Глава 6 (Часть 2)

”

Широкие рукава взмахнули, и две фигуры, обратившись светом, умчались на облаках, оставляя позади тысячи ли гор и рек.

В древности Куньлунь был Нижней столицей Императора, к тому же Юаньши Тяньцзунь из Трёх Чистых основал здесь Школу Просветления, поэтому гору всегда считали Предком Десяти Тысяч Гор и Родовым Двором Божественной Горы.

Однако с тех пор, как Хаотянь Юйди достиг Дао и вознесся, он не одобрял связь бессмертных богов с миром смертных, и роль Куньлуня как Нижней столицы Небесного Императора постепенно пришла в упадок.

Теперь же Школа Просветления объявила, что закрывает гору и не будет выходить во внешний мир. Поэтому, за исключением ничего не знающих смертных, которые все еще с благоговением стремились сюда в поисках бессмертия и Дао, лишь немногие совершенствующиеся посещали Куньлунь.

Достигнув пределов горы Куньлунь, Дунхуа Дицзюнь увидел огромный барьер, невидимый для глаз смертных, что подпирал небо и стоял на земле. Он усмехнулся, но не стал вторгаться, а обошел его, продолжая путь на запад.

А внутри барьера старец с белоснежными волосами и бородой открыл глаза, но тут же снова закрыл их, не проронив ни слова.

На крайнем западе, на горе Яньцзы, пышно росли киноварные деревья.

Не успели Дунхуа и Ши Лань ступить на гору, как раздался чистый крик Цин Луань. Птица приняла человеческий облик и предстала перед ними.

Женщина в синих одеждах, с рыжими волосами и черными глазами, выглядела сурово и спросила резким тоном: «Не знаю, с какой целью Император пожаловал сюда?»

Дунхуа знал, что таков характер Цин Луань, и не обиделся, но Ши Лань, видевшая ее впервые, думала иначе.

Она шагнула вперед, встав между женщиной и Императором, склонила голову набок, внимательно разглядывая ее, и улыбнулась обманчиво безобидной улыбкой.

— Ты и есть та самая старшая сестра Да Ли, о которой говорил Цинъюань?

— Цинъюань? — Лицо Да Ли слегка изменилось. Она опустила взгляд на Ши Лань, словно хотела что-то сказать, но, осознав неуместность, лишь постаралась изобразить улыбку, которая хоть и оставалась немного скованной, но все же была довольно мягкой. — Он один там, снаружи, с ним все в порядке?

— Хм-м… дай-ка подумать…

— Ши Лань, — Дунхуа с головной болью потер лоб, слегка раздосадованный тем, что девочка тут же ощетинивается, как только дело касается его.

Однако Да Ли не придала этому значения.

Она глубоко вздохнула и слегка поклонилась.

— Я уже знаю о цели визита Императора, но Ее Величество давно находится в уединении. Готова ли она встретиться с Императором, я, Да Ли, не смею утверждать.

— Ничего страшного, прошу госпожу Да Ли проводить.

Лицо Да Ли стало серьезным. Она снова обратилась в птицу с красной головой и черными глазами, взглянула на Дунхуа Дицзюня и, пронзив облака, полетела вверх.

Вскоре все трое оказались у входа в каменную пещеру на вершине горы Яньцзы.

Навстречу им вылетела такая же птица с красной головой и черными глазами. Она потерлась шеей о Да Ли, после чего обе приняли человеческий облик.

— Ее Величество внутри.

Да Ли сделала реверанс Императору, и женщина рядом с ней, выглядевшая немного моложе, поспешно последовала ее примеру.

Ши Лань вопросительно взглянула на Императора и молча удалилась вместе с двумя птицами.

Дунхуа взмахом руки установил барьер у входа в пещеру, после чего молча встал перед ней, заложив руки за спину, и стал ждать.

Спустя долгое время изнутри раздался хриплый, но все еще исполненный величия голос:

— Не думала, что настанет день, когда ты придешь ко мне.

— Мир непостоянен, кто может предвидеть все?

— И эти слова исходят из твоих уст…

Дунхуа оставался невозмутимым, не видя в этом ничего особенного.

Тогда из глубины пещеры донесся вздох, и каменные врата, слой за слоем, с грохотом распахнулись, открывая взору великолепные покои.

А в главном зале дворца на ложе величественно возлежало странное божество с хвостом леопарда и зубами тигра.

— Мое божественное тело повреждено, моя Изначальная Ци запечатана. Боюсь, чем бы ты ни задумал заняться, я ничем не смогу помочь.

Си Ванму хлестнула хвостом, издав в воздухе щелчок.

Одна — лишенная божественной власти и титула, способная лишь сохранять свой истинный облик и неспособная меняться; другой — с уничтоженным телом, заключенный в оболочку, созданную из Истинной Ци Восточного Сияния, и больше не имеющий облика Золотой Вороны… Трудно сказать, стоит ли считать их товарищами по несчастью.

— Я пришел лишь задать один вопрос.

Дунхуа остался невозмутим. Древние божества, рожденные небом и землей, — было бы смешно, если бы они действительно позволили себя убить.

Юй передал власть Ци, превратив трон Человеческого Владыки из избираемого народом в наследственный.

Однако Чэн Тан в конце концов сверг Ся Цзе и занял его место. Даже когда Хаотянь Юйди наслал на Поднебесную засуху, чтобы наказать его, он был вынужден отступить и сдаться перед готовностью Тана принести себя в жертву, дабы не лишить божественный путь его основы.

Как объяснить появление в войне между Ся и Инь фигуры, похожей на бога огня Чжужуна, если бы не указания из Западного Куньлуня?

— О?

— Что особенного в Ян Цзяне?

Выражение лица Си Ванму не изменилось, она сохраняла прежний безразличный вид.

— Разве Император сам не видит?

— Того, что я вижу, недостаточно, чтобы объяснить отношение тех двоих из Небесного Двора.

Сын бога и смертной, потомок Янь и Хуана, первый ученик Школы Просветления… Его происхождение действительно сложное и особенное, но далеко не до такой степени, чтобы «потянуть за волосок — и задвигается всё тело».

— Всего лишь младший. Зачем Императору так углубляться?

— Три Чистых, Нюйва, Три Святых из Пещеры Огненных Облаков — все они смотрят на него по-особому. Этот юноша, попавший на шахматную доску, — не просто «младший».

Голос Дунхуа Дицзюня был ровным, и ничто не выдавало его близких отношений с Ян Цзянем.

Си Ванму молчала. Лишь через несколько мгновений на ее лице появилась несколько беззаботная улыбка.