдал за изменениями в резиденциях Жунгофу и Нингофу, за их низкими поступками и тайными замыслами, за их возмутительными деяниями, и сердце его наполнялось горечью. В конце концов, он стал свидетелем того, как обе ветви семьи были разорены, а его собственная линия потомства полностью пресеклась.

Нет ничего более печального, чем видеть собственными глазами вымирание своего рода. Цзя Цзин внезапно раскаялся. Он горько сожалел, что посвятил свою жизнь лишь поискам бессмертия. Ему следовало сразу после рождения Цзя Чжэня… поступить иначе. Даже если бы он не смог решиться на крайние меры, ему следовало как следует взяться за его воспитание. Пусть бы он не достиг больших высот, но хотя бы смог сохранить семейное достояние. А эта старая госпожа из Жунгофу! В таком возрасте, а всё ещё одержима властью. Что ей, женщине, неймётся?

Неужели она возомнила себя новой У Цзэтянь?

Невероятно!

И ещё лезет со своими интригами в его семью. Какая бесстыдница!

Пока Цзя Цзин предавался этим размышлениям, мысленно осуждая всех и каждого, он вдруг понял, что не может двигаться. Но как же так? Он же теперь душа, как его можно сковать?

Будучи опытным даосом, Цзя Цзин знал немало легенд и преданий. Он тут же подумал, что, возможно, привлёк внимание какого-то могущественного существа или попал под чары демона.

От этой мысли ему стало не по себе.

Однако он не слышал ни звука, ни малейшего движения. Тем временем тела его никчёмного сына и внука, умерших во время ссылки, продолжали разлагаться.

Цзя Цзин охватила паника и тревога, которые затем переросли в жгучую обиду.

Эти неблагодарные потомки! Если бы не они, он, возможно, уже вознёсся бы на небеса в момент достижения просветления. Зачем ему эти мучения?

Всё это их вина, проклятые негодяи! Они погубили его!

Охваченный яростью, Цзя Цзин… В нём произошёл настоящий взрыв. Его душа запульсировала, начала сгущаться, а затем пронзила трещину в пространстве и исчезла.

В тот же миг весь мир словно замер, а затем, подобно разбитому зеркалу, устремился в образовавшуюся пространственную щель. В каждом цветке — целый мир!

Время — словно длинная река, и сгусток души Цзя Цзина понёсся по её течению к одному из её изгибов и быстро слился с ним.

В изысканной спальне Нингофу тело спящего юноши внезапно дёрнулось. Его лицо покраснело, он задрожал, и пот градом катился по его коже. Затем юноша резко открыл глаза.

Что это были за глаза!

Глубокие, полные гнева, проницательные, острые, с оттенком отрешённости и величия. Но вскоре в них вспыхнула радость.

Это был Цзя Цзин, наш Цзин-гэ. Он переродился, или, вернее, гнев вернул его к жизни!

Что ж, история наконец-то начинается!

Давайте вместе понаблюдаем за тем, как наш Цзин-гэ изменит привычный ход событий в «Красном тереме»!